Матахатиро поспешно вернулся к женщине. Та по-прежнему лежала без сознания, скорчившись, будто креветка.
Потеря сознания обернулась для нее благом, ибо вонзившийся в бедро короткий меч торчал в том же положении.
Облегченно вздохнув, Матахатиро стащил с себя накидку-хаори и быстро оторвал от нее длинный лоскут. Придерживая женщину за верхнюю часть туловища, он решительным движением выдернул из раны меч и отбросил его в сторону, после чего распахнул передние полы ее кимоно до самого пояса. Его взору предстали белые, стройные ноги и белая набедренная повязка, из-под которой виднелись срамные волосы. Через мгновение ее бедро залил поток крови, хлынувший из открытой раны.
Женщина очнулась и, выгнув спину, начала сопротивляться. С недюжинной силой она попыталась запахнуть кимоно, но Матахатиро дал ей несколько звонких пощечин.
- Не двигайся! Я только перевяжу рану, - прикрикнул он.
Женщина тут же обмякла. Только стоны, издаваемые через плотно сжатые зубы, да подрагивание полуприкрытых век говорило о том, какую сильную боль ей приходится терпеть.
Закончив перевязку, Матахатиро почувствовал, что весь вспотел. По лицу женщины тоже струился пот. Прикрыв ее ноги полами кимоно, Матахатиро рукавом вытер капельки пота с ее лица.
- Ну, теперь все в порядке, - сказал он.
Женщина первый раз за все время открыла глаза и посмотрела на Матахатиро, но тут же резко отвернулась.
Покуда Матахатиро поднимал ее с земли и взваливал себе на плечи, женщина еще постанывала от боли, но, оказавшись у него на спине, затихла.
- До Отавары я тебя, пожалуй, не донесу, - сказал ей Матахатиро, - поэтому, не обессудь, только до ближайшей деревни… Как тебя зовут-то?
- Сати.
- Тебя Отоми послал?
Женщина ничего не ответила. Она молча уткнулась лицом в спину Матахатиро. Он почувствовал, как ее пылающий лоб коснулся его шеи. У Сати был жар.
Солнце зашло, и на равнину опустилась тьма. Сгибаясь под тяжестью своей ноши, Матахатиро молча зашагал по дороге.
3
К полудню Матахатиро достиг деревушки, расположенной недалеко от замка его клана. На краю деревни стояла небольшая кумирня в честь бога Дзидзо, в которой Матахатиро решил схорониться до наступления темноты.
Несмотря на то, что старейшина Мамия тайно приказал ему вернуться, в своем клане Матахатиро по-прежнему считался дезертиром, самовольно оставившим службу. Если бы он средь бела дня появился в призамковом городе, то по заведенному порядку его должны были бы немедленно схватить. При этом следовало помнить, что фактическая власть в клане сейчас принадлежала старшему самураю Отоми, пусть его положение и было весьма неустойчивым. Поэтому надо было смотреть в оба.
Матахатиро надеялся, что, даже если его схватят, Мамия замолвит за него словечко, но это была только надежда, не подкрепленная никакими обещаниями. В любом случае Отоми расправится с ним быстрее, чем Мамия успеет вмешаться.
"Отравит своим излюбленным ядом - и дело с концом", - думал Матахатиро, лежа на полу, покрытом толстым слоем пыли.
К тому же, теперь у него появился еще один враг - ронин по имени Сидзума Отоми. После той встречи на тракте, когда им удалось лишь раз скрестить мечи, Матахатиро его больше не видел. Наверняка этот Сидзума во всю прыть помчался в клан и сейчас уже находится в городе.
Загадочное исчезновение Отоми навело Матахатиро на новые предположения.
По всей видимости, работа, порученная ронину управляющим замка Танго Отоми, включала в себя не только уничтожение Матахатиро. От равнины Насуно до клана путь неблизкий - пройдя на север по тракту Осюкайдо до владений сэндайских князей, надо было пересечь хребет Оу и выйти на тракт Дэвакайдо.
Ронин мог подстеречь Матахатиро и вызвать его на бой в любом удобном для него месте. Но он не воспользовался своим преимуществом, и это могло означать только то, что ему надо было выполнить другое, более важное задание. Например, стать телохранителем Танго Отоми или убить старейшину Мамию - главную фигуру лагеря соперников. Потому-то он так и спешил побыстрей добраться до клана.
"Не струсил же он, в самом деле", - подумал Матахатиро. Прием, которым он встретил напавшего сзади Сидзуму Отоми, был смертельным. Матахатиро применял его только в минуты наивысшей опасности, и только если был полон решимости убить своего противника. Однако ронин, хоть и в последний момент, но отбил его меч, что под силу только незаурядному фехтовальщику.
Сейчас этот ронин, наверное, глаз не сводит с дома Матахатиро, поджидая, когда тот вернется. Хотя, он вполне может подкараулить его и возле усадьбы Мамии.
"Как бы то ни было, сейчас мне с ним не совладать", - подумал Матахатиро, глядя на темный, увитый паутиной потолок. Он был измучен усталостью и очень голоден.
Матахатиро доволок женщину-убийцу, о которой, кроме имени, ему ничего не было известно, до деревни под названием Ягисава. Там он занес ее в крестьянскую хижину и наскоро сделал еще одну перевязку. Хозяева показались ему честными людьми, поэтому он попросил их доставить женщину в город Отавара и там найти для нее лекаря, а сам поспешил вперед. Почти все деньги, припасенные на дорогу, он оставил крестьянам - часть в благодарность за услуги и часть на лечение Сати, - а сам остался почти ни с чем.
Вчера ему еще хватило денег на один обед, но сегодня с самого утра во рту не было ни крошки. Кружка кипятка, которую он выпросил в каком-то деревенском доме, в счет, разумеется, не шла. От голода и усталости его начало клонить в сон. То и дело повторяя себе, что спать нельзя, Матахатиро сомкнул тяжелые веки.
На улице шел дождь вперемешку со снегом. Временами от пронизывающего холода Матахатиро начинал дрожать и просыпался, но затем, обессиленный, снова погружался в сон.
Когда он в очередной раз открыл глаза, вокруг уже было темно. Матахатиро вскочил и приоткрыл дверь в кумирню. Дождь прекратился, на земле лежало тонкое снежное покрывало. Наверное, тучка, оросившая землю дождем, решила напоследок припорошить ее и снегом. На ясном небе горели звезды. Их свет казался холодным и колючим.
Матахатиро перевязал тесемки на соломенных сандалиях и, нахлобучив сплетенную из осоки широкополую шляпу, вышел наружу. То ли от голода, то ли оттого, что он насквозь промерз, ему казалось, что с каждым шагом земля уходит из-под ног. Обойдя темный лес, он увидел вдалеке мерцающие огоньки родного города.
Окольными путями, избегая людных улиц, Матахатиро пробирался через город, пока наконец не достиг цели своего долгого путешествия - родного дома в квартале Годзюкки. По пути ему встретилось несколько человек, среди которых были даже самураи, но никто из них не обратил на Матахатиро ни малейшего внимания.
Дойдя до места, с которого хорошо просматривались ворота его дома, Матахатиро сошел на обочину и внимательно огляделся по сторонам. К вечеру этот квартал, сплошь состоящий из самурайских усадеб, быстро пустел. Ни на дороге, тускло черневшей из-под тонкого снежного покрова, ни у живой изгороди не было видно ни единого человеческого следа.
Матахатиро пересек улицу, подошел к воротам и толкнул боковую калитку, но она не поддалась.
Матахатиро с самого начала предполагал, что калитка может оказаться запертой, поэтому он решил перелезть через живую изгородь. Вокруг усадьбы Матахатиро Аоэ, самурая из отряда конного эскорта князя с доходом сто коку риса в год, не было иной ограды, кроме этой. Густые ветви, защищавшие несколько поколений его предков, с годами переплелись так тесно, что могли отпугнуть любого, кто пожелал бы забраться в усадьбу.
По высоте живая изгородь почти совпадала с ростом Матахатиро. Он намеревался перемахнуть через нее, используя в качестве опоры бамбуковую решетку, которая стягивала изгородь с внешней и с внутренней сторон. Матахатиро поставил ногу на нижний ствол решетки и, разом оттолкнувшись, перемахнул через изгородь. Прогнившая веревка не выдержала, и бамбуковые стволы с треском посыпались на землю. Матахатиро приземлился с внутренней стороны изгороди, но мало того, что при падении сильно ударился спиной, так еще и шуму наделал на всю улицу.
"Хозяина в усадьбе нет, так даже изгородь починить некому", - подумал Матахатиро, вставая на ноги и потирая ушибленную спину. В доме заметался огонек бумажного фонарика. Похоже, что внезапный шум не остался незамеченным.
Матахатиро постучал в дверь, а затем отошел назад и взялся за рукоять меча.
Он не был уверен в том, что в доме находятся только его бабка и Юки. В письме Юки сообщала Матахатиро, что теперь живет в его усадьбе вместе с бабкой, но он почему-то до сих пор не мог в это поверить.
После побега он решил, что его усадьбу теперь наверняка отпишут в княжескую казну. Его бабка состояла в дальнем родстве с домом Куно, принадлежавшим к тому же клану, поэтому, даже оставшись без крова, она бы нашла к кому податься. Матахатиро настолько свыкся с мыслью о таком исходе, что письмо от Юки стало для него полнейшей неожиданностью, и поверить в то, что она написала, было чрезвычайно трудно.
Таким образом, в доме могли находиться как две женщины, так и назначенные распорядителями имущества самураи.
В это время в дверной щели показался огонек фонарика, и женский голос спросил:
- Кто это?
Испуганный и дрожащий - это был голос Юки. Из-за двери доносилось ее прерывистое дыхание. Услышав этот голос, Матахатиро почувствовал, как грудь стало теснить от нахлынувших переживаний. Все те чувства, которые он так долго подавлял в себе, вдруг разом выплеснулись на поверхность. Матахатиро застыл на месте, не в силах поверить, что все происходящее с ним - не сон.