Притихнувший на время, от острастки директора, резвый Светлов с шестого класса опять было развернулся по-прежнему, но не надолго: на него напала вдруг какая-то задумчивость, рассеянность, даже несообщительность. Это продолжалось по крайней мере недели три и, наконец, в одно прекрасное утро, он явился в гимназию таким сияющим, таким щеголеватым, остроумным, что Ельников просто голову потерял от догадок насчет состояния своего любимца. Дело, однако ж, не замедлило объясниться. В тот же день вечером, когда товарищи пошли вместе гулять по приглашению юного Светлова, последний, задыхаясь, признался Анемподисту Михайловичу, что влюблен до безумия и любим взаимно. Ельников, смотревший в то время на жизнь совершенно по-монашески, принял это известие весьма неодобрительно и всю дорогу ворчал, убеждаясь с каждой новой подробностью повествования своего друга, что дело его пока непоправимо, очень серьезно, а главное - так далеко зашло, что отступить без явного позора было невозможно. В заключение прогулки Ельников выругал Светлова "женоугодником"; сказал, что подарит ему в именины розовый галстучек, но расстались товарищи дружно, с улыбками: они уважали друг в друге самостоятельность.
А влюбился наш юноша в одну девушку, известную в то время чуть ли не всему Ушаковску под вульгарным именем "Христинки". Она вела себя чрезвычайно эксцентрично и пользовалась в городе весьма незавидной репутацией, не удостаиваемая быть принятой ни в один так называемый "порядочный дом". "Христинка" была дочь одного из декабристов, живших на поселении в Ушаковске. Светлов познакомился с ней случайно и довольно оригинально.
Раз, под вечер, он катался, по обыкновению, один в отцовском кабриолете по набережной. Когда юноша остановился на минуту, чтоб полюбоваться заречным видом при заходящем солнце, к нему подошла вдруг незнакомая, стройная и нарядно одетая девушка лет восемнадцати и, опершись рукой о крыло кабриолета, весело сказала:
- Подвезите меня, милый гимназистик, домой.
Светлов хоть и был действительно в гимназической форме, но его почему-то весьма неприятно кольнуло прозвище "гимназистик". Он, однако, подвинулся и дал незнакомке место возле себя, в кабриолете.
- Куда вас довезти? - спросил у нее несколько смущенно юноша, когда она уселась.
- Покатайте меня прежде немного, если дома вас за это не забранят, - сказала ласково-насмешливо девушка, обратив к импровизированному кавалеру свое лукавое личико, - а потом я вам скажу, куда ехать. Мне прокатиться хочется.
Светлов молча повез ее, выбирая улицы подальше от дому и частенько заглядываясь дорогой на свою спутницу. Она была красавица в полном смысле этого слова.
- Как же вы это решились попросить меня… подвезти вас? - надумался спросить у нее Светлов, когда они сделали вместе порядочный конец, а сам он между тем свыкся понемногу с присутствием неожиданной подруги.
- Вот забавно - как! Да с чего же мне вас бояться было? вы разве кусаетесь? - спросила, в свою очередь, и ока, улыбнувшись.
- Да ведь не все же бояться только того, что кусается… Другая бы не решилась попросить…
- А чего же еще бояться? - лукаво полюбопытствовала девушка.
Светлов сконфузился.
- Мало ли чего… - тихо сказал он.
- Однако ж? Например? - приставала незнакомка, смотря ему пристально в глаза и обдавая его каким-то обаянием от всей своей стройной фигуры.
- Мужчины часто делают дерзости женщинам… - решился выговорить юноша и покраснел.
- А! Ну так то ведь мужчины…
- Да и я мужчина, - сказал Светлов, опять весь вспыхнув почему-то.
- Какой же вы еще мужчина? - звонко захохотала она, - вы вон даже мимо своего дома, кажется, боитесь проехать со мной… а?
- А вы почем знаете, где я живу?
- Да я не знаю, я так только думаю: ведь вы бы, верно, показали мне ваш дом, если б мы проезжали мимо, - слукавила она.
- Так поедемте же; я сейчас покажу вам, где я живу, - досадливо оправился Светлов, решительно поворачивая лошадь в противоположную сторону.
- Да ведь вам достанется потом от родных? Лучше уж поезжайте, куда ехали, - попыталась она остановить его насмешливо.
Но Светлов не изменил направления.
- Если и достанется, так это не ваше дело, - сказал он только с горечью в голосе. - Вот где я живу: вон в том флигеле, - указал он ей немного погодя.
- А это кто? не знаете? - спросила вдруг незнакомка, кивнув головой на выходившую в ту минуту из ворот Ирину Васильевну, которую сын как-то не заметил сперва.
Сердце так и ёкнуло у юноши при взгляде на пристально смотревшую на него, в свою очередь, мать.
- Это… моя мамаша… - выговорил он тихо, стараясь смотреть вдаль, и погнал лошадь.
- Что? попались? Не храбритесь вперед! - заметила ему спутница, весело смеясь.
- С чего это вы выдумали, что я испугался? - спросил Светлов, краснея.
- Я видела, как вы побледнели вдруг. Но когда-нибудь, молчите, я вас поцелую за такую храбрость… - засмеялась она, с умыслом выразив свою мысль полунамеком.
- Не стоит вас катать! - рассердился и вместе сконфузился юноша.
- Ну так остановитесь: я пешком дойду, - сказала она будто серьезно, дотрагиваясь рукой до вожжей.
- Так не пущу же вот нарочно! - вспыхнул Светлов и пуше прежнего погнал лошадь.
- Куда же это вы меня мчите так? - спросила через минуту незнакомка, видя, что спутник ее правит к заставе.
- Я вас в деревню увезу… - постращал он ее.
- И молоком угостите, не правда ли? Да это будет премило с вашей стороны! - заметила она, весело посматривая на замелькавшие по сторонам дороги первые загородные домики.
Но юноша проехал с версту и повернул назад.
- Молочка пожалели? - насмешливо спросила она у него.
- Нет, - вас пожалел! - получился сердитый ответ,
- Или, еще больше, себя, - засмеялась она.
Светлов промолчал, но и сам улыбнулся чему-то. Долго еще катались они в этот вечер, точно таким же образом ссорясь и мирясь поминутно. Наконец, кабриолет, по указанию девушки, остановился у ворот хорошенького домика в три окна.
- Если вам когда-нибудь вздумается опять покатать меня, - ласково обратилась к Светлову его спутница, дружески пожимая ему руку, - приезжайте сюда. Спросите только Христину Казимировну Жилинскую. Да у мамаши своей не забудьте спросить позволения, - засмеялась она и грациозно скрылась за калиткой.
Встреча эта произвела на юношу чарующее впечатление. Как ни велики были те неприятности, которые, по ее поводу, обрушились на него в тот же вечер дома, но даже и они не имели достаточно веса, чтоб хоть сколько-нибудь ослабить силу его девственного восторга. Впрочем, Светлову удалось благополучно отделаться на первый раз от домашних: они в конце концов поверили ему, что "Христинка" встретилась с ним случайно и сама напросилась подвезти ее домой. Но Ирина Васильевна все-таки тут же предупредила сына, что это "известная развратница" и что "связаться с ней - значит погибнуть без возврата". Светлов слыхал нечто подобное от кого-то и прежде, но при замечании матери у него невольно мелькнула улыбка на лице, и ему вдруг пришли почему-то на ум и нос Кегеля и ноздри Бахирева. Как бы там ни было, юноша всю ночь промечтал о Жилинской, а дня через два после того кабриолет его снова и как бы невольно остановился у ворот ее квартиры. В это посещение Христина Казимировна познакомила Светлова с своим отцом, напоила их обоих чаем, и затем юная парочка опять поехала кататься; только кабриолет их не проезжал уже в тот вечер мимо очень знакомых ему мест в центре города, а придерживался больше окраин. С тех пор такие прогулки вдвоем стали повторяться все чаще и чаще, и как шила в мешке не утаишь, то, разумеется, не утаились и они от зорких глаз стариков Светловых. Целая буря поднялась дома против Саши: его бранили, стыдили, ему угрожали, даже отняли у него кабриолет; но ничто не помогало: с семи часов вечера он исчезал из дома и возвращался домой только после одиннадцати, а иногда и позже. Не только домашние, но и вся светловская родня обрушилась на него с своим гневом по поводу такого "неслыханного поведения" со стороны "мальчика". Она - эта родня - стала посматривать теперь на Сашу, подозрительно качая головой, не то как на помешанного, не то как на невиданного заморского зверька. Ирина Васильевна несколько раз пробовала вставать до свету и вспрыскивать сына святой водой с креста, образок какой-то зашила ему в жилет, но увы! даже и эти универсальные, по ее мнению, средства не помогали.
- Вздурел у нас Санька, совсем вздурел! - растерянно шептала она родственникам и только безнадежно разводила руками. - И ведь как приколдовала-то она его, чертовка этакая! Раз папа как-то выругал ее за глаза, беспутную, так ведь наш-то чуть с ножом не полез на отца! Совсем парень одурел!