Через шестнадцать минут свой первый шаг сделала мисс Фостер… Настоящая мисс Фостер разводила кошек и недавно имела наглость повесить на своем доме на Хай-стрит вывеску "Кошатник мисс Фостер". Вследствие своего долгого общения с этими существами она, похоже, переняла их самые отвратительные качества, и, когда она оказывалась близко от меня в какой-нибудь комнате, я ощущал слабый, но едкий кошачий запах, хотя мисс Фостер и курила папиросы. Она никогда не умела особо контролировать свои низменные инстинкты, и потому я с некоторым удовольствием наблюдал теперь, как глупо покончила с собой в последнем отчаянном рывке к мужскому полу ее тезка.
Следующей была некая мисс Монтгомери-Смит, маленькая решительная женщина, которая как-то попыталась заставить меня поверить, будто она обручена с епископом. Крыса с ее именем умерла, пытаясь проползти на животе под нижней проволокой, и должен сказать, что я счел это справедливым итогом того, как мисс Монтгомери-Смит прожила свою жизнь.
Пятой была мисс Пламли, хитрая особа, которая постоянно опускала адресованные мне записочки в мешок для сбора пожертвований. Буквально в прошлое воскресенье я в ризнице подсчитывал деньги после утренней службы и наткнулся на одну из записочек, спрятанную в сложенной купюре в десять шиллингов. "Ваше бедное горло звучало хрипло во время сегодняшней проповеди, - говорилось в ней. - Дозвольте мне принести вам настоенное на вишне лекарство, благотворно действующее на органы грудной клетки, моего собственного изготовления, чтобы облегчить ваши страдания. Юнис Пламли".
Хвостатая мисс Пламли неторопливо подошла к проволоке, понюхала центральную жилу кончиком своего носа, но приблизилась чересчур близко, в результате по ее телу прошло двести сорок вольт переменного тока.
Пять самцов не трогались с места, глядя, как свершаются убийства.
С женской стороны теперь оставалась только мисс Элфинстоун.
Целых полчаса ни она, ни самцы не двигались. Наконец один из самцов слегка пошевелился, шагнул было вперед, замялся в нерешительности, решил, что лучше не рисковать, и снова принял прежнюю сидячую позу.
Должно быть, это чрезвычайно огорчило мисс Элфинстоун, ибо она с горящими глазами ринулась вперед и в затяжном прыжке перелетела через проволоку. Это был эффектный прыжок, и он ей почти удался, однако одна из задних лап задела верхнюю жилу, и самка погибла, составив компанию остальным представительницам своего пола.
Не могу сказать вам, сколько радости мне доставил этот простой и, пусть я и сам это говорю, довольно остроумный эксперимент. Одним ударом я вскрыл невероятно сладострастный характер женской натуры, которая ни перед чем не остановится. Пол, к которому я принадлежу, был реабилитирован, моя собственная совесть была очищена от подозрений. Вызывающие неловкость вспышки вины, отчего я постоянно страдал, вмиг вылетели в окно. Я почувствовал себя очень сильным и уверенным от сознания, что я невиновен.
В продолжение нескольких минут я забавлялся мыслью о том, что можно бы пустить ток по черной железной изгороди, окружавшей мой сад, а может, и ворот хватило бы. Тогда бы я смог удобно устроиться в кресле в библиотеке и смотреть в окно, как настоящие мисс Элфинстоун, Прэттли и Анвин бросаются одна за другой вперед и сполна расплачиваются за преследование невинного мужчины.
Какие глупые мысли!
Что я теперь действительно должен сделать, решил я, так это возвести вокруг себя нечто вроде невидимой электрической изгороди, сооруженной исключительно из моральных устоев. За ними я буду в полной безопасности, тогда как враги один за другим будут набрасываться на проволоку.
Начну с того, что выработаю в себе грубую манеру общения. Со всеми женщинами я буду разговаривать строго и воздержусь от того, чтобы им улыбаться. Если кто-то из них попытается приблизиться ко мне, не отступлю ни на шаг. Я буду твердо занимать свою позицию, сурово смотреть на женщину, и, если она скажет что-то такое, что покажется мне неприличным, я резко ей отвечу.
Именно в таком настроении я и отправился на следующий день к леди Бёрдвелл, которая собрала гостей поиграть в теннис.
Сам я в теннис не играю, однако ее светлость любезно пригласила и меня, чтобы я был среди гостей, если игра затянется за шесть часов. Я полагаю, она считала, что присутствие священника сообщит собранию некий настрой, и, вероятно, надеялась уговорить меня повторить то представление, которое я дал в прошлый раз, когда я час с четвертью сидел за роялем и развлекал гостей подробным рассказом об эволюции мадригала на протяжении веков.
Я подъехал к воротам на велосипеде ровно в шесть часов и покатил по длинной дорожке к дому. Была первая неделя июня, и по обеим сторонам дорожки во множестве расцветали розовые и лиловые рододендроны. Я чувствовал себя необыкновенно беспечно и бесстрашно. Эксперимент с крысами, который я провел накануне, гарантировал, что меня никто не захватит врасплох. Я точно знал, чего мне следует ожидать, и был соответственно вооружен. Вокруг меня была возведена своего рода изгородь.
- А, добрый вечер, святой отец, - воскликнула леди Бёрдвелл, идя мне навстречу с протянутыми руками.
Я стоял и смотрел ей прямо в глаза.
- Как там Бёрдвелл? - фамильярно спросил я. - Так и занят в городе?
Вряд ли, чтобы она когда-либо слышала, чтобы о лорде Бёрдвелле так отзывался тот, кто никогда прежде и не встречался с ним. Она замерла, взглянула на меня подозрительно, но не знала, что и ответить.
- Пойду присяду, если позволите, - сказал я и двинулся мимо нее к террасе, где человек десять гостей, удобно устроившись в плетеных креслах, потягивали напитки.
В основном это были женщины - обычное сборище; на всех белые теннисные костюмы, и, когда я шел среди них, мне показалось, что скромное черное одеяние в данном случае отмежевывает меня от них настолько, насколько необходимо.
Дамы приветствовали меня улыбками. Я кивнул им и опустился в свободное кресло, однако не стал улыбаться в ответ.
- Пожалуй, я закончу свою историю в другой раз, - говорила мисс Элфинстоун. - Не думаю, что священник одобрит ее.
Она захихикала и лукаво на меня посмотрела. Я знал, она ждет, что и я разражусь нервным смешком и произнесу свою обычную фразу насчет того, какие у меня широкие взгляды, - но ничего подобного я себе не позволил. Я лишь приподнял краешек верхней губы настолько, насколько хватило для презрительной усмешки (отрепетированной утром перед зеркалом), и затем громко произнес:
- Mens sana in corpore sano.
- Что это значит? - воскликнула мисс Элфинстоун. - Повторите еще раз, святой отец.
- В здоровом теле здоровый дух, - ответил я. - Это семейный девиз.
После этого наступила довольно продолжительная тишина. Я видел, как женщины переглядываются и, жмурясь, покачивают головами.
- Священник хандрит, - объявила мисс Фостер, та самая, которая разводит кошек. - Думаю, священнику нужно выпить.
- Благодарю вас, - сказал я, - но я не пью. Вы же знаете.
- Тогда позвольте, я принесу вам стаканчик холодного крюшона?
Последняя фраза прозвучала мягко и неожиданно, откуда-то из-за моей спины справа, и в голосе говорившей послышалось такое искреннее участие, что я обернулся.
Я узрел даму необычайной красоты, которую видел прежде только раз, примерно месяц назад. Ее звали мисс Роуч, и я вспомнил, что тогда она поразила меня как человек весьма незаурядный. Особое впечатление на меня произвели ее мягкость и сдержанность, а то обстоятельство, что в ее присутствии я чувствовал себя удобно, без сомнения, доказывало, что это не тот человек, который станет на меня покушаться.
- Вы, должно быть, утомились, проделав на велосипеде такой путь, - говорила мисс Роуч.
Я повернулся в кресле и внимательно посмотрел на нее. Она и вправду производила сильное впечатление - необычайно мускулиста для женщины, с широкими плечами, крепкими руками и икрами. После предпринятой днем физической работы ее лицо сияло здоровым красным блеском.
- Большое вам спасибо, мисс Роуч, - сказал я, - но я никогда не употребляю алкоголь ни в каком виде. Разве что стаканчик лимонаду…
- Крюшон готовится только из фруктов, падре.
Как я люблю тех, кто называет меня "падре"! В этом слове слышится какой-то военный отзвук, вызывающий в воображении представление о строгой дисциплине и офицерском достоинстве.
- Крюшон? - произнесла мисс Элфинстоун. - Да он безвреден.
- Мой дорогой, да это чистый витамин С, - сказала мисс Фостер.
- Гораздо лучше, чем шипучий лимонад, - сказала леди Бёрдвелл. - Углекислый газ отрицательно действует на желудочную оболочку.
- Сейчас я принесу вам крюшон, - сказала мисс Роуч, любезно мне улыбаясь. Это была добрая, открытая улыбка, и в уголках рта не видно было и намека на коварство или озорство.
Мисс Роуч поднялась и направилась к столу с напитками. Я видел, как она чистит апельсин, потом яблоко, потом огурец, потом виноград и все это складывает в стакан. Потом она налила туда изрядное количество жидкости из бутылки, этикетку на которой я не сумел разглядеть без очков, однако мне подумалось, что я увидел на ней имя Джим, или Тим, или Пим, или что-то похожее.
- Надеюсь, там еще осталось, - крикнула леди Бёрдвелл. - Мои ненасытные дети так это любят.
- Тут еще много, - ответила мисс Роуч и, принеся напиток, поставила стакан передо мной на столик.
Еще не пробуя, я легко догадался, почему дети так его любят. Напиток был янтарно-красного цвета, в нем плавали куски фруктов вместе с кубиками льда, а сверху мисс Роуч положила веточку мяты. Я догадался, что мята положена специально для меня, чтобы устранить приторность месива, которое в противном случае предназначалось бы явно для молодежи.