Жизнь и деяния центуриона Марка Юния Брута, римского консула, убийцы Архимеда.
Александр Башкуев
Убить Архимеда
Последним оплотом эллинского мира на пути захватчиков-римлян стали архимедовы Сиракузы. Долго держался сей славный город благодаря уму и изобретениям Архимеда.
Когда к нему подошел римский солдат, Архимед решал очередную задачу. Убийца спросил его: "Что ты хочешь?" - и Архимед отвечал: "Отойди, ты заслонил мне солнце!"
Убийцею Архимеда стал центурион по прозвищу "Брут", что значит, - "Дурак".
"Детская Энциклопедия".
Брут (от "Дурак, скотина") - пример "нарицательного родового имени". В отличие от "собственных родовых имен" почиталось знаком отличия и закреплялось за родом в исключительных случаях.
Известны две династии Брутов:
1) Юлии Бруты - потомки патриция, консула и пожизненного сенатора Марка Юлия Брута. Марк Юлий Брут возглавил народное восстание против последнего из Римских царей Тарквиния Гордого…
…Марк Юлий Брут стал первым консулом Римской республики и получил прозвище "Дурака" за отказ от царского титула…
…После смерти признан "отцом Города", а прозвище стало "родовым именем нарицательным" для всех потомков его…
2) Юннии Бруты - потомки плебея, консула и пожизненного сенатора Марка Юнния Брута.
Марк Юнний Брут…убил Архимеда…
"История Римской Республики"
В небе загрохотало и на землю упали первые капли дождя. Мои люди стали подниматься с земли, старый Ларс вытянул из костра горящую головню покрупнее, а молодые солдаты стали вылавливать раскаленные угли и складывать в обмазанную глиной плетенку. Я тоже встал с разбитой скамьи, вытащенной из ближайшего дома, и приказал:
- Всем в укрытие. Чихом Архимеда мы не убьем, а соплями - не напугаем. Пошли.
Наш лагерь располагался внутри огромного, разбитого войною и временем здания, притулившегося у крутого склона местной горы на широкой полукруглой площадке, выдолбленной прямо в скале. Задняя часть скалы постепенно загибалась кверху и изнутри все это выглядело неким подобием четвертинки яйца. Сооружение господствовало над зданиями внизу и я установил тут гигантскую катапульту, захваченную нами у грекосов. Когда местная мразь чего-то волнуется, пары камней хватает на то, чтоб они на пузе к нам приползли - моля не рушить их крохотные дома.
Да и акустика здесь хороша, - отдаешь приказ, а слышно - далеко вокруг.
В начале войны мы входили в такие вот города, а там - греческие домишки - один на другом. Не люблю я их, - глухие стены, узкие окошки, плоские крыши, а на них - балеарские пращники африканцев… Не один легион полег в таких городках, да теснинах, пока да нас не дошло: "Не входить в город"!
Довольно пары тяжелых катапульт на высотах и мерзкие греки сами выносят ключи от их мерзкого города…
Правда, для этого нам сперва пришлось разбить греков, да забрать у них катапульты - в Риме у нас таких пока что не делают. Пока. Ну, да не беда главное, - Осознать Принцип.
Главное, что мы поняли, - легионам нужен простор - "пространство маневра"! Тогда и не повторится то, что при Каннах…
Ларс рассказал нам, как африканцы разделались с нами при Каннах, так что я теперь больше всего боюсь потерять вот это - "пространство". Черномазые здоровей и крепче любого из нас, но им не хватает воображения и дара видеть бой - целиком. Всякий раз, когда за нами "пространство", как бы ни началось то иль иное сражение, - мы ломаем врага. Ну, а ежели нет…
Живым я им не дамся. Ларс старше меня на каких-нибудь пять лет, а после пары лет плена у него вид, как у столетнего старика. К тому же Ларс из этрусков, а им африканцы дарили жизнь, думали настроить их против нас. Римлянина же - не пощадят.
Я не хочу вспоминать, что черные делают с нашими, так что мы их в плен не берем. Ни мы их, ни они - нас. Ну, да это и - к лучшему. С черномазыми хотя бы понятно - кто друг, а кто… Мерзкие грекосы…
Чуть-чуть о себе. Меня зовут Марк. Марк Юнний - глава рода Юнниев. Мы - плебс и все, что у моей семьи есть за душой - восемь с половиной югеров земли за городом, да дом на Авентинском холме. Не так уж и много, - у многих лишь по три югера, а на прокорм семьи нужно пять, но и не мало, - у нас батраки. Никаких рабов, разумеется.
Мои предки были солдатами. Простыми наемными солдатами и поездили по миру. Говорят, много лет назад один из них служил вот в этих, проклятых богами, краях. Интересно, что здесь было тогда? Я даже вздохнул:
- Дорого бы я дал за то, чтобы знать, что это было за здание.
Я ничего не имел в виду, но буквально через пару минут снизу раздалась ругань и крики, а мой друг и советчик Ларс закричал:
- Пошевеливайся, греческий смерд, великий центурион изъявил желание тебя видеть.
Мои солдаты приволокли и швырнули к моим ногам моего переводчика. В день, когда мы взяли город, нашей Авентинской когорте за особую храбрость дозволили разграбить всю эту часть. Ну и - ребята под горячую руку перебили немало возможных рабов, а вот этого - пощадили. Он бежал по улице, прихрамывая на обе ноги с корявой нелепой клюкой и огромным мешком. Ребята решили, что у него в мешке золото и решили отнять.
Когда старикан стал драться клюкой, ребята чуть животики не надорвали со смеху. Он их так насмешил, что они с ним забавлялись, как кошки с мышью, пока один из них, подкалывая старикана кончиком боевого меча, не зацепил мешка, а тот - разорвался. Из дыры посыпались свитки книг и ребята так разозлились, что чуть не убили старого придурка. Они даже в сердцах размотали пару свитков - думали, что может внутри были денежки, ну, а потом решили привести старикана ко мне: в нашей сотне я один умею читать и писать и они решили, что в свитках могут быть какие-нибудь забавные штуки про зарытые где-то сокровища, или что-нибудь занимательное: про ведьм там, или греческих шлюх.
К сожалению, свитки оказались на греческом, а я не знаю их птичьего языка. Поэтому, раз город мы уже взяли, я приказал сохранить придурку жизнь: для тяжелых работ он был уже слишком стар, но мог повеселить нас за время осады. К тому же греки известные шутники, да проказники - в ближнем бою у них душа в пятках, но пока дело не доходит до кулаков, они - великие выдумщики. Только поэтому мы до сих пор и не поймали этого Архимеда. А старикашка знал нашу речь и за эти месяцы немало нас позабавил.
Поэтому когда старикан протер глаза (ребята выдернули его из постели), я спросил:
- Что здесь было раньше?
- Театр, ваша милость.
Ребята загоготали, а я нахмурился и сказал:
- Бесстыдный вы народ, греки. Небось бегали здесь нагишом со вторым привязанным членом да размалеванной рожей и потешали толпу. Видал я ваши комедии, - это мерзость. Когда мы возьмем вашу драную Грецию, клянусь Либером, мы запретим все так называемые вами - театры .
Старикан огляделся вокруг, будто видел все это в первый раз, отпихнул руки моих людей и подошел к обгорелой стене разбитого здания, погладил ее и тихонечко отвечал:
- Ты не видел настоящего искусства, варвар. Ты привык к пошлым комедиям и простым фарсам, коими вас потешают на ваших же Сатурналиях. Здесь же когда-то шел Софокл, да Эсхил… Когда-то Сиракузы были Столицей Западной Эйкумены, а это называлось театром Диониса. В честь Дионисия. Дионисия Старшего… Самого великого, кровожадного и ужаснейшего из наших царей! Он был такой же вот варвар, как и все вы…
Мои ребята обиделись, Ларс даже ударил грекоса по лицу:
- Ты посмел звать нас - варварами?! Ты говори да думай, что говоришь!
Грек испуганно оглянулся на меня и промямлил:
- Я хотел сказать, что вы - римляне - не понимаете подлинного искусства. Вы же не знаете наших богов и героев, чтоб…
Тут мои ребята покатились со смеху:
- Во сказал! Это у грекосов-то - герои?! Да у них целые армии разбегаются при одном виде наших орлов. Все греки скоро склонятся перед мощью римских когорт, стало быть, наши боги сильней ваших! Чего его слушать, тоже придумал - трагедии про каких-то там греков, - то ли дело история про дочку зеленщика иль палатинскую вдовушку!
Ребята так разгорячились, что чуть не порвали жалкого ублюдка на части. И не буду же я ссориться со своими людьми из-за какого-то старикашки. Поэтому я откашлялся и приказал:
- На колени, мерзкая сволочь. Говори: "Я - греческая гнида, прошу прощения у благородных граждан Великого Рима за то, что оскорбил их по скудоумию своему. Прошу прощенья за то, что небеса еще терпят наш подлую, мерзкую расу изменников и молю римских солдат о пощаде. Ибо в отличие от них, я больше всего на свете ценю мою продажную шкуру!" Говори, пока жив!
Грек обернулся, обвел глазами моих людей, потом его старческое личико сморщилось и стало похоже на печеное яблочко. Губы его затряслись, и старикашка заплакал. Затем он встал на колени и просил у всех нас прощения.
Мои ребята, хоть и горячие, но отходчивые. Поэтому они только пнули старикана пару раз пониже спины и снова расселись вокруг костра посреди бывшей сцены. А я уже спокойным тоном спросил:
- Почему же вы, греки, не хотите играть перед нами ваши трагедии? Презираете, или что?! Только подумай, прежде чем отвечать.
Грек боязливо оглянулся на моих головорезов и проскулил:
- Возможно, мои соотечественники привозили к вам в Рим наши трагедии, но… из всех них лишь одна и могла иметь бы успех. Если уж вам больше нравятся истории про дочку зеленщика, актеры будут играть про зеленщика - им тоже надобно кушать.