Антигон встал, излишне резким движением отодвинул сиденье и подал руку Томирис. Она смотрела то на Ганнона, то на грека. В ее больших темных глазах затаился страх.
- Я уже сегодня могу тебе сказать, пун, что в этом случае произойдет, - в тихом голосе Антигона звучала такая ярость, что один из спутников Ганнона невольно пригнулся, - И очень советую не забывать мои слова.
- Ты так выжидающе глядишь на меня, метек, - Ганнон весело подмигнул греку, - Что именно мне не следует забывать?
Антигон медленно вытянул из ножен египетский кинжал, и на кривом лезвии заиграли огненные блики.
- Он может сверкнуть перед твоими глазами, Ганнон, если лучшего кормчего этого корабля черви действительно вынудят покинуть его и если выяснится, что кто-то намеренно запустил их в трюм.
- У старых крокодилов острые зубы, - злобно прищурился Ганнон, - и очень крепкая броня. Если бы ты знал, метек, сколько кинжалов сломалось о нее.
Антигон отпустил руку Томирис, подошел к Ганнону и с силой похлопал его по плечу.
- Ни мышц, ни брони, один жир. На что надеешься, старый крокодил?
Утомленный любовной близостью с Томирис, Антигон тем не менее в эту ночь также не сомкнул глаз. После возвращения в Карт-Хадашт он вообще еще ни разу не спал здоровым крепким сном. Видимо, для душевного спокойствия ему не хватало изнурительных тягот и лишений походной жизни. Возможно, тело его недостаточно уставало, а мозг был недостаточно загружен. Он лежал, вслушиваясь в звуки ночи, ровное дыхание Томирис, тихое поскрипывание половиц и ложа. Где-то внизу шуршали мыши. В комнате пахло вином, кухней и паленым деревом. И еще здесь присутствовал тяжелый, режущий ноздри аромат душистой воды, в которую Ганнон прямо-таки окунался с головой и которой щедро пропитывал свои многочисленные одежды. Антигон брезгливо поморщился - все-таки, наверное, не стоило хлопать пуна по плечу.
Когда замолкли крики ночных птиц, а край обитой кожей занавески порозовел от первых солнечных лучей, грек вдруг понял причину своей затянувшейся бессонницы. Вероятно, он нечаянно сделал резкое движение, Томирис мгновенно проснулась и взглянула на него ясными, совершенно не припухшими со сна глазами.
- Что случилось?
- Ничего страшного, о несравненная и милостивая царица Кипра, - он ласково потрепал ее по щеке. - Просто вдруг нашло озарение.
- Нельзя ли подробнее?
- Почти два года я провел в армии Ганнибала, - медленно, с явной неохотой начал Антигон, - и видел, какие муки терпят тысячи людей ради того, чтобы мой родной город по-прежнему оставался богатым и свободным. Но после возвращения я вдруг стал ненавидеть его. А ведь это мой город.
Томирис чуть наклонилась, коснулась кончиком языка его груди, как бы ставя на ней тайный знак, и пробормотала словно про себя:
- Любовь способна утолить жажду ненависти.
Она потянулась всем телом и крепко прижалась к нему.
Ранним утром они вышли из дома, чтобы где-нибудь позавтракать. На улице Томирис остановилась и осторожно взяла его под руку.
- Я могу на несколько дней отложить свой отъезд, если ты покажешь мне свой город. Согласен?
Антигон мельком взглянул на серое зимнее небо. Скоро сильный северный ветер разметет облака, и оно вновь засверкает холодной голубизной.
- Охотно, владычица морей.
- Это один из древнейших городов Ойкумены, а сейчас, вероятно, еще величайший и богатейший. - Она отпустила его руку. - Нужно как можно больше узнать о нем. И потом, мне интересно, почему ты раньше так любил его, а теперь так ненавидишь.
- Уж не знаю, кто посоветовал тебе вчера зайти в мой банк. - Антигон положил руки на крепкие плечи киприотки и в упор посмотрел на нее, - Во всяком случае, я чрезвычайно признателен ему за это. Пойдем.
Через путаные узкие улочки они вышли к тщательно охраняемому входу в Кофон. Ни один из чужеземных купцов не имел права заходить туда, но для владельца "Песчаного банка" и друга Баркидов, как всегда, сделали исключение. В торговом раду они зашли в таверну, которая, похоже, никогда не закрывалась, и с удовольствием закусили свежей рыбой. Киприотка внимательно рассматривала мускулистые тела носильщиков, выясняла значение амулетов и отметила, что почти никто не пытался умилостивить богов, плеснув на землю из кружки с горячим пивом.
- Поразительно! - Они как раз остановились у лавки прядильщика канатов. За открытой дверью четверо мужчин и две женщины стремительно кромсали, резали и сплетали длинные плотные нити. Все они были одеты в фартуки, короткие туники и сандалии. - Просто поразительно, - повторила она, - и очень непривычно.
- А вот здесь тянутся лавки торговцев благовониями. - Антигон повел Томирис дальше, держа ее за локоть. - Некоторые из них принадлежат нашему банку. Почему непривычно?
- Я, видимо, неправильно выразилась. Я ожидала увидеть совсем другое. У меня ощущение, что все рассказы о нравах Кархедона - лишь нелепые выдумки.
- Что ты имеешь в виду? Одежду? Женщин в мастерских? Я знаю, у вас там можно встретить только мужчин.
- Да все. Считается, что вы истово поклоняетесь своим богам и чуть ли не приносите им человеческие жертвы, а я вижу, что гость таверны ради их милости и капли пива не пожертвует. По слухам, пуны даже в жару кутаются в длинные плащи, а они, оказывается, зимой носят легкие туники. Странно, очень странно.
В северном конце гавани Антигон привлек киприотку к себе и заговорщицки прошептал:
- А сейчас я хочу показать тебе нечто особенное.
- Что именно?
- Это даже простым пунам запрещено видеть.
Они поравнялись со зданием "Песчаного банка". Дверь была распахнута, и Бостар, о чем-то оживленно разговаривавший в помещении для клиентов с бородатым моряком, чуть повернул голову в их сторону и безнадежно махнул рукой.
- Что он хотел этим сказать?
- Если я правильно понял, - спокойно ответил Антигон, - он полагает, что мне следует заняться делами, а не бродить по городу с незнакомыми ему женщинами.
Военную гавань окружали две высоких - в мужской рост - стены. Возле окованных железом и бронзой ворот стояли стражники - рослые как на подбор пуны в глухих бронзовых шлемах с красными султанами, бронзовых, богато инкрустированных панцирях и железных кнемидах.
Антигон остановился перед ними и, глядя поверх скрещенных копий, отрывисто бросил:
- Владелец "Песчаного банка" Антигон желает поговорить с навархом.
Он стукнул себя кулаком по груди, один из стражей в ответ вскинул овальный щит, три раза ударил по воротам и что-то тихо сказал в открывшееся окошечко.
- Сейчас они тебе завяжут глаза. - Антигон сделал два шага назад. - Но из помещения наварха ты сможешь кое-что увидеть. А большего и не требуется, ты ведь не римская лазутчица.
- И ты действительно можешь… - Смуглое лицо Томирис внезапно сильно побледнело. - Я хотела сказать, что ты хоть и банкир, но все же не пун.
- Да, могу. И с тех пор как римляне, а за ними прочие народы начали строить пентеры, здесь осталось не так уж много тайн.
Один из створов приоткрылся, и наружу вышел пун в светло-красном плаще с золоченой пряжкой на плече. Он ловко, словно лекарь, наложил на глаза Томирис повязку.
Остров наварха, соединенный дамбой с набережной, находился в юго-восточной части огромного круглого бассейна. Из верхнего этажа башни можно было обозреть не только обе гавани, но и едва ли не половину города с вливающимися в Большую улицу извилистыми кривыми улочками и переулками и беспорядочным нагромождением домов. Наварх в любую минуту мог пересчитать все корабли в просторной бухте Карт-Хадашта.
На здешних стоянках хватало места для двухсот двадцати военных кораблей. Кроме того, здесь имелись также оружейные мастерские, судостроильни, хранилища для всевозможного морского снаряжения и продовольствия и казармы для солдат, которым предстояла погрузка на суда. Отдельный участок был отведен для пострадавших в боях или бурях кораблей, где они стояли с обвисшими снастями, поломанными мачтами, пробитыми бортами и выбитыми окошками кормовых кают в ожидании, когда их или начнут чинить, или разберут на отдельные части. У разгрузочного причала Антигон заметил две прибывшие из Иберии гаулы. В торговой гавани команды сошли на берег, и сюда их уже доставили особо проверенные матросы во главе с помощниками наварха. Сейчас они наблюдали, как носильщики, согнувшись под тяжестью серебряных слитков, проходили по гнущимся доскам. Одетые в кожаные панцири без медных пластин, с повязанными красными платками головами, они резко отличались от своих собратьев по ремеслу из торговой гавани. Антигон знал, что сюда набирают пунов из самых бедных семей.
Пост наварха сейчас занимал един из наиболее ярых сторонников Ганнона - пожилой седой человек по имени Запу. Он жестом позволил своему помощнику удалиться, сам снял повязку с глаз Томирис и подвинул ближе к столу сиденья.
- Что привело тебя ко мне, владелец "Песчаного банка"?
- Сначала позволь представить владелицу торгового дома из Китиона Томирис.
Запу вежливо наклонил голову.
- А теперь к делу. - Антигон неторопливо, с достоинством откинулся на спинку сиденья и окинул рассеянным взглядом изрезанное морщинами лицо наварха, - Необходимо как можно скорее доставить стратегу нумидийских всадников и слонов. Скажи, возможно ли вообще в начале весны добраться с таким грузом до Италии? Или мы рискуем потерять все корабли?
- А кто их даст? - прищурился наварх.
- Томирис и мой банк, - Антигон кивком показал на киприотку.