Евсеева Бушуев нашел в той же хате, на том же топчане. Читал он тот же роман "Дым". Бушуев с удовлетворением отметил, что Евсеев его так испугался, что стал путаться в словах. Приказал инструктору взять любого солдата и оперативно доставить Степчак Евдокию Кузьминичну к правлению колхоза, где содержится пленный фашист. Потом уполномоченный заявился в штаб, чтобы спросить, кто будет во время очной ставки служить переводчиком. Замполит Коган сказал, что он немецкий знает, на что и Дуброва, и Зиганшин подумали про себя одинаково: не немецкий ты знаешь, а свой еврейский. И послали за Валькой, который не столько шпрехать умеет, сколько с немцами обращаться, - они от одного его вида паникуют.
Солдаты еще задирали головы к небу.
Бушуев в правлении колхоза подготавливал проведение очной ставки: стол, стул, чернильница. Проведение очной ставки требует хорошей подготовки. Требуется, как учили на курсах уполномоченных, хорошее знание психологии, сообразительность, умелое использование как материалов предварительного следствия, так и оговорок опрашиваемых.
Однорукий председатель - вид у него подвыпившего, но месяц уже не пьет, держится - материл телегу, которую никак не мог выкатить из сарая.
И вдруг: Ба-бах! На всю округу и галдеж во всему селу:
- Бомбит, сволочь!
- В укрытие!
На крыльцо штабной хаты вышли командиры. Распространилось: это саперы в поле снятые мины рванули. "Как в таких условиях работать!" - сетование вползло в духовный мир Бушуева.
Замполит Коган был прав, когда заявил: главный итог прочесывания местности - психологический, теперь население не будет бояться ходить в поле. Но не будь этого пленного, операция выглядела бы дурацкой - подняли тысячу человек, оторвало ноги двум мальцам на минах, а все впустую, "не война, - сказал бы генерал, - а пердёж". Наличие же пленного подтверждало: операция была необходимой, ибо нельзя оставлять в своем тылу ни одного вражеского солдата.
Группа во главе с Коганом стояла и смотрела на бабу, на санинструктора Евсеева, который поощрял передвижение больной Степчак разговором о крайней нужде в ней большого начальства.
Зиганшин ожидал увидеть лупоглазую хохлушку, которая станет от всего отказываться, бурно лить слезы и частить тех, кто, по ее мнению, мог дать о ней порочащие сведения. Теперь он с гадливостью стал думать о немце, который спал с этой большеголовой, широкоскулой теткой, с какими-то буграми на пожилом сером, измятом лице. В ватнике с отвислыми карманами и в бурках, сползающих с ее коротких толстых ног.
Из-за оконных занавесок хат выглядывало женское население, возбужденное неведомыми причинами решительного внимания пришлых начальственных мужиков к смирной Евдоше. Похоже, один председатель, глядя Степчак вслед - бабе колхозу полезной и безотказной, отзывчивой на просьбы и похваливания, постигал причины происходящего и криво улыбался под ломаным козырьком своей кепки.
Ее пустили вперед, подтолкнули к ступенькам правления.
В правлении, продуваемом всеми ветрами через высаженные окна, на ворохе измельченной мышами соломы лежал изловленный в степи немец. Его длинное членистое тело зашевелилось в ответ на появление людей, и было видно, как мало в его теле сил, чтобы продемонстрировать им свою лояльность. Он что-то каркнул на своем языке - как бы не решаясь их ни о чем спросить, - лишь с задачей оповещения, что он - тут, что его сознание еще не угасло.
(Добавление к сведениям о Густаве Яшке. Блондин, австриец, бывший социал-демократ, фрезеровщик завода в Линце. Взят в плен в районе Котельниково при попытке группы фельдмаршала Манштейна деблокировать 6-ю армию, попавшую в Сталинградский котел. В ночную метель из-под охраны бежал, в одиночку пробирался на запад. По-русски знал слова "свинья", "млеко", "карашо" и "давай-давай". За месяц одичал, оголодал, заболел. В степи застрелил двух украинских подростков, в котомках у которых нашел сало и хлеб. Затем несколько дней кормился лошадью, убитой вместе с русским казачьим офицером. Это дало ему возможность выжить.
Наступил день, когда на западе увидел вспышки фронта. Яшке заплакал и стал молиться этому мерцанию. Через несколько суток он дошел до окопов, в которых недавно держали оборону немецкие части. Лил непрекращающийся весенний дождь. Русские пожилые солдаты трофейной и похоронной команд, словно бестелесные духи, руководимые потусторонними приказами, слонялись по завоеванной земле - собирали в ямы убитых, в кучи - оружие и боеприпасы. Затем исчезли.
Яшке проник в разбитый продовольственный склад и заселил землянку, в которой недавно обитали Вилли Мори, Конрад Доппель и какие-то другие его соотечественники, не оставившие после себя персонифицированного хлама.
Тишина и усталость навалились на Яшке и придавили к нарам. Часто ночами просыпался от своих собственных стонов. Ласковый шорох дождевых капель снова надолго усыплял его. Он привык к мысли, что его прошлое, в котором он встречался со служащей почты Мартой Вернер, любил посмеяться и попеть, теперь не имеет никакого отношения к его жизни. Русские пожилые команды словно собрали и похоронили дни его прошлого в черной степи.)
Евдокию поставили перед Яшке. За ее спиной мужчины в галифе не сразу согласовали, какой вопрос нужно поставить бабе первым. Верно ли сразу спрашивать, сожительствовала она с этим фрицем или нет? Правильнее начать допрос издалека: знакомы ли подозреваемые, как часто встречались, а если да, то с какими целями и на какой - добровольной, корыстной или принудительной - основе?
Конечно, и это неправильно, угрюмо подумал Бушуев. Где те свидетели, которые должны подтвердить правильные показания и опровергнуть ложные? Но все присутствующие на очной ставке, включая санинструктора Евсеева и разведчика Вальку, который презирал начальство, как тыловую породу, и одновременно был готов выполнить любой его приказ, и, вне всякого сомнения, замполит Коган, и профессионал Зиганшин верили, что не дадут колхознице скрыть правду, ибо слишком велика была их власть над нею.
Евдоха вперилась в лежащее перед нею на соломе обмундированное тело.
- Гражданка Скрипчак, - с ехидцей и, похоже, на этот раз намеренно искажая фамилию женщины, начал Зиганшин, - вы видели когда-нибудь этого солдата… Присмотритесь получше… Видик у него раньше был, конечно, повеселее… Узнаете?.. Нет?..
Бушуев несколько раз обмакнул перо в чернильницу, изготовившись вести протокол допроса. Капитан Дуброва, у которого главная присказка была такой: "Я за триста гавриков отвечаю", - не включал ни лежащего на соломе фрица, ни эту тетку в ватнике в число своих гавриков и потому пребывал в равнодушном созерцании действия, подлежащего исполнению контрразведкой. Другое дело Евсеев, он ушел бы и продолжил чтение романа "Дым" до ужина, но боялся, что может рассердить ст. лейтенанта, наверно неспроста привязывающегося к нему. Валька, стоящий позади всех, от нечего делать рассматривал и сравнивал шеи присутствующих: у Дубровы короткая, складчатая, с поросячьей порослью волосиков, у Зиганшина - жилистая, по-городскому подбритая, у замполита - хилая, под кожу старого портфеля. Остальные его не интересовали, как мало интересовал немец, которого он видел в просвете между бабой и командиром батальона.
- Ну так что, гражданка Скрипник, что вы нам скажете… Признаете или не признаете пленного фашиста. Не бойтесь. Теперь его бояться нечего. Подойдите ближе, - организовывал очную ставку Зиганшин.
Евдоша переступила своими бурками по грязному полу. Теперь она стояла совсем рядом с пленным. Голубые глазки Яшке тлели отраженным светом дня.
Если перевести вопрос замполита Когана пленному на русский язык дословно, он прозвучал бы так:
- Немецкие солдаты, ты любишь эту девушку?.. Отвечай!..
Пленный зашевелился. Пытался высвободить из-под себя руку. Но от намерения отступил.
Майор Зиганшин щелкнул языком от удовольствия, победоносно оглядывая стоящих офицеров:
- Узнает свою кралю, - зашептал им. - Раньше бы все перышки свои расправил.
Положительный комбат потребовал, чтобы Коган задал немцу вопрос, сожительствовал ли он с этой бабой или нет. И Коган спросил бы, но он не знал, как сказать по-немецки "сожительствовать". Обозначился тупик.
- Ладно, пусть Скрипчак отвечает, любит ли она этого гада, - согласился Зиганшин. - Евдокия Скрипчак, к вам вопрос, - заранее развеселился майор. - Вы любите мужчину, которого мы вам показываем?
Женщина не слушала. Горячими от температуры пальцами она поправила съехавшую на бок шапку пленного, смахнула кишевших в его бровях серых вшей. Она заметила, что немец пробует снова освободить свою руку - и помогла ему в этом.
- Жалеешь, значит? - наклонившись к ней, в ухо сказал Зиганшин прочувствованным голосом.
Евдоша закивала, прикрыв глаза концами головного платка.
Кто остолбенел от такого признания, кто был доволен, что несуразное дело, кажется, подошло к концу. Комбат Дуброва отправился по своим делам - к гаврикам, Валька повел Степчак к колхозному амбару, приспособленному для содержания изолируемых лиц. Один Бушуев пребывал в высшей точке недовольства:
- Что в протокол писать! Что я должен зафиксировать! Что Яшке говорил, что Степчак говорила?.. Немец не признал своих отношений с колхозницей Степчак.
- Как это пленный не выразил своего отношения к Степчак! - закричал гвардии майор Зиганшин, испепеляя взглядом своего подчиненного. - Все слышали, а он не слышал? Пишите: "На вопрос об его отношении к Е. К. Степчак военнопленный ефрейтор Г. Яшке заявил: "ИХ ЛИБЕ ДИХ""! Что тут неясного!
- А Степчак? Что она ответила оккупанту?
Из окон правления колхоза далеко разнеслось:
- И она ему заявила: ИХ ЛИБЕ ДИХ!..