- Его ясновельможность, гетман Правобережной Украйны, Петр Дорошенко, шлет пречестному и преславному на весь свет товарыству и войску свой привет и желает вам здравствовать и прожить долго на счастье и на утеху краю родному.
Витиеватое приветствие пришлось по душе запорожцам, вспыхнул во всех концах одобрительный гомон и слился в дружный ответный крик: "Спасибо нашему славному гетману за доброе слово! Век ему долгий! А мы за родной край рады и головы положить!.."
- Позвольте же, шановное и славное товарыство, от имени нашего гетмана речь к вам держать! - начал обычной фразой Мазепа.
- Держи! Мы слушать тебя рады! - откликнулась толпа.
- Высокоповажное товарыство, славное воинство церкви Христовой, завзятые удальцы и защитники нашей страдающей неньки Украйны, ее верные сыны и наши любые братья! - начал торжественно Мазепа, и ропот одобрения пробежал волной по толпе.
Мазепа повел речь искусно, красноречиво, пересыпая ее поговорками, излюбленными выражениями и юмором, - он сразу же завладел вниманием и сочувствием слушателей.
Сначала он нарисовал широко и образно ужасную картину опустошения и полного одичания когда-то привольного, кипевшего деятельной жизнью края. Вместо-де цветущих сел да зеленых нив ныне лежат везде заглохшие поля, черные пепелища и груды безобразных развалин; вместо цветов на степи белеют людские кости, вместо пахаря бродит повсюду хижий зверь, не слышно ни песни, ни звука человечьего голоса, а царит везде мертвая тишь беспредельного кладбища, и с каждым днем это кладбище растет да растет, и придет, вероятно, скоро час, когда весь наш веселый и вольный край обратится в мерзость запустения.
Запорожцы молчали, мрачно понурив чубатые головы, но по вырвавшемуся из тысячи грудей массовому вздоху видно было, что слова оратора проникли глубоко в их сердца.
- Так, верно!, несчастная матинка! Костьми ляжем! - вырвались то там, то сям, словно вопли, отдельные, тихие возгласы и смолкли.
А Мазепа после описания ужасного современного положения разоренной и истощенной страны перешел к Запорожью.
- Единая надежда, единая отрада у несчастной матери нашей есть Запорожская Сечь; она и Богом поставлена на стражу и защиту Украйне и православной вере. Да, вы, братья, славные рыцари, - единый оплот ей! А уж какое же высокое да честное у нас товариство, - такое, что нет ему равного на всем свете! И так любить, как мы любим свою Украйну, никто не сможет!
- Эх, добре говорит! - раздался голос в толпе.
- Уж так добре, что матери его хрен! - подхватил другой, и все весело, добродушно улыбнулись.
- И вот эта наша мать Украйна погибает, умирает! - продолжал между тем взволнованным голосом Мазепа. - Оторвали от нас лучшую половину родной земли, а нас бросили врагам на растерзание… И терзают же нас со всех сторон они! Но мало их, видно, так еще свои взялись доконать вконец свою неньку! Всякий из старшины соберет себе кучку, поднимет гетманскую булаву и идет на междоусобную, братоубийственную брань, проливает кровь христианскую ради своей выгоды, ради прелести власти. Разве эти суховии, опары, сулимки и ханенки заботились о целости и благе Украйны? Трижды нет: они лишь о своей шкуре печалились!
- Ну, те - может быть, а Ханенко - честный казак, - послышались сдержанные возражения с одной стороны.
- Какое честный! С татарами якшается да продает Украйну Польше! - резко отозвались другие.
- Брехня! - крикнули дальние. - То Дорошенко запродался туркам!
- То твоя мать брехала, как на столе лежала! - гукнул зычно один казак, и Мазепа по голосу узнал в нем Гордиенко. - А где твой Ханенко теперь? В Крыму, набирает басурман пойти на край христианский! А чьи послы сейчас в Остроге торгуются за нас с польскою комиссией? Его, Ханенко! И что предлагает он за утверждение своей булавы? - Все наши права и вольности! А если не веришь, так поезжай и посмотри, коли у тебя не повылазили очи, да послушай, коли черт не заткнул тебе уши!
Поднялись возражения, крики; вспыхнувший в одном месте спор разбежался гомоном по рядам, и вся площадь заволновалась и загалдела бурно, мятежно. Но Сирко поднял пернач (род булавы, только яблоко не сплошное, а разрезное), и разгоревшийся говор начал мало–помалу стихать; всем, видимо, интересно было дослушать Мазепу, произведшего уже своим красноречием сильное впечатление, и узнать, в чем заключается предложение Дорошенко?
Мазепа начал говорить снова и снова овладел сразу вниманием толпы. Он теперь повел речь о Дорошенко и многими примерами доказал, что только этот гетман заботится о благе отчизны, забывая совершенно свою личность, свои интересы: он держит-де булаву лишь для родной страны и готов уступить ее каждому, кто возьмется верой и правдой стоять за его думку. А думка, мол, у него одна, святая, заветная думка - соединить разорванную Украйну под одной булавой, без этого-де она обречена на смерть, на погибель, и это воочию видно всякому, кто не закрывает лукаво себе очей.
- Правда, что и толковать! - раздалось глухо в толпе.
- Так вот, видите ли, без посторонней помощи не позволят соединиться нам, разлученным братьям. А у кого же найти ее, эту помощь? У Мультан иль Волохов? Так они слабы и с ярмом на шее. У Седмиградов иль у Немцев? Так они сами норовят урвать себе не то шмат Украйны, а и добрую ее половину… Значит, и нужно было поискать союзника за морем, чтобы такому было несподручно наложить на нас лапу и было бы далеко достать нас зубами. Такого-то союзника и нашел Дорошенко в Высокой Порте.
По толпе пронесся порывистый гул и замолк, точно пробежал мимолетный ветер и замер перед наступающей тучей. Мазепа перевел дух на мгновение, желая понять, что означает этот гул, одобрение или порицание; но все замолкли угрюмо, и вопрос остался неразгаданным; тогда Мазепа перешел к тому, что враги гетмана и отчизны злонамеренно распускают слухи везде, будто Дорошенко поклонился Украйной на подданство туркам, что это брехня и подлая клевета!
- Как? Неужели? Так это поклепы на гетмана? Вот ироды, так ироды! - вырвались во многих местах радостные восклицания, и сумрачные лица воинов прояснились сразу; толпа всколыхнулась бодрее и доверчиво понадвинулась к дорошенковскому послу.
Мазепа, чтобы поддержать благоприятное впечатление, распространился о гетмане, как о самом щиром поборнике русской веры, как о самом щедром фундаторе православных церквей, как о самом яром гонителе басурманщины, - а потом уже говорил о договоре.
- Договор, мол, с Турцией действительно заключен Дорошенко, с согласия всей старшины, за благословением митрополита; но договор не подданнический, а просто договор свободной державы с другой, обязавшейся защищать своими силами исконные вольности ее и права. За помощь же от Турции Дорошенко обязался лишь помогать ей взаимно своими войсками в ее войнах да платить пустяковину за издержки ее, при присылке сюда своих войск. Во всем же остальном, - заключил Мазепа, - мы остаемся в своей хате полноправными панами, и турки не смеют не только мешаться в наши распорядки, но даже и переступить порог наш без нашего позволения. Кроме того, Крым, как подвластный падишаху, становится безусловно нашим союзником и лишается права набегов на наши границы, а в случае нарушения им воли Порты все оттоманские силы вместе с нашими обрушатся на его мурз и раздавят их сразу. - В доказательство же своих слов Мазепа прочел весь договор Дорошенко с Турцией, комментируя каждый артикул.
Запорожцы слушали его с напряженным вниманием и ловили с жадностью каждое слово, то помахивая одобрительно головами, то почесывая себе затылки.
- Теперь вот, видите вы, славные рыцари, дорогие наши братья–защитники, в чем правда? - закончил свою длинную речь Мазепа. - А вся правда - в спасении от погибели нашей ограбленной, обнищенной, униженной вконец отчизны, вся сила в восстановлении ее былой воли! Так вот, кланяется вам, честные братчики, гетман Дорошенко, кланяется одной нашей общей ненькой Украйной и просит, от ее имени, одобрить его договор с Турцией и пристать самим к нашему гетману на помощь.
Запорожцы подавлены были речью Мазепы; она, видимо, пошатнула их предубеждение против Дорошенко и против союза его с Турцией, но не настолько решительно, чтобы стать сразу за них, а потому и воздержались они все от шумного одобрения.
Тогда выступил вперед кошевой Войска Запорожского Сирко и обратился к раде со следующим запросом:
- Ну, шановная рада, какая же ваша думка, что мы ответим пану послу ясновельможного гетмана нашего Петра Дорошенко?
- Говори, батьку наш, а мы уже за тобою, - отозвались сивочубые братчики, снявши почтительно красноверхие шлыки.
- Так, так! Мы все за тобою! - загалдели среди толпы многие голоса. - Что скажешь, так тому и быть!
- Не порядок это, панове, и не обычай, - возразил кошевой, - сначала обмиркуйте дело вы своим разумом; а мое слово будет последним: сначала вы, детки, дратвой пришейте, а я потом уже гвоздями прибью…
- Верно, батьку! Голова у тебя за все головы, - пронесся по рядам одобрительный гул.
- Ну, так выходи вперед, кто имеет сказать нам доброе слово!
Заволновались, заколыхались ряды, и, после кратких глухих пререканий, выступил седой старик Кныш.