* * *
Трое молодых людей отдыхают под стеною Новодевичьего монастыря. Один уже не очень молод: ему лет тридцать. Стальные очки на кончике носа, засаленный фрак.
- Спой, Аполлоша.
Благообразный студент лениво коснулся струн гитары.
- Уж больно жарко. Спой лучше ты, Иринарх.
- Я, как тебе известно, пою только в пьяном виде. А вот пускай Афоня прочтет стишки.
На Афоне щёгольский студенческий сюртучок, рейтузы со штрипками, на левой руке перчатка. Прической и профилем напоминает Гейне.
Православья где примеры?
Не у Спасских ли ворот,
Где во славу русской веры
Мужики крестят народ?
Иль у Иверской часовни,
Где…
- Постой, постой! Какие мужики крестят народ, что за дичь?
- Да разве ты не видал, как наше мужичье колотит не на живот, а на смерть всех, кто перед Спасскими воротами не ломает шапки?
- Оно, положим, так, а все нескладно. Да и Аполлоша в обиде: за православие. что ли?
- За русскую народность.
Иринарх отплюнулся.
- И что за ослиная челюсть, прости. Господи! Когда же ты поймешь наконец, что нет народности русской. Нет и нет!
- Это софизм. Докажи наукообразно.
- Изволь. Православие с самодержавием суть теории, построяющие государственный порядок. Пусть православие дали нам греки, а самодержавие немцы: не в этом сила, а в том, что мы все это чувствуем на собственной шкуре, познаем практически. А народность? Что это за птица: растолкуй, сделай милость. Такой штуки не бывало на Руси. Ее Уваров да Шевырев придумали.
- Так без народности и Бог и Царь ни к чему.
- Ага, договорился! Нет, друг ситный: без Бога и Царя ни к чему народность.
- Как же так?
- Сейчас объясню. Что вручается епископу при посвящении? Палка, называемая жезлом. А царский скипетр разве не та же палка? Ежели русскую историю взять… Ты Грановскому не верь, ты меня послушай. Иван Грозный управляет посохом, Петр Первый дубинкой, теперешний царь кнутом. Соображаешь теперь? На кнуте, друг ситный, на одном кнуте держится наша святая Русь-матушка. Опусти только кнут попробуй, и вся твоя народность слиняет через день.
Иринарх огляделся.
- Дай Бог, чтобы скорее.
* * *
Я, Иринарх Введенский, утверждаю, что Афанасий Фет, упорно отвергающий Бытие Вседержителя Бога и бессмертие души, лет через двадцать вследствие не известных ни мне, ни ему причин совершенно изменит свой образ мыслей.
Ежели это действительно случится, обязан он идти пешком в Париж.
- Чем позволите служить?
- Прежде всего прошу прощения, что осмелился обеспокоить Ваше высокопреосвященство. Я коллежский асессор Эгмонт. Занимаясь изучением Писания, пришел я к выводам, которые без помощи вашей не в силах решить.
- Изложите ваши сомнения.
- Вам лучше моего известно, владыка, что едва ли не в один день недавно дотла сгорели в Петербурге дворец, в Лондоне биржа, в Париже театр. Во многих местах Европы наблюдаемы были воздушные и физические явления. Как понимать все это? И чем объяснить ужасающий рост всемирного зла?
- Испытывать знамения времен дается не всякому, но вспомните притчу о плевелах у Матфея, в 13-ой главе. Развитие доброго семени есть истина веры, благо любви, сила надежды, чистая мысль, непорочное желание, здравое слово, праведное и святое дело. А что есть развитие душевных плевел? Ложь неверия, зло нелюбления, бессилие отчаяния, нечистая мысль, порочное желание, неверное слово, неправедное и беззаконное дело. Поэтому все помышляемое и слышимое необходимо испытывать словом Божиим. Мудрость и добродетель одно.
- Откуда узнать истинную мудрость, владыка?
- Все из того же евангельского источника. Что говорит апостол Иаков? "Мудрость, свыше сходящая, прежде всего чистая, затем мирная, кроткая, благопокорливая, исполнена милости и плодов благих, несомненна, нелицемерна". Теперь проверим словами апостола новую европейскую мудрость, что собирается перестроить Божий мир. - Чиста ли она? - Нет, потому что не говорит о Боге, едином источнике чистоты. - Мирна ли она? - Нет, она живет раздором. - Кротка? - О нет: надменна и дерзка. - Благо-покорлива? - Нет, мятежна. - Исполнена милости от плодов благих? - Жестока и кровожадна. Несомненна? - Ничего не дала, кроме сомнений и подозрений. - Нелицемерна? Меняет личину за личиной. Какая же это мудрость? Очевидно, не та, что сходит свыше.
- О, как я благодарен вам, владыка! Ваши слова просветили слабый мой разум.
- Не в моих словах просвещение, а в свете Христовом. Сами вы заметили, что плевелы разрастаются по мере приближения жатвы. О, как уже теперь видны их всходы на ниве Господней! Скоро начнут они связываться в снопы: в нечестивые и беззаконные сообщества.
* * *
Отставной майор Николай Соломонович Мартынов, преданный за поединок военному суду, по Высочайше конфирмованной сентенции приговорен 9 мая 1842 года к церковному покаянию на пятнадцать лет.
* * *
- Ты ли это, Афродиша? Здравствуй.
- Здравствуй, Виссарион.
- Что за маскарад, глазам не верится. Неужели ты и вправду пошел в монахи? Я до сих пор считал тебя человеком умным.
- И не ошибся. Потому я так и одет. Что скажешь?
- Нет ли у тебя неизданных лермонтовских стихов?
- Были, только я давно все сжег. И его стихи, и свои рисунки.
- Ты шутишь?
- И не думаю. Впрочем, тебе этого не понять. Твое дело строчить статейки о героях нашего времени, а возвыситься над этим временем ты не можешь.
- Значит, одна только Церковь непогрешима?
- Церковь есть союз Богочеловеческий. Один только Бог вне греха, а человек грешит вечно. Правда в догматах, неправда у меня.
- А для чего все эти догматы и таинства? Ведь Бог есть дух.
- Да, но человек не только дух. Ему нужна земная точка опоры. Христианство не теория и даже не учение: это сама жизнь.
- Так что же, по-твоему, надо делать?
- Прежде всего оставаться на месте, свыше тебе назначенном.
- А как же быть с прогрессом?
- Никакого прогресса нет. Дай только время: люди бросят фабрики, переломают машины и станут жить по извечному закону Божию. Стальная подошва когда-нибудь да сотрется, а вот подошва живая все будет цела, хоть ходи на ней сотню лет.
- Какая чепуха.
- Второго откровения не будет. Человечество отходило от Христа и опять возвращалось. Вернется и еще.
- К чему тут Христос? Я говорю о прогрессе.
- А я о чем? Ведь в этих возвращениях весь твой прогресс. Пусть мир меняется, - Христос вовеки все тот же.
- Мир накануне всеобщей революции.
- Революция - затея тленных умов человеческих; от нее пахнет гробом. В мире лишь одна живая действительность: святая Церковь, все остальное хаос и мираж. Мне тебя жаль, Виссарион. Оставайся при стишках и статейках, но если бы ты знал, каким бессмертным счастьем наградил меня Господь! Религия держит душу мою в царстве благодатных вдохновений. Я предвкушаю вечность.
Липовую ровную доску легко и прочно высветлил блистающий левкас. Яичные нежные вапы в муравленых горшочках; в раковине яркая киноварь; кисть тоньше иглы,
На высоком золотом амвоне Богоматерь в лазоревой звездной тунике под царскою багряницей, в правой руке расцветающий жезл, в левой латинский крест. На коленях младенец Христос с благословляющей десницей. Два серафима с двух сторон возносят царскую тиару над троном Приснодевы; парит над нею в образе белого голубя Дух Святой.
Справа Иоанн Предтеча в кожаных ризах; за иим первоцерковный Петр с ключами и неботечник Павел со свитком; смиренномудрый Матфей, внимающий Ангелу; неустрашимый Марк подле крылатого льва; кроткий Лука, на тельца возложиаший руку; юный тайнозритель Иоанн под сенью орлиных крыл.
Слева три волхва слагают перед царем иудейским злато, ливан и смирну; падают с воскресшего Лазаря погребальные пелены; обливается слезами, простирает алавастр многоценного мирра Мария Магдалина; за нею разбойник с крестом и с плащаницей Иосиф.
Икона светит райским отблеском таинственного дня.
Троицкая Лавра. Весенний вечер. Владыка Филарет отдыхает на крылечке; перед ним в облаке траурной кисеи склоняется заплаканным лицом Наталия Соломоновна Мартынова.
- В самой суровой пище от Бога положен вкус и есть утешение в самом тяжелом жребии. Что нам потребно, знает один Господь.
- Я хочу постричься, владыка.
- Не всем под силу иноческий крест. Идите в мир. У вас есть близкий человек: он любит вас с детства. Будьте ему верной и послушной женой. Воспитывайте детей в отеческих преданиях, в верности православной церкви и самодержавному Царю. Долг жены - ограждать труды и досуги мужа от житейских мелочей. Прощайте. Бог с вами.
Долго стоит на крылечке, перебирая четки, владыка Филарет. Пушистые, рассыпчатые волокна медлительных облаков; сияющие главы и кресты святой обители; светлый, как стекло, монастырский пруд с поникшими ветлами, изумрудным тростником и краснокрылой цаплей; перекличка радостных пташек на дряхлой дуплистой иве; тихий вечерний благовест.
Слава Богу за все.
1936