- Пожалуй, похоже - как ребенка, - согласился дед. - Поместил ее, бедолагу, вместе с телком, в теплом углу хлева. Но бычок враз научился пить молоко из ведерка, а она - ни в какую. Выручила бутылка с соской. Долго был отцом–кормильцем заместо матки. Одно подогревал молоко да наливал его в бутылку. Считай, по л го да не выпускал ее из рук.
- А норовистой когда она стала? - поинтересовался Витька.
- Да сызмальства. Ох как не любила, чтобы кто–то подле нас терся, когда я ее из соски поил. Что ли, ревновала меня? Уж точно не скажу. Она и сейчас не меняет характера, не признает других. И лягнуть может, и укусить. Так что вы поосторожнее с ней.
- Выходит, она и дедушку Даулетке не подпускает? - спросил я.
- И его не признает. Даулетке как только ни пытался с ней подружиться. А она ни в какую. Вижу: ему горько, до слез обидно.
Кобылка–то статью - вылитая мать. Только мастью не удалась: рыжая, в отца.
Я Даулетке условие поставил: как только найдешь к ней подход, забирай, пользуйся! Для меня достаточно и того, что спасли скотину.
Даулетке всякий раз недоумевает: "Почему спасли? Я тут ни при чем. Ты один ее спасал. И она правильно поступает, что только тебя за хозяина признает. Сразу видно - умная лошадь".
Дед любил покрасоваться перед нами на Вьюге. По обыкновению седлал ее вечером, чтобы собрать в загон на ночлег скот. Сперва он вел кобылу в усадьбу с пастбища. Вьюга вышагивала на поводу важно, гордо выгнув шею. Почувствовав на себе седло, она горячилась: нетерпеливо перебирала ногами, фыркала, мотала головой.
В эти минуты преображался и дед. На Вьюгу он садился молодцом: легко, проворно.
Вьюга под седоком начинала выплясывать. Дед придерживал поводья, не позволяя лошади сорваться с места в галоп.
- Как? Сгожусь я еще в кавалеристы? - спрашивал дед, красуясь на Вьюге, нселая понравиться нам.
- О! Ты, деда, настоящий джигит! - отвечали мы с завистью.
Покружившись подле ограды, дед ослаблял повод, и Вьюга, грациозно приплясывая, мягко уносила седока со двора. Мы с Витькой всякий раз убеждались, что наш дед - совсем и не дед. В самом деле, он ни капельки не похож на старого человека. Только седина его выдавала. Но понадобится, он нисколечки не уступит в седле доброму молодцу… Глядя на деда–всадника, нам хотелось быстрее повзрослеть, чтобы также погарцевать на красивой лошади.
- А в упряжке Вьюга ходит? - поинтересовался однажды я, когда дед расседлывал кобылицу.
- Пока не пробовал. Да и надобности нет. Гнедко управляется по хозяйству.
- Может, попробовать? Чего ждать? - предложил я.
- А надо ли ее запрягать? - усомнился дед. - Не грешно ли? У нее другие обязанности: жеребяток выхаживать, - он загадочно подмигнул. - Ранней весной у Вьюги первенец появится. Я так решил: выхожу его и подарю Даулетке. Но пока это секрет. Вы о нем Даулетке ни гу–гу. Лады?
- Лады, лады! - заговорщически поддержали мы добрую дедову идею.
ДВА ХОЗЯИНА
На противоположном от пасеки склоне, упиравшемся гребнем в самое небо, обосновался дикий козел–елик. Его убежище, по заключению деда, располагалось в надежном укрытии, в густых зарослях тальника. С нашего крыльца он виднелся пушистым зеленым комом, зависшим над скалистым обрывом.
Иногда по вечерам, когда солнце подкатывалось к гребешку склона, на крыльце с биноклем появлялся дед. Присев на ступеньку, он "ощупывал" окрестности, подолгу задерживая взор на тальниковом островке. Дед задался целью выследить козла и показать его нам.
- Осторожничает хозяин, чувствует, что им интересуемся, - заключал обычно дед, передавая нам бинокль. - Не желает, чертяка, чтобы мы на него поглазели. Ну и лешак с ним…
- Почему ты его всегда хозяином именуешь? - спросил однажды Витька.
- А кто он по–твоему? - в свою очередь задал вопрос дед.
- Обычный дикий козел, - попытался объяснить братишка.
- Э, нет, - не согласился дед. - Этот - как раз необычный. Шестой год, по моим подсчетам, не меняет места. Перешел на оседлый образ жизни. Стало быть, настоящий здесь хозяин.
- Тогда ты кто? Ты же на этом месте почти сорок лет живешь?! - озадачил я деда.
- Во, брат, подметил! - он явно никогда не думал, что соперничает с козлом за право называться хозяином ущелья. - Наверное, и я хозяин. Но за ним преимущество: он тут родился. Это его земля. А я издалека пришлый. Какой с меня спрос?
Нам все больше хотелось, чтобы дедово желание, выследить козла, сбылось. Но всякий раз он огорченно передавал в наши руки бинокль, нехотя оправдываясь:
- Зря время теряем. Ну выберется из куста. А толку–то? Все одно его не увидишь: травица нынче вымахала в рост человека!
- Может, он сменил место обитания? - предположил Витя.
- Как бы не так, - ухмыльнулся дед. - Вчера по–твоему кто бекал? А позавчера?.. Припомни–ка.
Тут и вспоминать нечего. Каждый вечер, едва опускались сумерки, на противоположном склоне у обрыва как по команде раздавалось грубоватое, раскатистое: "Бов, бов, бов…" Дед, чем бы ни занимался, обязательно реагировал вслух:
- Во! Хозяин объявился. Знак подает, что покинул убежище. На пастбище направляется.
- Зря мы надеемся днем его увидеть, - заметил однажды братишка.
- Летним днем козлы редко шастают, - согласился дед. - Отлеживаются в укромных местах, в тенечке. От жары спасаются.
- Почему собаки молчат, когда козел кричит? - спросил я.
- Верно подметил, - похвалил дед. - Отгадка тут проста: лайки зря не брешут. Они различают голос этого козла, давно уж признают его своим.
- А если браконьеры узнают, что он тут живет. Они же могут его выследить? - высказал Витька опасение.
- Да. Браконьер - он иной раз хуже зверя, - нахмурился дед. - Но сюда едва ли сунется: кордон рядом. А мы на что? Стража, будьте уверены, не даст ему прохода. Козел, Должно быть, смекнул, что рядом с пасекой ему не опасно. Привык к шуму–гаму в усадьбе: брехне собак, реву быка, ржанию коней…
И все–таки дед не терял надежды. Больше успокаивая себя, чем нас, он каждый вечер обещал:
- Все одно застукаем чертяку бородатого. Никуда он от нас не денется - объявится. Возьмет и сам пожалует в гости. Попомните тогда мое слово.
Однажды утром дедово предсказание сбылось.
Мы с Витькой, как всегда, после зарядки направились к роднику. Умылись. На обратном пути, как было заведено, прихватили канистру с водой. Дед поджидал нас на крыльце с парным молоком. Мы по привычке подсели к нему, взяли свои кружки. В усадьбе было пустынно и тихо. Мурлыкович спозаранку отправился мышковать. Скот находился на пастбище. Малыш издали оповещал о себе ревом, едва доносившимся до пасеки. Собаки после ночной вахты, как им полагалось, исчезли с глаз, завалились спать подле конюшни.
- Пора завтракать, - сказал дед, выждав, пока мы опорожним кружки, и первым поднялся. Но тут же снова сел на ступеньку, будто она магнитом притянула его к себе.
Мы с Витькой не сразу сообразили, что происходит. Дед на кого–то уставился и подавал нам знаки рукой, чтобы не разговаривали и не шевелились. Мы повиновались, но по–прежнему ничего не понимали. Тогда дед наклонился к нам и прошептал:
- Хозяин изволил явиться. Смотрите, застыл у дороги.
Мы присмотрелись в том направлении, куда указал дед, и увидели козла. Нас отделяли от него каких–нибудь сто метров. Хозяин насторожился. Словно разгадывал: замышляем мы чего или нет?
Мы представляли его крутолобым великаном. С могучими рогами и длинной бородой. А он с виду оказался хилым: на тонких ножках. Аккуратную голову украшали небольшие изящные рожки. Бородка едва различалась. Совсем не верилось, что это хрупкое животное по вечерам оглашает окрестности басистым "Бов, бов, бов…"
Дед не менял позы. Со стороны можно было предположить: два хозяина соревнуются. Кто кого пересмотрит, у кого больше выдержки.
Первым сдался дед. Он тихонько опустился с крыльца и, пригибаясь, стал красться к воротам.
Козел тут же спохватился: судорожно Дернулся, высоко подскочил, словно пчелой ужаленный. На лету развернулся в сторону своего склона и дал стрекоча. Мы только его и видели.
Дед опешил. Но делать нечего: вернулся на крыльцо с видом озорного мальчишки. И заулюлюкал на все горы. Собаки мигом выкатили из укрытия с лаем, как бы спрашивая "что приключилось?.."
А дед торжествовал:
- Что я говорил? Должон же он показаться моим внукам!..
- Может, этот козел вовсе и не тот, не хозяин, - засомневался Витя.
- Как это не тот? - взъерошился дед словно петух. - Он самый. Я‑то его насквозь изучил. Хозяин в четвертый раз сюда пожаловал. Похоже, с доверием ко мне относится. Стало быть, признает как соседа.
В ОЖИДАНИИ ГОСТЕЙ
- Сегодня, орлы, у нас ответственный день, - объявил дед в пятницу. - Надо навести марафет к приезду гостей. Не то перепадет нам, как миленьким, от коменданта.
- А кто у нас комендант? - вздернул плечами Витюшка.
- Кому же им еще быть, как не бабе Ане? - подмигнул мне дед. - Как заявится - только держись. Чуть ли не с лупой все углы обшарит. Не приведи господь, если обнаружит беспорядок. Тогда уж ее не переслушаешь.
Гостей дед ждал на сенокос. К их приезду он отладил весь инвентарь. Даже мне и Вите смастерил персональные орудия труда - небольшие деревянные грабли. Ими нам предстояло сгребать скошенное и подсохшее сено. Дед загодя объявил, что включил нас под личное начало, в свое звено. Себе он направил большущие грабли, как мои и Витькины, вместе взятые.
Нам предстояло помыть полы в доме, разобраться с посудой, аккуратно составить ее в шкаф. Убрать с глаз все лишнее. Прежде чем дать это задание, дед поинтересовался: