Знал и то, что именно ему довелось зафиксировать минимальную температуру на поверхности нашей планеты: 24 августа 1960 года Сидоров и его друзья, выйдя из домика на метеоплощадку, как зачарованные смотрели на столбик термометра, застрявший у отметки минус 88,3 градуса.
И вот этот самый Сидоров стоял в трех шагах от меня. Быть может, в другой ситуации я не рискнул бы просто так взять и подойти, но в экспедиции отношения упрощаются и этикет не требует обязательного шарканья ножкой. Поэтому я подошёл и назвал себя, в глубине души надеясь, что Сидоров вспомнит нашу мимолётную встречу в центре Арктики. Вспомнил! Причём не мои разглагольствования за столом, а пластмассовый, как он выразился, «чемоданчик» для яиц, который по настоятельной просьбе матери я действительно таскал с собой в интересах диеты.
Мы посмеялись — отличное начало для разговора, ибо в смехе присутствует нечто такое неуловимое, что вызывает доверие и стимулирует дальнейшее общение.
Первый разговор у нас был короткий, но принял абсолютно неожиданный для меня оборот. Услышав, что по договорённости я должен уйти на «Визе» обратно, Василий Семёнович неодобрительно покачал головой.
— Зря, — сказал он, и в глазах его, доселе доброжелательных, появился тот самый холодок. — Антарктиду увидеть можно и в кино. В ней пожить нужно. Хотите совет? Прощайтесь с «Визе», перебирайтесь на материк. Уйдёте домой через полгода на «Оби».
— Я уже сам об этом подумывал. Но разрешит ли начальство?
— Думаю, что да. Начальник экспедиции Гербович, как увидите сами, человек суровый, но покладистый. Скажете ему, что хотите пожить на Востоке, и он…
Мои глава полезли на лоб.
— На… Востоке? — переспросил я детским голосом.
— Прошу прощения, — с лёгкой иронией проговорил Сидоров, — не подумал, что Восток, может быть, не входит в ваши планы.
— Какие там к черту планы! — заорал я. — О Востоке я даже мечтать боялся!
— И напрасно, — засмеялся Сидоров. — Скажу откровенно: экскурсантов, которые желают просто поглазеть на станцию, чтобы потом прихвастнуть перед приятелями, я на станцию не беру — сами понимаете, лететь от Мирного полторы тысячи километров и каждый килограмм груза на учёте. Но писателя возьму, потому что Восток вашим братом обижен. В своё время мечтал ко мне попасть Смуул, да подвела нелётная погода; правда, шесть лет назад прилетел Василий Песков, но, к превеликому обоюдному сожалению, обстоятельства вынудили его через часок этим же бортом отправиться обратно. И получилось, чти о Мирном написано в нескольких книгах, а про Восток — разве что сенсационные данные о наших морозах и прочих радостях… Да, — спохватился Сидоров, — об условиях жизни на станции знаете? Сердце здоровое? Давление?
Я кивнул.
— Тогда лады. Буду просить у Гербовича разрешения. Приступайте к знакомству — новая смена почти целиком идёт на «Визе». Кстати, утром я собираю ребят на совещание. Приходите без церемоний, послушайте и окончательно для себя решайте.
— Но я уже все решил!
— Ну тогда до завтра.
Сидоров ушёл, а я, до крайности взволнованный и ошеломлённый неожиданным поворотом своей антарктической судьбы, побрёл на бак, чтобы на холодке привести в порядок нервную систему, ибо каждая клеточка моего организма ликовала и пела.
Трагедия с Гамлетом
Жизнь не может позволить, чтобы одному человеку во всем бессовестно везло.
Поэтому пролив Зунд мы проходили поздно вечером, и замка Гамлета я не увидел.
Вместо замка Кронборг в Элсиноре — его очертания.
Ладно, хоть очертания, а увидели Замок Гамлета! Это ведь тоже большая удача — своими глазами увидеть контуры места событий, которые дали Шекспиру сюжет для величайшей драмы в истории литературы.