Абрам Темник (возле водителя)
А вокруг талдычится "Жид - дрожит", "Жид от пули бежит"... Анекдоты вьются о евреях в бою: Рабинович, в окопе скорчась, кричит "Не стреляйте, здесь же люди!"; по команде "Вперёд, орлы!" евреи в атаку не бегут: "Мы не орлы, мы - львы: Лев Абрамович, Лев Давыдович..."
Может быть, нет дыма без огня?..
В Библии достаточно примеров еврейской свирепости в войнах с другими народами. Здесь не одна лишь религиозная нетерпимость бушует. Когда древним евреям, после потери своего государства придавленным неволей в ярме завоевателей, становилось невмоготу от страданий, они мечтали о мести. Именно в периоды угнетения греками (времена Маккавеев) или вавилонянами рождались еврейские фантазии о каре мучителям, словно проявлялись в крови гены давнишнего доблестного бешенства. И слагалась Книга Эстер, где в ответ на грозящее истребление евреи радостным махом победного меча вмиг уничтожают 75 тысяч своих ненавистников. И в книге Юдифи того же периода известный из Библии эпизод вероломного убийства сыновьями Иакова жителей города Сихема (Шхема) перетолкован как праведный акт мести: "О Бог моего предка... давший ему в руку меч для мести!.." А ответом на разрушение Первого Храма зазвучал Псалом "На реках Вавилонских", которого окончание: "Блажен... кто плач Израиля сторицей На притеснителях отмстит! Кто в дом тирана меч и пламень И смерть ужасную внесёт! И с ярким хохотом о камень Его младенцев разобьёт!" (перевод Николая Языкова) [1, 150]. После страшного александрийского погрома 38 г. еврейская книга "Премудрости Соломона", прозрачно перенося на современность историю Исхода из Египта, услаждает сердце читателя-единоплеменника десятью страшными казнями египетскими, ниспосланными Богом в отместку мучителям евреев.
Историк Соломон Лурье: "У народа, привыкшего в течение многих столетий к унижениям и угнетениям, атрофировалось в целях самосохранения естественное чувство живой ненависти к притеснителям и умение живо, немедленно, рефлективно реагировать на обиду! ...они кипели местью, но многовековая дрессировка приучила их загонять это чувство внутрь себя и не давать ему проявляться... Инстинкт национального самосохранения приучил их вовсе не реагировать на менее тяжёлые обиды, а на более тяжёлые реагировать не рефлексом, а разумом. [Такой реакцией было и] то упорство, с которым евреем стремились к достижению фактического влияния в стране. Но, с точки зрения античной морали такой способ реагировать на обиду считался недостойным... Результатом... явилось чувство гадливости и презрения к евреям, их третируют как "паршивых жидов". Евреи, со своей стороны, эту естественно-возникшую черту... не преминули возвести в ранг добродетели. Жажда мести - грех, так как надо любить все Божьи создания; чувство самолюбия, реагирование на обиду - преступная гордыня... Христианский принцип: "ударившему в правую щеку подставь левую" не что иное, как вышедшая из недр еврейства утрировка этой специфической национальной особенности, уже евреями возведенной в ранг добродетели" [1, 157, 165-6].
Фридрих Ницше говорил о рессентименте ("злопамятность, враждебность" - фр.) народа, лишённого государственной мощи и объявившего бессилие добродетелью. "Мораль рабов" по словам Ницше.
С. Лурье писал об античном времени. Что же говорить о евреях после потери ими в I в. своего государства и погружения в трясину "галута"? Галут (ивр.) переводится греческим "диаспора" и русским "изгнание", "рассеяние". Имеется в виду жизнь в иноземных пространствах. Но замечает израильская исследовательница Людмила Дымерская-Цигельман: еврейский галут - не пребывание в диаспоре представителей других народов, которые, за малым исключением, просто живут вне своих государств. У евреев-то до середины XX в. такого государства не было. Жизнь по воле ветров, дующих вразнобой. И никакого ниоткуда подспорья.
Как же мог бессильный народ, распыленный среди враждебного населения, защититься от гонений? Восстать - сгинешь. Значит, жить, зубы стиснув, порыв давя, заглушая, загоняя в закоулки души. И душа обминается, гаснет пыл, воин сникает в торговца, ярость ужимается в терпение, стиснутые челюсти разжимаются. Львиная грива завивается овечьими локонами.
Не сразу угасла еврейская боевитость. Она всплеснула победой восстания Маккавеев в I в. до н.э. и отчаянной яростью осаждённого римлянами Иерусалима в Иудейскую войну 66-73 гг. Аскетичная секта ессеев чуралась оружия и в храме Иерусалимском не молилась, но припекло их душу еврейским патриотизмом и бросились ессеи сражаться за погибающий храм. А ещё через шестьдесят лет снова схлестнулась маленькая Иудея с могучей империей: три года, со 132-го по 135-й подавляли римляне восстание Бар-Кохбы, пятьдесят битв откровавилось, полностью полёг римский 22-й легион, а всего участвовало в боях 12 легионов римлян, десятки тысяч солдат, 50 крепостей и 985 селений пришлось им разрушить, 580 тысяч евреев убить (цифры римского историка Диона Кассия)...
В русских былинах "Жидовин могуч богатырь... наезжал на Добрыню на Никитича".
Но время текло, средневековая жизнь по чужим углам-странам направляла еврея, пригибала, прибивала, кривя и калеча.
Куда, скажем, было податься еврею из-под крестоносного меча - двести лет он нависал над головой и опускался не раз. От кого ждать защиты? Только от Бога. "Шма (слушай), Исраель, Бог наш Единый!" взывали евреи и шли на костры, убивали собственных детей, лишь бы не креститься, не изменить...
Библейский Авраам во имя Бога занёс нож на первенца своего Исаака. На иврите это называется акедá- "связывание" по аналогии с закланием агнца на жертвеннике. Исаак из Вормса, противясь крещению, зарезал двух собственных детей, потом сжёг свой дом и синагогу, и себя в ней - чем не акеда? Традиция мученичества. Жертвы освящаются, погибших за религию евреи теперь называют кдушим - святые, они Божьи воины, павшие в битве за веру. Суррогат сопротивления, утешение немощных. "Пусть кровь благочестивых станет нашим достоинством и нашим искуплением - для нас самих, для наших детей, для наших внуков, для всех последующих поколений, подобно Аврааму, возложившему своего сына на жертвенник", - писал современник [3, 233].
Возможно, христиане и евреи равно ненавидели друг друга. Но христиане свою ненависть реализовали делом - избиениями, а евреи - демагогией самообмана и проклятиями, которые выкрикивались в их хрониках, чем бессильнее, тем яростнее: христианскую церковь обзывали "местом порока" и "Римской блудницей", крещение - "скверной", Христа - "повешенным", христиан - "собаками" ("мучительная ненависть бессилия" - ницшеанское понятие). Эти хроники - не просто литература. Они значимы религиозно: они стали частями иудейского богослужения и, следовательно, частью национальной традиции. Традиции поджать хвост и держать фигу в кармане.
Упоённо предавая свои души и тела Ему, Всемогущему и Справедливому, евреи в грохоте погромов не могли не поразиться несовпадению: они к Нему всем сердцем, а Он к ним бесконечными казнями. Где твоя Справедливость, Всевышний? За что? Вопрос-вопль Иова.
Ответ мог быть лишь один: за грехи. В глазах христиан евреи были вечно повинны в смерти Христа, в собственных глазах евреи нашли себя виновными в недостаточном рвении к Богу - ведь избранный народ, "светоч между народами", с них спрос особый, и не поспеть соблюсти все бесчисленные предписания Свыше... Из тех же еврейских хроник: "Ни один пророк, ни один мудрец и ни один учёный не может постичь, почему грехи общины показались такими тяжёлыми, что только одна смерть могла их искупить... Но воистину Он - справедливый судья, и вся вина падает на нас" [3, 233]. Себя винить - дело нехитрое, евреям привычное со времён пророков.
Складывался новый тип еврея - изнурённого погромщиками и сознанием вины, покорного карающей судьбе - "галутного" (живущего в изгнании, рассеянии - галуте - иврит). Древний иудей, от которого бежали греческие воины, неукротимый герой Масады и гладиаторских боёв сменился сперва евреем, силящимся в чужом краю уважить себя званием носителя Божественной истины, а затем христианство его "опустило" (хамский тюремный глагол здесь к месту) к рабской подчинённости року.
До крестовых походов евреев в Европе не жаловали, но кровь текла не часто, юдофобская пропаганда церкви ещё не набрала обороты и паства, евреев не любя, не распалялась по-настоящему вплоть до XI века. Евреи, например, среди христиан Франции, жили достаточно благополучно: по своим законам, успешно торгуя и посредничая, владея землёй, нося оружие. Но когда первые крестоносцы в 1096 году вырезáли в Майнце 700 евреев, то по словам христианского летописца: "Евреи, видя как христиане пошли с оружием в руках на них и их детей.., сами взялись за оружие, которое они направили на своих единоверцев, на своих жён и детей, матерей и отцов, и сами истребили друг друга" [3, 207].
Тогда евреи ещё могли поднять меч, но опускали его уже на собственные головы. Позднее ни оружия не будет, ни силы в руках. Дорога к "еврею-трусу", "еврею-ничтожеству", "еврею-крысе" или "вши".
Преображению еврея многое помогало. Не было у них собственного государства, требующего воинской заботы. Со II в. евреи, самосохраняясь, отказывались носить оружие, а позднее во многих странах им это и хозяева - христиане и мусульмане - запретили, как и ездить верхом на лошади, как и появляться без позорящего знака - правила, унижающие, обессиливающие.