XII
- Нет сомнения, это проделали белогородцы, - произнес Кочубей, когда они с Остапом очутились на дворе корчмы. - Гм… Что же нам теперь делать?
- Как что? - Остап вспыхнул. - Лететь скорее к Белой Церкви, догнать псов и отбить всех бранцев.
Кочубей усмехнулся:
- Скорый ты, пане сотнику, а одного не сообразишь: раз то, что они уже дня два тому назад угнали людей, значит, мы уже их в дороге никак не догоним, а другое, и самое важное, что если это белогородцы, так нам с ними затевать схваток не приходится.
- Да не мы же затевать будем! Они первые набег сделали.
- Так гетман сам это дело и разберет, и велит им вернуть награбленное.
- Эх! - Остап досадливо махнул рукою. - Пока гетман будет разбирать да отписывать им, они будут самовольно грабить весь край. Когда б пугнуть их хорошенько, так отпала бы охота грабить и разорять народ.
- Все-то ты так с плеча, пане сотнику, решаешь, а забываешь, что они наши союзники.
- Союзники! - Остап горько усмехнулся. - Вот правду говорят люди, что уже лучше было чертей в союз пригласить, чем этих проклятых басурман.
- А как же бы ты оборонился от Ханенко, если бы не басурмане? - спросил Кочубей, направляясь к воротам. - Кто бы помог нам? Уж не ляхи же?
Остап замолчал; он не находил ответа на вопрос Кочубея, но вместе с тем, очевидно, и не соглашался с ним.
Молча подошли они к своему отряду; через несколько минут все они уже скакали по направлению к Чигирину. Кочубей ехал, угрюмо нахмурившись; сцена в шинке произвела на него крайне неприятное впечатление. И кто такой мог быть этот казак? По–видимому, верный человек, а между тем… Или дурень, или большой хитрец! - решил он про себя.
Остап тоже сосредоточенно молчал. Впрочем, на этот раз не печальное положение края занимало его мысли, - его исключительно занимало кольцо незнакомца. Проклятое кольцо!
"И чего это оно так засело у меня в голове, - думал про себя Остап, - видел я его где-нибудь или что?" - Остап перебирал в своей памяти все воспоминания, но решительно не мог понять: почему именно это кольцо обратило на себя его внимание и засело у него таким гвоздем в голове?
Между тем отдохнувшие кони бежали быстро, и часа через два перед казаками уже показались Чигиринские башни и стены.
- Ну, слава Богу, вот и доехали! - произнес вслух Кочубей. - А вернулся ли уже наш пан Мазепа?
- Должно быть, уже дома, - ответил рассеянно Остап.
- Гм… - Кочубей усмехнулся. - Сдается мне, что мы скоро заключим с правым берегом верный союз!
При этих словах Кочубея Остап вдруг вздрогнул. Густая краска залила ему лицо. Он схватился рукою за лоб и вдруг вскрикнул радостным, торжествующим голосом:
- Вспомнил! Вспомнил! Вспомнил!
Кочубей с изумлением повернулся к своему спутнику.
- Что? Да что такое?
- Кольцо, кольцо! - крикнул ему Остап и пустил своего коня вскачь.
- Какое кольцо? Куда ты? Постой! - закричал ему вслед Кочубей, но Остап уже не слыхал его слов.
Доскакав до Чигиринского замка, он соскочил с коня и бросился в покои Мазепы. Мазепа был уже дома.
Он лежал, отдыхая с дороги, у ног его лежал верный пес Кудлай, не оставлявший теперь Мазепу ни на одно мгновенье. Увидевши встревоженное, пылающее лицо Остапа, Мазепа схватился с места и поспешил к нему навстречу.
- Что случилось? Что с тобою? На тебе лица нет! - забросал он его вопросами.
- Кольцо! Кольцо! - произнес Остап, тяжело переводя дыхание.
- Какое кольцо? О каком кольце говоришь ты?
- Кольцо, которое я возил на хутор Галине… какое было оно?
При этом вопросе Мазепа побледнел.
- Змея золотая с бриллиантовой головой.
- А внутри, было ли что-нибудь вырезано внутри?
- Две руки: одна держит другую.
- Оно! Оно! - вскрикнул Остап.
- Ты нашел его?.. Ты видел его… где? когда?.. - Мазепа сжал обе руки Остапа, от волнения голос его пресекся, только глаза впивались в Остапа, словно хотели вырвать, вытянуть из него страстно ожидаемое объяснение.
В коротких, отрывистых словах Остап передал ему о своей встрече с незнакомым казаком.
- Где же он? - вскрикнул Мазепа.
- Там остался, в шинке.
- На коней! - скомандовал Мазепа. - Летим! Ты поедешь со мной.
В несколько минут лошади были оседланы, и Мазепа с Остапом понеслись сломя голову по улицам Чигирина. Кудлай, верный пес, вывезенный из разгромленного хутора, не оставлявший теперь ни на минуту Мазепу, тоже полетел вслед за ними. При въезде в Чигирин им повстречался Кочубей со своим отрядом; он хотел было остановить их и расспросить о причине странного возгласа Остапа и этой бешеной скачки, но они пронеслись мимо, как вихрь, так что изумленный Кочубей остановился в недоумении, следя за уносившимися товарищами.
На дворе быстро темнело. Лошадь Мазепы неслась стрелой, но несмотря на это, он то и дело сжимал шпорами ее бока. Он ничего не говорил. Лицо его было бледно, губы нервно сжаты… видно было, что все его существо потрясало мучительное волнение.
Всадники неслись в глухом молчании, только холодный, резкий ветер свистел над головами да вздымал их длинные плащи.
После двух часов такой бешеной скачки Остап и Мазепа достигли наконец корчмы. Соскочив с коня, Мазепа бросился в хату с такой поспешностью, что Остап едва поспел за ним. Но в корчме уже не было никого. Тусклый свет каганца едва освещал опустевшую хату с беспорядочно сдвинутыми лавками и столами и загрязненным глиняным полом; жид, очевидно, еще за минуту мирно подсчитывающий за прилавком свою дневную выручку, застигнутый врасплох неожиданными гостями, вскочил с места и застыл в своей позе с выпученными от ужаса глазами, устремленными на ворвавшихся в хату казаков.
Мазепа остановился.
- Где же он?.. Здесь нет никого?.. - произнес он, задыхаясь, и устремил на Остапа взгляд, полный ужаса и ожидания.
На лице Остапа отразилась досада.
- Должно быть, уехал.
- Куда же?! Куда?!
- А кто его знает?
- И ты не спросил?.. Ты не спросил, куда он едет?.. Зачем здесь?..
- Гм!.. - Остап замялся. - Да ведь я только и вспомнил про кольцо, подъезжая к Чигирину.
- Ну, хоть имя его, - продолжал Мазепа с возрастающей тревогой в голосе, - имя, как его зовут?
- Да, имя… опять-таки… - Остап смущенно мял в руках свою шапку. - Ей–богу, не догадался тогда спросить.
- О! Господи! - вскрикнул с отчаяньем Мазепа, опускаясь в изнеможении на лаву. - Ты, Остапе, убил меня!
Остап стоял перед ним растерянный, смущенный: ему самому было невыразимо досадно, что отысканная нить оборвалась теперь так неожиданно. Но что же мог он сделать? И кто мог предположить, что разгулявшийся казак уедет так скоро отсюда.
При первых словах Мазепы у жида отлегло от сердца. Было видно, что примчавшиеся сюда казаки не имели в виду грабежа. Притом же он сразу узнал Остапа и догадался, что в этом неожиданном появлении скрывается что-то достойное внимания, а потому и принялся с интересом следить за происходившей перед его глазами сценой.
После нескольких фраз, брошенных при нем растерянными гостями, чуткое сердце шинкаря наполнилось сладостным предчувствием: этот, знакомый ему уже казак не мог дать ни одного толкового ответа на вопросы своего господина, а так как вельможный пан что-то слишком заинтересован пировавшим здесь, в шинке, незнакомцем, то, очевидно, обратится с допросами и к нему, шинкарю, а тогда уже, наверное, несколько блестящих червончиков перепадет в его карман.
Между тем Мазепа сидел на лаве, опустивши голову, неподвижный, совершенно убитый неудачей. Но вот он снова поднялся с места.
- Постой, скажи, - обратился он к Остапу тем же взволнованным, непослушным голосом, - давно это было?
- Да так, часа три тому назад, покуда я съездил в Чигирин и вернулся сюда назад.
- Когда же тот уехал?
- Да вот шинкарь…
- Гей, жиде, сюда! - крикнул Мазепа, оглянувшись по указанному Остапом направлению.
Жид, только и поджидавший этого возгласа, стремительно бросился из-за прилавка к Мазепе.
- Что прикажет ясновельможный пан? - произнес он подобострастно, перегибаясь вдвое перед Мазепой и целуя полу его жупана.
- Ты знаешь этого казака, который гулял здесь у тебя в шинке?
- Ой, нет, ясновельможный пане, не знаю! Он нездешний, я его видел в первый раз.
- Не слыхал ли хоть, как его звали товарищи? Ведь с ним было несколько казаков.
- Ой, вей! Как же они звали его? Один звал паном-братом, другой - паном добродием.
- Ну, а куда они едут, зачем приехали? Они ничего об этом не говорили?
Жид печально закивал головой.
- Нет, ясновельможный пане, они ничего об этом не говорили.
- Стой! Это ты уже знаешь, когда уехали они?
- Да вот сейчас, как пан со своим товарищем, - шинкарь указал глазами на Остапа, - выехали из корчмы, так и они велели седлать своих коней и поехали себе тоже.
- А куда поехали, в какую сторону?
- Вон по тому, по Киевскому шляху.
- Да ведь там дорога делится и на Черкассы, и на Корсунь, и на Жаботин… О, проклятье, сто тысяч проклятий! - проскрежетал Мазепа, впиваясь пальцами в волосы, и зашагал в волнении по хате.
Что было делать? Куда броситься? Где искать их?
Три часа… Каких три? Больше: четыре, пять! За это время можно было далеко ускакать, а если он с Остапом бросится наобум и примет еще ложное направление в своих поисках, то утеряет незнакомца навсегда. Но как же принять правильное направление? Ни имя незнакомца, ни цель его путешествия, ни дорога, по которой он отправился, - ничто, ничто неизвестно ему!