Осип Иванович привел племянницу допрашивать в свой дом.
- А в сортир, - спросила Оля, - родственник разрешит отлучиться?
В сортире Ольга Захарова вытащила из-за голенища листовки и отправила их в кишащие червями экскременты. Туда же отправила список фамилий парней и девчат, с которыми собиралась в городке встретиться. Она вернулась в комнату, где ее дядька уже подготовил тетрадь и карандаш для ведения допроса. Он положил толстые руки на стол и, упираясь в девицу глазами, задал свой первый вопрос:
- Ты мне должна со всеми подробностями рассказать, день за днем, где ты была и что делала последние три месяца. В деревне что-то тебя не было видно.
- Ты, дядя, меня спрашиваешь, а я прямо засыпаю! - и Захарова натурально зевнула родственнику в лицо.
- Ты у меня не отвертишься. Ты мне все выложишь!
- Выложу, выложу, дорогой дяденька, но не сегодня - утром. В это время я дома давно уже второй сон вижу. О-хо-хо…
По лицу Осипа Ивановича было видно, что какая-то мысль пришла ему в голову. Оля знала, какая мысль пришла ему в голову. Когда ночью он полез к ней в кровать, она двинула ему в лицо локтем. Встала, оделась и вышла из дома. Дорогу освещала луна, из окрестных деревень доносился лай собак. Секретарь подпольного райкома ВЛКСМ улыбалась:
Красивая и легкая в лугах своей мечты,
Твоя тоска сердечная как облачко летит…
2
2-го декабря капитан Мясоедов получил инструкцию из штаба партизанского движения. Машинописный текст был сильно затерт. Лампа у хозяина избы одна, да и та дохло светит. Мясоедов побегал глазами по бумажкам, потом по лицам своих подчиненных - комиссара Попкова и лейтенанта Чубая - и объявил:
- Вот что, товарищи, выясняется: "партизанское движение в тылу врага является всенародным движением…" Как это надо понимать? А очень просто. Все от мала до велика мобилизуются в партизаны. И чтобы никаких "я не могу", "у меня глаз косой", "меня жинка не пускает…"
Разбор инструкции затянулся до середины ночи. Месяц поднялся и вышел из-за леса. Двое часовых скучают на околице деревни. Не видно сейчас войны. Хозяин дома Рыжов на печи голос въедливого комиссара сквозь сон слышит:
- Вишь, как здесь говорится: "партизанские отряды должны организоваться в каждом административном районе". А дальше пишется, что отряды могут действовать на территории "двух-трех районов". Непонятно, товарищи, можем ли мы нарушать границу соседнего района, скажем, новоржевского, или мы только у себя орудовать должны? Мы свои базы заложили, а они? Вдруг соседи по нашим начнут шуровать. Неясно, товарищи.
"Пожалели бы свои головы, отцы-командиры, - думает Рыжов, - и керосин тоже. Его же не прибавляется…"
Военный инженер Ганс Вернер слышал, что у шофера Отто погибла в Берлине семья. Далеко не все люди нуждаются в соболезнованиях - это растравляет горе. Почему не позволить человеку переживать свое несчастье так, как он переживать умеет? Вернер считает, что Курц водит машину по русским дорогам лучше других шоферов гарнизона. Его симпатии подкрепляются еще тем, что, когда он с заднего сиденья смотрит на шофера, его каждый раз занимает мысль о своем внешнем сходстве с Отто Курцем; он так же коренаст, головаст, и они оба относятся к "клубу лысых".
Шофера хорошо знает многочисленная тыловая мелочь. ("Отто, отвези этот сверток моему земляку в Остров", "Курц, отправь мое письмо из Пскова, я не хочу посылать его из нашей дыры…") Но он не сошелся ни с кем. Он лучше будет мерзнуть в машине, чем набивать свои уши пухом писарских новостей. Если ожидание начальственного пассажира затягивалось, он задремывал или вытаскивал Библию. Он отыскал в Библии то слово, которое напоминало ему русское слово "самогон". Теперь не может произнести одно из этих слов, не вспомнив второе, а заодно - свою юношескую конфирмацию: торжественный голос пастора, солнечные лучи в окне церкви и вопрос, который задал он тогда себе: "Чего бы я хотел больше: чтобы меня все любили или чтобы меня все оставили в покое?.."
А еще Отто изучал армейский немецко-русский разговорник. Первые фразы в разговорнике были такие: "Как тебя зовут?", "Меня зовут Иван", "Прошу показать паспорт", "Пожалуйста, господин офицер".
Немецкие патрульные часто задавали вопросы по справочнику, но Отто ни разу не слушал, чтобы Иван по справочнику ответил: "Пожалуйста, господин офицер".
От немецкой казармы до матвеевского дома пять минут ходьбы. Отто много бы потерял, если бы однажды Матвей сказал ему: "Солдат, что тебе от меня нужно? Не приходи ко мне больше". В доме русского тоска Курца размягчается.
Матвей видит, как Отто входит во двор, как на крыльце обивает снег с сапог. Они улыбаются и кивают друг другу через стекло. Отто говорит по-русски "здравствуй", Матвей отвечает "гутен абенд". Шофер поправляет: "не гутен абенд, а гутен таг", Матвей знает, что говорить нужно "гутен таг", но исправляться не будет. "Я знаю, - говорит Отто, - ты не хочешь говорить по-немецки". В ответ Матвей говорит, что, когда он приедет в Германию, как Отто в Россию, он будет учиться говорить по-немецки.
- Матвей, ты очень хитрый дипломат.
Шофер выкладывает на стол хлеб, маргарин, сахар - это лично для Матвея, а соль, нитки, аспирин, спички - для торговли. Немецкие солдаты дают заказ на вязаные рукавицы и носки. Они не знали, что в России такая холодная зима, они думали, что тридцать-сорок градусов мороза бывает только на Северном полюсе. Некоторых интересуют еще свежие яйца, шпиг, самогон.
У Матвея валится на бок сарай. Все хозяйство на гвоздиках, веревочках, подпорках. Он содержит козу, которая не дает молока, но русский верит, что молоко появится, как только война закончится. Иногда Курц произносит длинные наставительные речи. Матвей их плохо понимает, но соглашается. Курц говорит о том, что важно иметь во всем порядок, фразу "Матвей, ты совсем плохой хозяин" произносит так часто, что Матвей может произнести ее целиком: "Ду бист ганц шлехтер вирт".
Отто радует, что Матвей научился произносить эту фразу. Поэтому он верит, что со временем Матвей может стать хорошим хозяином.
Отто стал философом. Он понял, что в этом дрековом мире нельзя иметь семью, заботиться о доме и думать о будущем. Даже здоровье нельзя иметь, потому что тебя сразу куда-нибудь мобилизуют, а потом спишут, когда станешь инвалидом или трупом. У власти стоят люди, которым нужно, чтобы все остальные были идиотами, и эти идиоты - его товарищи по службе. Они относятся к службе, как молодые священники. Они хотят, чтобы рейх победил, как будто они сразу станут важными птицами. Но никогда не было так, чтобы солдаты с войны возвращались важными господами.
Берлинский шофер уже знал: на этой войне он относится к числу ее жертв, а не героев.
3
Утро капитана Мясоедова, где бы он ни просыпался, - в лесной землянке, на крестьянской перине, в стогу сена - начиналось с натужного кашля и прохаркиваний, с изготовления махорочной козьей ножки и ее раскуривания. Несколько местных людей были обременены заданием доставать для него табак. Всюду капитан носил свой запах табака и псины, не искореняемый ни зимой, ни летом, ни хорошей баней, ни чистым бельем. Осмотрев небо, сообразившись с обстоятельствами, он извлекал из кобуры пистолет. Все, кто был с ним в это время, выкатывали посмотреть, как капитан будет стрелять в брошенную в воздух монету.
Капитан попадал.
Такие, как капитан Мясоедов, часто нравятся бабам. Они надеются рядом с ними найти надежную защиту в обмен на свою ласку. Однако в его обхождении с женщинами было что-то чудаковатое. Как бы ни был пьян и настроен, он всегда требовал, чтобы баба легла "как полагается", расставила ноги и "не слюнявила и не хваталась руками".
Одно время была у капитана постоянная сожительница Маруся Петухова. Она считала, что Мясоедов с нею спит так, как учат спать партийных. Что-то не нравилось капитану в Петуховой. Что? Додумывать все было не с руки, отправил ее с заданием в Струги Красные. Там ее и повязали. Там она и сгинула навсегда в гестапо. Там она заявила на допросе, что скоро всем фашистам придет конец. При этом она думала о товарище Мясоедове.
Отто Курц вез во Псков обер-лейтенанта Габе.
- Вы знаете, - спросил офицер, - что тут, где мы сейчас проезжаем, день назад русские разбили машину? Убили двух солдат и сняли с них сапоги и шинели?
- Они убили их из-за этой одежды? - спросил Курц.
Габе повернулся к шоферу всем телом и прокричал:
- Они убили их за то, что они немцы!
Разговор на этом прервался.
На командном совещании в Пскове говорилось, что коммунисты Москвы прилагают все силы для того, чтобы поднять восстание в тылу немецкой армии. И кое-каких результатов они добились. Они восстанавливают органы власти, которые существовали до прихода вермахта, намерены на оккупированной территории проводить продовольственные заготовки и даже проводить подписку на заем, который должен дать им деньги на продолжение войны. И - что вызвало оживление в зале - они берут в обмен на облигации, выпущенные Кремлем, немецкие марки.