В комитете начался раскол. Бывшие наши единомышленники, с которыми мы работали плечом к плечу ещё совсем недавно, попали под влияние волостных и затеяли с ними нечестный сговор против прежнего состава казахского комитета. Сеитов также решительно выступил против нас.
Комитет был переизбран. Председателем его стал ветеринарный фельдшер Хусаин Кожамберлин, а среди членов комитета очутились мулла Мантен, бывшие переводчики суда Ерденбаев и Сарман Шуленбаев, бывший волостной и переводчик Усен Косаев и им подобные. Кошмухаммет Кеменгеров и Динмухаммет Адилев уехали в Омск, а Айбасов направился в Атбасар, к себе на родину.
Обновлённый комитет вскоре показал своё подлинное лицо. Простые люди, жаждущие свободы и справедливости, не могли найти поддержки в новом комитете и потому шли за советом, за помощью, за поддержкой в "Жас казах". Наша газета "Тиршилик" день ото дня становилась популярнее. Газета была органом "Жас казаха", и потому мы смело могли критиковать деятельность казахского комитета. От случая к случаю мы давали понять своему читателю, в чьих руках сейчас находится комитет. В одном из номеров "Тиршилика" появилось моё стихотворение под недвусмысленным названием "Сторожевые псы". Председатель комитета Хусаин Кожамберлин выразил своё недовольство по поводу этого выступления, но стихотворение тем не менее сыграло свою роль в борьбе с новым комитетом.
О "равноправии", насаждаемом новым комитетом, говорит следующий факт. По распоряжению губернского комитета начался сбор средств среди населения нашего уезда. Каждый обязан был внести по семь рублей пятьдесят копеек. Комитет требовал равного взноса и от баев, таких, как Нурмагамбет Сагнаев и Олжабай, имеющих по тысяче лошадей, и от известного своей бедностью акмолинского старика Балапана. Вот вам и равноправие. Подобных фактов было в то время множество.
Мы не могли молчать и энергично выступили против подобных бесчинств на страницах своей газеты. Мы безусловно знали, что своими решительными поступками наживаем себе врагов в такой сложной обстановке, но действовали в соответствии со своими убеждениями. Многие были несогласны с нами, ненавидели нас и сохранили своё недоброжелательное отношение к нам на долгие годы.
Весной 1925 года на Всеказахстанском съезде корреспондентов газеты "Ак-жол", созванном в Ташкенте, некий Байтасов Абдулла выступил с докладом "Об истории казахской печати". Обозревая работу и содержание газет предреволюционного периода, в меру своих сил искажая существо дела, докладчик утверждал, будто акмолинская ""Тиршилик", являясь наиболее принципиальным выразителем бедняцких интересов, в то же время не могла полностью отречься от религиозных предрассудков и национализма".
Я осмеливаюсь заявить, что это пустословие. Нелепо утверждать, что каждый номер газеты был безупречным во всех отношениях, что газета никогда не "спотыкалась" в оценке того или иного события. Мы, издатели, не имели тогда достаточного опыта общественно-политической борьбы, не все были в достаточной степени грамотны. Даже и сейчас, в наши дни, есть газеты, которые время от времени порют явную чушь по тому или иному вопросу. А тогда во всём разобраться было ещё труднее. Но тем не менее "Тиршилик" не выступала ни в поддержку религии, ни в поддержку националистов. Если бы наша газета была националистической по духу, то она прежде всего выступила бы на стороне алаш-орды. Этого не случилось. Была ли она религиозного направления, можете судить по следующим материалам.
"Нам нужен муфтий" - заявила на своих страницах оренбургская газета "Казах". По поводу этого заявления в одном из номеров "Тиршилика" выступил с передовой статьёй главный редактор Рахимжан Дуйсембаев. Нашу передовую перепечатал "Казах", но со своими возражениями и примечаниями. Вот как это выглядело на страницах "Казаха".
"…Недавно организованная в Акмолинске газета "Тиршилик" выступила с передовой статьей "Нужен ли казахскому народу муфтий", в которой доказывает ненужность муфтия и призывает к неподчинению и непризнанию его в настоящее время. Хотя это и является мнением единственной газеты "Тиршилик", тем не менее, мы решили вынести эту статью на суд читателей. Вот что пишет "Тиршилик":
"Хотя наши казахи и вносят предложение о подчинении муфтию, но они не представляют себе ясно, нужно ли это подчинение. Одна из причин этого непонимания, по всей вероятности, может заключаться в следующем. В разговорах с казахами татары иногда не прочь заявить о том, что если казахи не признают власть мусульманского муфтия, то, следовательно, тем самым они механически переходят в подчинение русскому правительству. Это несерьёзное заявление некоторые склонны принимать всерьёз, видят в этом оскорбление своего национального достоинства и отсюда начинается неразбериха. Но ведь по существу и татарский муфтий подчиняется русским.
До последнего времени не было никакого официального духовного сана, который бы не подчинялся русскому царю.
Мало того, после свержения царя Николая, обнаружилось, что татарские лицемерные муфтии оказались хитроумными царскими шпионами. Они доносили царским чиновникам о всех прогрессивных деятелях, желающих блага своей нации. Царь свергнут, но муфтии остались. Они до сего времени в силе, пользуются почётом, но мы не замечаем особо благотворного влияния религии на народную жизнь, не видим плодов народного просвещения.
Когда-то казахи были подвластны муфтию. Всего тридцать лет тому назад освободились от их влияния, когда решался важный для нас земельный вопрос. Руководители казахского движения в вопросе о земле не смогли добиться в то время каких-то ощутимых положительных результатов именно потому, что им мешали муфтии. Духовные чины не оказывали поддержки казахскому народу.
Выборы архиереев у русских проходили независимо от воли и власти царя. Сейчас у русского народа религия стала личным делом каждого гражданина. А почему мы должны рядиться в поношенную одежду и продолжать поддерживать религиозную пропаганду, становиться подвластными муфтию?
Наука утверждает, что усиление религиозного дурмана ослепляет народ, уводит его в сторону от просвещения, держит в темноте и рабском заблуждении. Одурманенный народ из муллы сделает муфтия, наделит его диктаторским полновластием, а потом не сможет от него избавиться. Такое уже случалось в истории других народов.
Каково будет бедняку, если муфтий при обряде бракосочетания, наречения новорождённого или похорон заберёт у него последнего телёнка от единственной коровы?
Двадцать пятого марта 1891 года было издано "Степное Положение", в котором были расписаны права и обязанности мулл, их роль и назначение в обществе. Взимание различных податей было официально запрещено муллам. Но народ этого не знает. А безграмотный аульный старшина вменил в обязанность подчинённому населению платить специальный налог за похороны, за бракосочетание, за имя новорождённому. Этот налог вошёл в привычку как дань царю.
У казахского народа сейчас много неотложных задач, ему необходимо добиваться личной свободы, а не сажать себе на шею муфтия.
О том, что муфтий не нужен казахам, что они не видят пользы в его назначении, красноречиво показали выборы ахонов в Акмолинске.
Рахимжан Дуйсембаев"
В то время ни одна казахская газета, кроме "Тиршилика", не выступала со смелой статьёй такого, явно антирелигиозного, характера. Все газеты того периода выражали интересы алаш-орды. Программа этой партии была для них призывом и знаменем, а опорой по-прежнему служили седовласые баи, маститые волостные, "святые" хазреты. В "Тиршилике" было особое положение по сравнению с другими редакциями. Нашей опорой была многочисленная городская и аульная беднота, а активными сотрудниками - члены молодёжной организации "Жас казах".
И в самом Акмолинске и в аулах газета "Жас казах" пользовалась значительно большим авторитетом, чем новый комитет. Мы решительно вмешивались в дела комитета, когда остро стоял вопрос о насильной выдаче замуж, о калыме, о чьих-то несправедливых действиях.
Новый комитет, как ни старался, не мог завоевать авторитет у народа. Да и неудивительно, потому что новый комитет не вносил в жизнь казахов ничего нового, а тянул к старинке, плясал под дудку баев и волостных. Ясно, что с такой ориентацией комитетчикам нечего было надеяться на народную поддержку. На каждом заседании комитета неизменно присутствовал кто-нибудь из активных членов "Жас казаха", следил за тем, чтобы не извращалась революционная политика, не попирались интересы простого населения.
Какую бы очередную подлость ни проводили в жизнь комитетчики под нажимом баев, мы всячески старались придать этому делу широкую огласку, выводили на чистую воду всех нечестных деятелей комитета.
Нам было трудно бороться. Мы опирались на многочисленную, но пока ещё не имеющую определённой программы бедноту, а комитетчики опирались на мощную поддержку баев и волостных, которые знали, чего хотели, цель их была ясна, и они не жалели средств на установление связей, на подкупы, любыми путями добивались своего, действовали незаметно, тихой сапой.
Наступила пора, когда наша организация не могла больше ограничиваться полумерами, и мы решили вести открытую борьбу против комитета.
Мы созвали закрытое совещание нашей организации в здании школы, где я жил вместе с учителем. Собрались вечером с наступлением сумерек. Пришли не только члены "Жас казаха", но и некоторые из приглашённых, те, кому мы доверяли полностью.