Только тут появляется Линда. За всю поездку моя невеста не проронила ни слова. Однако сейчас Линда заговорила (Крингс: "В чем дело, Зиглинда? Ты иначе оцениваешь обстановку?"), нет, не просто заговорила, а вступила в игру: "Если мне не изменяет память, тебе пришлось убраться с предмостного укрепления в Никополе. Твоя карьера в Курляндском котле началась с отвода армейской группы "Нарва". Нет никаких оснований считать, что ты смог бы предотвратить высадку во Франции, ведь оборону на центральном участке Восточного фронта ты не сумел удержать. Вспомни прорыв маршала Конева между Мускау и Губеном. Без него наступление через Шпремберг и Котбус на Берлин было бы невозможным. Сплошные проигранные сражения. Пора сдаваться, отец".
Ни я, ни девушки в "Сером парке" не предполагали, что Линда (Зиглинда) может быть такой. Я слез со стула и прекратил спектакль. Хильда и Инга сперва разинули рот, потом захихикали - их познабливало. Собрали разбросанные журналы мод. Но Линда не дала нам смущенно удалиться.
"Что вас, собственно, удивляет? Отец хочет выигрывать сражения, которые проиграли другие. А поскольку наш друг Эберхард - большой ценитель прекрасного - восхищается им как неким ископаемым, придется мне наносить отцу поражения, и притом на всех фронтах, о которых он только упомянет".
Я остановил киноленту. (Линда молчала, стоя в неестественной позе. Она уже все решила. Подружки были явно растерянны. Цементная пыль оседала повсюду - это, я полагаю, само собой разумеется.)
- Вы, конечно, понимаете, доктор, что позиция Линды способствовала возникновению болевых точек.
- Нельзя так легкомысленно бросаться словом "боль".
- Перемена, происшедшая с моей невестой, ее внезапное охлаждение - ведь с тех пор я стал ей в тягость - все это превратилось для меня в постоянный источник боли.
- Давайте вернемся к другому примеру, к зубным нервам…
- Кто здесь рассказчик, доктор…
- Как правило, конечно, пациент, но, если у меня есть другая версия…
Кризис в вашей помолвке подобен нерву в больном зубе: когда в пульпу вносится инфекция, образуются газы, вывести их наружу можно, только просверлив отверстие. Но если человек будет без конца откладывать визит к зубному врачу, газы проложат себе дорогу к корню зуба. Вместе с жидким гноем они будут давить на челюстную кость, поражая ее. Это приведет к так называемому флюсу, который превратится в абсцесс или - давайте вернемся к вашей помолвке - в некую вспышку тотальной ненависти. Часто через много лет ненависть выливается в действия (в желание расквитаться, а это значит, что ненависть растет). Ведь вам, не правда ли, доставляет удовольствие представлять себе, что все в вашей власти - вы можете удушить бывшую невесту велосипедной цепью или ослепить магниевой вспышкой. Причина: давно пережитое чувство неполноценности. То, что дети называют "бо-бо", ничего необычного. Поэтому и я прошу не злоупотреблять словом "боль". По-настоящему болезненное вмешательство вам вообще не выдержать. Вспомните жанровые сценки на полотнах "малых голландцев", например у Адриана Брауэра. На его картинах зуболом - так в средние века называли дантистов - влезал щипцами, какие мы в наши дни вообще не держим в своих ящиках с инструментами, прямо в рот крестьянину, чтобы сломать ему коренной зуб. Тогда зубы не удаляли, их ломали. Корень медленно догнивал, за исключением тех случаев, когда это приводило к заражению крови со смертельным исходом. Можно предположить, что лет триста назад смерть от гнилых корней была весьма частым явлением. Да, еще сто лет назад извлечение коренного зуба считалось серьезной операцией. У нас, в берлинской клинике Шарите, четверо здоровенных мужчин держали пациента, и только тогда пятый без местной анестезии - в крайнем случае мазали нёбо кокаином - мог удалить коренной зуб. Я вспоминаю рассказы моего отца - врача: один человек держал левую руку пациента, второй упирался ему коленом в живот, третий водил правую руку несчастного над пламенем свечи - эта боль хоть немного отвлекала от основной, - четвертый готовил инструменты, как-нибудь я вам эти инструменты покажу на картинке. В наш просвещенный век мы не нуждаемся в таких силовых приемах благодаря широко развитой технике анестезии. Итак, сейчас я сделаю первую инъекцию. Основа основ всякой местной анестезии - жидкость под названием новокаин, одно из производных аминобензойной кислоты. Однако, чтобы этот противный укольчик оказался не слишком чувствителен, могу призвать на помощь телеви…
(По первой программе шла передача, в которой знаменитая собака обнюхивала бараки.)
- Неважно, кого она ищет. Неважно, что там в этих бараках. Главное - первый барак будто по заказу пуст. Именно в таком бараке, из которого все вынесено, Крингс приказал поставить ящик с песком, достаточно длинный, чтобы расположить северный участок фронта, и достаточно широкий, чтобы поместить центральный. Установить ящик и соответственно оборудовать его с помощью электрика было довольно сложно - все сооружение напоминало детскую железную дорогу с целым лабиринтом путей, одну из тех игрушек, для которой надо иметь бешеные деньги и адское терпение, там были предусмотрены электромеханическая централизация стрелок и сигналов, четырехполюсный главный распределительный щит, множество переключателей и контрольных щитов, ибо все происходящее на фронтах: атаки и контратаки, отводы войск и выравнивание линий фронта, прорывы и отход на промежуточные позиции и временные рубежи обозначались сигнальными лампочками различных цветов; обе воюющие стороны имели специальные пульты управления для того, чтобы командующие могли включать и выключать сигнальную систему. Словом, денег не жалели. А теперь угадайте-ка, доктор, как звали электрика, который только что прогнал эту телевизионную псину из барака и построил Крингсу его игрушку… Вот именно, Шлоттау. Крингс вызвал к себе заводского электромонтера и сказал: "Справитесь?" И Шлоттау, у которого был свой счет к Крингсу, встал навытяжку: "Так точно, господин генерал-фельдмаршал!"
Мой зубной врач сказал:
- А теперь сделаем в нижней челюсти проводниковую анестезию, это значит, что нерв будет на время блокирован у входа в канал…
(Еще сегодня я горжусь - укол не помешал мне увидеть то, что я хотел, короткий противный укольчик: рядом с Крингсом стояла Линда, а я в это время стоял рядом с Линдой, которая встала напротив Шлоттау. Именно она порекомендовала Шлоттау отцу: "Обратись к заводскому электрику. Энергичный парень…")
- А теперь, чтобы дополнительно анестезировать десну, применим опять же местное обезболивание…
(Для тренировки они выбрали "линию Метаксаса" - Крингс и его 6-я горнострелковая дивизия совершили прорыв этой линии 6 апреля 1941 года; два атакующих клина - своего рода ударные войска.)
- А теперь повторим эту процедуру внизу слева…
(Шлоттау построил Крингсу первую и вторую линию обороны - в общем, старику было что прорывать. Ах, как он разбомбил позиции греческих бригад, вооруженных только легкой, артиллерией, с помощью авиационного корпуса пикирующих бомбардировщиков, корпуса под командованием самого Рихтхофена, а потом, когда зажглась зеленая лампочка, ввел в бой 141-й горнострелковый полк. Любо-дорого смотреть!)
"Здорово получилось, Шлоттау. А теперь займемся Демянском…"
Не успел Шлоттау сказать: "Но тут нам понадобится новый пульт для…", как мой зубной врач попросил меня пройти в приемную и посидеть там, пока не подействует обезболивание…
- Минутку, доктор, минутку. Исходный плацдарм для наступления в Демянске мог быть достигнут лишь при успехах операций "Наводка моста" и "Забортный трап"…
- Будьте добры пройти все же в приемную…
- Линда в первый раз села за второй пульт управления, который смастерил Шлоттау. Она перерезала сильно выдвинутые вперед подразделения отца и пробила в его фронте брешь протяженностью в шесть километров…
- Ну а теперь прошу вас серьезно, дорогой друг…
- Иду, иду, сию минуту…
- В комнате вы найдете журналы для чтения…
(А я хотел всего-навсего добавить, что Крингсу наконец пришлось почувствовать волю дочери. С большим трудом, прочесав тылы и бросив на передний край даже полевые кухни, он сумел ликвидировать прорыв. И все же генерал не желал уйти из Демянска. Но кого вообще в наше время может заинтересовать Демянск? Разве что мой 12 "А".) Когда я уходил от зубного врача, телевизионная собака Ласси уже снова обнюхивала барак - она явно кого-то искала… Но кого?
"Квик", "Штерн", "Бунте", "Нойе". (Торопливо, иногда пропуская страницы - ведь я ждал чего-то, - я перелистывал эти иллюстрированные журналы, взятые зубным врачом на дом из библиотеки. То шелест, то шорох страниц и бесконечный плеск на одной и той же ноте, не захочешь - побежишь в уборную. Этот звук шел от подсвеченного фонтанчика, который должен был успокаивать нервы пациентам. Я не хотел, чтобы в этой комнате у меня появилась боязнь замкнутого пространства, и старался заглушить шелестом бумаги плеск фонтанчика. Да, слух мне еще не изменил. Только нёбо, язык и даже глотка, в общем, вся пасть, были как бы покрыты пленкой - бараньим салом.) Чтение сквозь жир.