Однажды, в апреле 1920 года, кассир обувной компании "Слейтер энд Моррил" в Саут-Брэйнтри, штата Массачусетс в сопровождении охранника вышел из конторы с большой суммой денег. Ему нужно было доставить на фабрику, находящуюся в нескольких кварталах, 16 000 долларов для выплаты недельной заработной платы рабочим. Вскоре двое смуглых мужчин остановили кассира и охранника, выхватили саквояж с деньгами, и открыли беспорядочную стрельбу. В результате охранник погиб на месте, а кассир через несколько часов скончался в больнице. Третий участник нападения появился в момент, когда первые двое уже собирались скрыться с деньгами.
Бандиты сели в темно-синий "бьюик", который спустя несколько дней был найден без номеров в лесу неподалеку от города. Рядом оказались следы шин автомобиля поменьше. Полиция обратилась к владельцам гаражей в районе к югу от Бостона с призывом обращать внимание на смуглых иностранцев, возможно итальянцев. 5 мая в Бриджуотере (местечко недалеко от Брэйнтри, где было совершено ограбление) хозяину одного из гаражей и его жене показались подозрительными один человек на мотоцикле и двое других, шедших по улице к гаражу. О них сообщили в полицию. Ближе к одиннадцати часам вечера, в трамвае были арестованы двое подозреваемых: 29-летний сапожник Сакко и 32-летний разносчик рыбы Ванцетти. У обоих при себе было оружие и оба уклончиво отвечали на вопросы о цели пребывания в тот вечер в Бриджуотере. Вспомнить, где они находились днем 15 апреля, они "не могли". Нашлись свидетели ограбления, которые опознали Сакко как одного из нападавших, Ванцетти опознал только один из свидетелей. Пять месяцев спустя Сакко и Ванцетти было предъявлено обвинение в двойном убийстве.
Поначалу все отрицавшие, подследственные позже признали, что в тот вечер искали машину, чтобы избавиться от компрометирующей литературы. Факт ношения оружия, уклончивые ответы, первичное опознание свидетелями - этого было достаточно для вынесения обвинения в вооруженном нападении и совершении убийства. Вначале под судом оказался Ванцетти, позже состоялся второй суд над обоими обвиняемыми, который подтвердил предварительный вердикт - виновны. Одной из главных улик обвинения были пули, выпущенные из пистолета, изъятого у Сакко. Доказать, что оружие, найденное у Ванцетти, принадлежало убитому охраннику, не удалось. В течение последующих лет защита подавала несколько ходатайств, пытаясь добиться пересмотра дела, но все они были отклонены.
Обвинительный приговор вызвал сильный резонанс как в США, так и в других странах: левые круги утверждали, что обвинительный приговор вынесен не за совершенное преступление а за анархические убеждения, и связан с "истерией" по поводу большевицкого переворота в России.
23 августа 1927 г. Сакко и Ванцетти были казнены на электрическом стуле. По воспоминаниям очевидцев Сакко перед смертью крикнул по-итальянски: "Да здравствует анархия!", Ванцетти воскликнул: "Я не виновен!". Весть о казни вновь разожгла выступления по всему миру. Прокатились они и по СССР, где два анархиста тут же были объявлены героями, пострадавшими за дело рабочего класса и в их честь стали называть улицы. Например, в Воронеже 18 октября 1927 года в память об этих двух людях была переименована улица Большая Девиченская. Так в порыве интернационализма исчез поэтичный воронежский топоним. Называли их именем и фабрики, и корабли.
Американский писатель Фрэнсис Рассел, с середины 1950-х гг. изучавший материалы дела, считал, что Сакко виновен, а Ванцетти нет. Более того, Сакко мог избавить своего товарища от смерти, сказав правду, но это было бы предательством анархистского движения. В ноябре 1982 г. Рассел получил письмо от сына последнего из членов Комитета защиты Сакко и Ванцетти, Джованни Гамберы. Старший Гамбера перед смертью признался сыну, что каждый анархист в Бостоне знал, что Сакко виновен, а бедняга Ванцетти нет. Но кодекс молчания, который стоил Ванцетти жизни, нарушить было нельзя.
Сальвадор Альенде
Когда в сентябре 1970 г. президентом Чили стал Сальвадор Альенде (1908–1973), провозгласивший задачу построения в этой стране социализма, в брежневском Политбюро воодушевились вдвойне: новый лидер Чили объявил что будет идти к этой цели при сохранении демократических свобод. Открылась возможность пополнить сокровищницу марксизма-ленинизма идеей ненасильственного перехода от капитализма к самому передовому общественному строю, и сгладить обвинения в адрес приверженцев мировой революции, которых постоянно уличали в потворстве политическому экстремизму.
Альенде поддерживал блок под названием "Народное единство", в который входили коммунисты и еще четыре левых партии. Этот блок, не собирался - во всяком случае сразу - строить в Чили жесткую административно-командную систему по примеру Советского Союза, он начал создавать нечто похожее на ленинский НЭП.
Альенде национализировал около сотни крупных предприятий, в том числе медные рудники и частные банки, стал отбирать землю у крупных латифундистов, раздавая ее крестьянам, заодно объединяя их в производственные кооперативы, и устанавливать произвольные цены на различные виды продукции.
Программа "Народного единства" предусматривала создание экономики, состоящей из трех секторов: частного (объединяющего мелкие и средние предприятия), смешанного и государственного, которому отводилась главная роль. Правительство рассчитывало получать крупные прибыли от экспорта меди, которой богаты недра Чили, и преобразованного сельского хозяйства, а затем перераспределять их в другие отрасли экономики и на социальные нужды.
Сведущим в экономике людям, которым не нашлось места в "Народном единстве", с самого начала было ясно, что эксперимент обречен на провал, что вскоре и произошло. Ибо хозяйственная модель Альенде была заведомо менее эффективной, чем существовавшая в стране рыночная экономика, пусть изрядно деформированная государственным вмешательством и наличием монополий.
Дело в том, что государственные предприятия практически всегда либо менее эффективны, чем частные, либо вообще убыточны. Владельцы частных предприятий, испытывающих давление конкуренции, должны все время искать пути повышения эффективности производства, чтобы не обанкротиться. У директоров госпредприятий такого стимула нет: им всегда в случае чего из бюджета дадут кредиты, которые можно не возвращать. Так что у них нет никакой нужды внедрять новую технику, улучшать управление производством и вообще предаваться лишним хлопотам.
С госпредприятиями в Чили произошло неизбежное. Как горестно жаловался в конце 1978 г. член руководства компартии О. Мильяс, "госсектор, ставший ядром экономики, нерентабелен при общей сумме убытков в 1 миллиард эскудо". И это при том, что этому сектору выделялись огромные средства из бюджета. Ничего не вышло и с кооперативами в сельском хозяйстве, что тоже было. Как показал мировой опыт, такие кооперативы редко способны вести дела рентабельно. В результате проблемы в экономике нарастали, как снежный ком. По мере падения эффективности экономики, государство выделяло ей все большие субсидии, что привело к росту бюджета уже в 1972 г. до 25 миллиардов эскудо или 2/3 всех доходов. С целью предотвращения инфляции правительство устанавливало низкие цены на потребительские товары, что приводило к недостачам. Для их ликвидации время от времени приходилось все-таки цены резко повышать: например, в августе 1972 г. набор потребительских товаров из 33 наименований вздорожал в 2,6 раза. Помогло это ненадолго, ибо не обеспеченные ничем деньги продолжали накачиваться в экономику. Недовольство населения росло, правительство готовило репрессии.
Попытки оппозиции растолковать Альенде, что его действия безрассудны, успеха не имели: тот только отмахивался. И кончил он вместе с "Народным единством" плохо. Во время военного переворота 11 сентября 1973 г. при штурме президентского дворца Ла Монеда в Сантьяго Альенде застрелился. Пришедший к власти генерал Аугусто Пиночет запретил все партии блока и призвал из США молодых экономистов-рыночников "чикагской школы", которым за несколько лет удалось восстановить хозяйство Чили. Полтора десятка лет спустя их реформы послужили образцом для реформ в Восточной Европе.
Советское руководство всячески поддерживало эксперимент Альенде, а после его гибели стремилось сохранить память о нем. В Москве именем чилийского президента-коммуниста названа улица в управе Сокол.
Тельман
Эрнст Тельман (1886–1944) родился в Гамбурге, в семье хозяина кабачка. В 1888 г. отец Тельмана был арестован за перепродажу краденого. После окончания начальной школы Эрнст скитался без работы, ночуя в ночлежках злачного района Санкт-Паули. В 1906 г. был призван в армию, в 1907 г. уволен по состоянию здоровья. Нанявшись на океанский пароход "Америка", совершил три рейса кочегаром, после чего покинул корабль. Пытался наняться рабочим к американскому фермеру, но в 1908 г. вернулся в Германию. Поработав грузчиком и транспортным рабочим, Тельман стал профсоюзным активистом. В 1915 г. был мобилизован и направлен на Западный фронт. Демобилизовавшись в 1919 г., он не смог найти постоянную работу.