Аттила выехал тотчас же, взяв с собой пастуха и одного из своих военачальников. Когда они добрались до того места, где меч словно рос из земли, Аттила приказал военачальнику достать его и принести. Но, так же как и пастух, военачальник, протянув руку к мечу, был обожжен пламенем. Тогда Аттила спешился и сам пошел за мечом, в то время как пастух с военачальником с волнением наблюдали за ним, опасаясь, что огонь повредит руку их драгоценного вождя. Меч действительно начал гореть и светиться, но когда Аттила к нему потянулся, языки пламени уменьшились. А когда пальцы Аттилы сомкнулись на рукояти, огонь и вовсе угас. И Аттила понял, что возлюбили его боги и послали ему дар, чтобы подтолкнуть навстречу судьбе, о которой он до этого дня мог только мечтать.
Эдеко сложил руки и улыбнулся. Разум мой еще не окреп, но пока Эдеко рассказывал мне эту историю, я осознала, что она означает. Я потянулась за рукой Эдеко - тот пребывал в хорошем расположении духа и не стал противиться - и перевернула ладонью вверх. Я увидела ожоги.
- А что случилось с охранником, который заглянул в эту хижину, когда я поведала тебе настоящую историю появления меча? - спросила я.
- Бедняга случайно погиб, - ответил Эдеко.
Я отпустила его руку.
- Я готов сжечь себя заживо, если того пожелает Аттила, - прошептал он и стал внимательно вглядываться в мои глаза, будто бы искал в них реакции на свои слова. Поскольку я не проявила никаких эмоций, Эдеко решил, что я их тщательно скрываю.
- Я знаю, ты в ужасе, - громко воскликнул он. - Понимаю, этот франк значил для тебя очень многое. Но самые важные детали соответствуют правде. Меч действительно создан богами. И нашел он дорогу к Аттиле именно потому, что он избран.
- Это так, - заставила я себя произнести. - Только бог, создавший этот меч, был гаутом, а не гунном!
Теперь, когда он заставил меня принять вызов, Эдеко расслабился.
- Бог гаутов, бог гуннов, бог римлян… Да какая между ними разница!
- Разве у гуннов есть боги? Никогда бы не подумала.
Эдеко наклонился вперед.
- У гуннов не было богов до появления меча войны. А теперь он у них есть, и Аттила - его земное воплощение.
- Земное воплощение? Ты хочешь сказать, что Аттила считает себя богом во плоти человека?
- Да, в некотором роде. - Эдеко задумался, - Или, скорее, как римский бог, христианский, про которого сказано, что он послал сына на землю проповедовать свое слово.
- И что же это за бог? - спросила я.
Эдеко рассмеялся и глянул в сторону входа, будто хотел удостовериться, что нас никто не подслушивает.
- Я сам мало о нем знаю, кроме того, что его сын был слаб и, находясь на земле, не стал противиться, когда народ решил его убить. - Он снова засмеялся. - Теперь я понимаю, что ошибся, сравнивая с ним Аттилу. Во всяком случае, это большая удача, что Аттила верит, будто меч войны создан богами и послан лично ему.
- Почему?
- Как почему? Иначе он бы давно приказал тебя убить. А так он верит, что боги не зря избрали тебя для того, чтобы принести ему меч. И пока он не поймет, в чем смысл их выбора, ты будешь в безопасности. Ты у нас одна из самых уважаемых пленниц. Других - а их множество - содержат в восточной части города. Их морят голодом и постоянно бьют. Мало того, Ильдико, если бы ты не совершила ошибку, рассказав мне о мече войны, то жила бы в шелковом шатре во дворе Аттилы и стала одной из его жен.
- Почему же это ошибка?
Эдеко от души рассмеялся.
- Неужели ты и вправду думала, что Аттила повторит твой рассказ об обретении меча перед своей многочисленной армией? Конечно, этот меч - нечто удивительное. И все, кто его видел, ощущали его притягательную силу. Но… Ты действительно надеялась, что Аттила поведает, как получил меч от безродной гаутки, которая украла его у бургундов, похитивших его у франка?! А то г забрал меч у дракона, который выкрал его у богов? Аттила с тем же успехом мог назвать его даром от римлян, женщина!
- Римляне постоянно присылают ему дары, ты сам мне об этом говорил…
- Да, но не те дары, которые обладают силой, способной победить римлян.
- Понятно, - сказала я, все еще недоумевая.
- Видишь ли, Ильдико, - продолжил Эдеко, - когда ты все это мне рассказывала, то ясно дала понять, что ни за что на свете не допустишь, чтобы твоего франка лишили славы. А мы ведь не можем позволить себе такую роскошь, как две версии одной легенды?
Я покачала головой.
- Тогда передай Аттиле, что я готова на сделку. Пусть говорит о мече все, что считает нужным, но он должен отпустить меня.
- Аттила не станет так рисковать. У него великие планы на меч, подаренный ему богами…
- Это я подарила ему меч.
Эдеко рассмеялся и погрозил пальцем.
- Вот видишь! Ты все еще упорствуешь!
- Я только хотела сказать…
Его лицо неожиданно стало жестким.
- Я знаю, что ты хотела сказать.
- Но ты должен сообщить ему… - стала умолять я.
- Я ничего не буду говорить Аттиле. - Эдеко встал.
К ужасу своему я поняла, что гораздо больше расстроена тем, что он уходит, нежели появлением новой легенды о том, как Аттила обрел меч войны. Визит Эдеко с новостью о выдумке Аттилы стал первым событием за долгое время. До этого моя жизнь состояла из трапез, звуков шагов охраны и забытья, урывками подаренного мне сном, поэтому я больше не понимала, когда заканчивался один день и начинался другой.
- Останься, пожалуйста, - попросила я.
Эдеко посмотрел на меня сверху вниз. На его лице расцвела улыбка, и он снова сел. Я же отвернулась, потому что мне стало стыдно: я умоляла врага о снисхождении. Но потом вспомнила, что пришла в Паннонию для того, чтобы обмануть врага именно таким образом. Я так долго жила в одиночестве и темноте, что эта мысль застала меня врасплох. Но я заставила себя сосредоточиться и быстро придумала, чем объяснить необходимость нашей беседы.
- Скажи, а эту легенду будут петь во дворце Аттилы вместе со всеми остальными? - спросила я.
- Петь? Как это? - Эдеко выглядел раздраженным.
Я была потрясена.
- Неужели гунны не поют о своих предках? О войнах, в которых они сражались? О своем пути, о преодолении преград, с самого начала начал?
Эдеко пожал плечами.
- У нас есть лишь одна песня - восхваление Аттилы.
- Я подумала о других народах… - начала я.
- Гунны были кочевниками, пока не пришли в Паннонию, - перебил меня Эдеко. - Кому интересно слушать песню об этом?
- Что ты, Эдеко! - воскликнула я. - Гунны многого себя лишают! Послушать песни о предках, которые поются в твою честь… Мой брат Гуннар… - Я успела оборвать себя на полуслове, пристально посмотрев на Эдеко. Тот кивнул, глядя перед собой почти отсутствующим взглядом. Потом улыбнулся.
- Правда, Гуннар не был мне настоящим братом, - торопливо продолжила я. - Мои родные братья мертвы, как я тебе и рассказывала. Я их почти не помню… Гуннар так хорошо пел о том, как гауты пришли в свои земли с севера! Он - сын предводителя племени, в котором я прожила дольше всего. Кем же они были? Вандалами? Аланами? О, боги, я уже и не помню!
Эдеко взмахом руки приказал мне замолчать. Я заметила хитрую улыбку на его лице.
- Не можешь вспомнить название племени, Ильдико? Удивительно, что ты помнишь мужчину, но забыла, из какого рода он происходит. Кроме того, наверняка ты была очень близка с этим Гуннаром, раз назвала его братом.
Я подалась вперед и, заставив себя улыбнуться, схватила руку Эдеко.
- Ох, Эдеко, это случилось так много лет назад! Память выделывает странные трюки с давними воспоминаниями, делая одни ярче, а другие стирая напрочь. А что касается брата Гуннара… Поверь, в землях гаутов часто так называют хорошего друга. - Неожиданно мне пришло в голову, что, держа Эдеко за руку, я как будто умоляла его поверить мне. Я тут же отпустила гаута.
Он улыбнулся, взял светильник, поднялся и вышел.