И дождался. В одно светлое утро в палату вошла делегация в белых халатах, накинутых поверх костюмов мышиного цвета. Тот, кто помоложе, держал букет повядших гладиолусов, а кто постарше и потолще зачитал указ о награждении Москвича медалью "Олтын кучкар" за добросовестный труд и вклад в дело патриотического воспитания подрастающего поколения… Медперсонал захлопал, мать прослезилась. Москвича приподняли, всунули в пиджак, прикололи медальку, попросили улыбнуться для истории, потом попросили не улыбаться, поскольку качество улыбки не устроило, а просто подумать о чем-то большом и высоком. Москвич выпучил глаза, в лицо плеснула первая фотовспышка, боль вдруг ослабла, он высунул им почерневший язык и улыбнулся.
Тишина. Ким убрал свои записи, водитель принес еще саксаула и пытался наладить костер, Москвич и Принцесса просто сидели.
- Холодно, - сказала Принцесса.
- Сейчас будет теплее.
Москвич поднялся, прошелся.
Вернулся, сел.
- Может, все-таки споем?
- А что?
- Только не "Подмосковные вечера". - Принцесса посмотрела на Кима.
- И не "Миллион алых роз".
Москвич наклонился к Киму, что-то сказал на ухо.
- Не обижаетесь, Тельман?
- Да нет, - Ким пожал плечами. - Сам люблю, говорил же. Я, правда, сейчас без распевки.
- Подхватим.
Ким приподнялся, пригладил волосы.
- Выступает лауреат республиканских конкурсов детских хоровых коллективов…
Закашлялся.
- Давай, давай, ну не надо… Можешь не объявлять, - похлопал его по спине Москвич.
Ким посмотрел наверх. Набрал воздуха:
Висит на заборе, колышется ветром,
Колышется ветром бумажный листок:
"Пропала собака! Пропала собака!
Пропала собака по кличке Дружок!"
- Пропала собака… - подхватил Москвич. - Пропала собака!
Стал подпевать водитель. Принцесса просто хлопала, потом поднялась, прошлась в медленном танце.
Второй куплет пели вместе:
Щенок белоснежный, лишь рыжие пятна,
Лишь рыжие пятна и кисточкой хвост.
Он очень занятный, он очень занятный,
Совсем еще глупый доверчивый пес!
- Он очень занятный…- пела Принцесса, подсев рядом.
Последний куплет допевали все вместе, сидя рядом, обнявшись.
- Глупая все-таки песня, - поморщился Москвич. - Может, еще что-нибудь споем? Я лет двадцать не пел.
Спели. И "Выхожу один я на дорогу". И "Учкудук". И даже многострадальные "Подмосковные вечера". В конце Москвич, попросив не смеяться, если вдруг забудет слова, спел Strangers in the night. Слов не забыл. Ему хлопали, а Принцесса даже поднесла букетик из каких-то веточек. "Вас бы в наш хор", - вздохнул Ким. В конце концов, уговорили спеть "стренджерсов" на бис. И он спел, даже еще лучше, и ему снова хлопали.
- Интересно, а почему наш водитель ничего о себе не рассказал, - спросил Москвич, когда все отхлопали.
- А что о себе рассказывать? Биография бедная. Не то что у вас. Ехал в том самом автобусе. Который потом вот тут закопали. Не доехал, получается. Потом там временно отпустили, по той же системе, как присутствующего товарища Кима, сказали: иди, повози еще немного туда-сюда. Я говорю, я не умею. Они говорят, кто у нас побывал, теперь все умеет, может даже в космос слетать. Да, вернулся, быстро сдал на права, "Нексию" взял в аренду, на хлеб хватает, спасибо.
- Ясно. А та женщина, которая ехала с нами, а потом ушла?
- А, - махнул водитель. - Никуда она далеко не ушла.
Сунулся в машину, зажглись фары дальнего освещения.
Вдали стала видна женская фигура в белом. Постояла, отошла в темноту.
- И другие сопровождающие лица… - пробормотал Москвич.
Повернулся к Киму:
- Что теперь у нас по программе? Костер развели, сказки рассказали, песенки спели. Что еще?
Ким молчал.
- Кажется, светло становится, - сказала Принцесса.
- Но вот и утро в розовом плаще росу пригорков топчет на востоке…
Ким посмотрел на Принцессу:
- Так что вы решили?
- Попытаюсь…
- А вы?
Москвич пожал плечами.
- Да нет, наверно. Я туда, к Кучу. К Кучкару. Может, он сочинил там какие-то новые сказки. А что мне возвращаться? Да и некуда.
Помолчал.
- Скажите, Тельман, а там задниц нет?
- Там - нет.
Тишина.
- Смотрите…
Песок начал светлеть.
- Смотрите! - повторила Принцесса.
Она стояла, показывая на восток. Вначале казалось, что там кто-то зажег еще один костер, только нестерпимо яркий. Поднялся Ким. Запинав угли песком, подошел водитель.
- Вы-то, наверное, уже привыкли к этому, - повернулся к водителю Ким.
- Привык - не привык, а солнце - это, все-таки…
- Красота… Как красиво... Подождите!
Сбегала, вернулась с мобильником.
Поджала губы:
- Нет, на снимках все равно не так…
Сияние уже выплеснулось с востока и затопило пески; лужицы синеватых теней испарялись; люди застыли, только ветер шевелил волосы и одежду.
Один Москвич все еще сидел возле засыпанного костра, глядя на обгорелые ветки, торчавшие из песка.
Машина марки "Нексия", из Бухары. В машине шофер и клиенты, которых он подобрал в Бухаре и теперь везет в Ургенч со средней скоростью 110 км/ч, кроме тех случаев, когда нужно объезжать барханы, наплывавшие на асфальт. Тогда он сбавляет скорость до 80 и цыкает языком. Проехали порядочно, подъезжают к Турткулю.
- Здесь мобильный уже ловит, - поворачивается к клиентам.
Женщина сзади расщелкивает сумку, достает мобильный.
- Алло, Хабиба. Хабибочка… Доченька, это я, мама. Да, приеду скоро. Да, скоро-скоро. А что тебе привезти? Зайчика? Какого? Такого? Бабушку позови. Да, зайчика привезу и чупа-чупс. Бабушку, говорю, позови!
Дремавший кореец открывает глаза, долго оглядывает всех, по-детски моргая. Он тоже сидит сзади. И еще одна женщина спереди. Три клиента, одного так в Бухаре недобрал. Но эти сами торопили: поехали, поехали. Ладно, тогда с носа будет больше, что же водителю, самого себя наказывать? Согласились.
Вот еще один бархан, водитель сбавляет скорость, объезжает. Слышно, как хрустит придавленный песок. Снова газует, стрелка ползет к ста двадцати. Машина летит; блеснув на солнце, сворачивает, исчезает.
Ташкент, ноябрь 2009 - октябрь 2010