- Я куплю его на себя - Егошина. Потеряю пятерку или сколько там - не важно.
- А с чего вы взяли, что билет достанется вам? Там же очередь. На ваш билет претендует по меньшей мере человек двадцать.
- Откуда вы знаете?
- Билетов не было уже, когда я брал. Мне сняли с брони. Послушайте, Егошин, да будет вам известно, что надо очень долго вглядываться в карточку и лицо человека, чтобы обнаружить их несоответствие.
- Что за чепуха!
- Нет, не чепуха. Хотите пари, что контролерша ничего не заметит?
- Это невероятно!..
- Но - факт! Это же не зарубежный рейс. Там сидят специально натасканные ребята, и знаете, сколько минут они вглядываются то в карточку, то в пассажира?.. А не знаете, так и не спорьте, Александр Степанович.
Егошин был близок к обмороку - не от страха, от нестерпимого стыда, когда протянул чужой паспорт молоденькой, сильно накрашенной контролерше. Только что она, почти не глядя, вернула паспорт женщине с ребенком, спящим на ее плече. Но егошинский, вернее, булдаковский паспорт она развернула, забегала по нему глазами, не переставая при этом пикироваться с крутящимся поблизости лейтенантом милиции.
"Может, признаться во всем?" - подумал Егошин, и тут из-за его спины раздался железный голос Борского:
- Девушка, договоритесь с лейтенантом, когда мы пройдем!
"Он что - с ума сошел? Нарочно натравливает ее на меня?.." Лейтенант с покрасневшими ушами поспешно шагнул в сторону, контролерша, сделав вид, будто не расслышала дерзости, так и впилась глазами в просторное молодецкое лицо нечерноземного Булдакова, столь не похожее на узкое старое и несчастное лицо стоящего перед ней человека. Но то ли мысли ее витали далеко, то ли смущение и злость туманили взор, то ли прав Борский - не простое это дело: соотнести фотографию с живым образом, но она спокойно вернула паспорт Егошину, проштемпелевала билет, вручила посадочный талончик и с подчеркнутой деловитостью объявила:
- Следующий!..
Следующий был Борский, и тут у контролерши мелькнула возможность реванша.
- Почему не сдали в багаж? - кивнула она на громадный рюкзак.
- Потому что там взрывчатка, - последовал хладнокровный ответ. - И я не хочу, чтобы ее разворовали, - рюкзак, как известно, не запирается. - И, засовывая на ходу паспорт в карман кожаной куртки, Борский нагнал Егошина.
- Путевка - тоже на имя Булдакова? - спросил тот.
- Успокойтесь. Вы вновь на легальном положении. Верните мне Сашин паспорт.
- А как мы доберемся до Соловков, если опоздали на теплоход?
- Откуда мне знать? Самолетом.
- Я надеялся увидеть Белое море.
- Тогда катером.
- Каким катером?
- Милицейским. На котором ловят контрабандистов. "На правом борту, что над пропастью вырос, Янаки, Ставраки, Папа Сатырос".
- Багрицкий тут ни при чем. Сейчас не двадцатые годы.
- Ну так нам дадут лайнер, нефтевоз, китобойное судно, крейсер. Какая вам разница? Мы будем на Соловках, как Бог свят.
- Я не думал, что наше путешествие окажется таким сложным. Я все-таки - старый человек.
- Вы нудный человек. Я моложе вас всего на три или четыре года. Вы же убедились, что мне можно верить. Я за вас отвечаю. Доверьтесь мне, и все будет как надо. Иначе мы сорвем друг другу нервы.
- Вы правы, - сказал Егошин. - Не сердитесь на меня. Просто я слишком засиделся, и мне все представляется неимоверно сложным, мучительным, непреодолимым. Это пройдет. Считайте, уже прошло.
- Я принимаю ваши слова к сведению, - сказал Борский как-то чересчур серьезно, и Егошин понял, что тот уже давно злится, но не показывает виду. - Давайте наслаждаться жизнью, - и осторожно подтолкнул Егошина к трапу самолета…
Первый в жизни полет не произвел на Егошина значительного впечатления, ни на миг не почувствовал он себя птицей, парящей в поднебесье. Было лишь ощущение некоторого дискомфорта: от пробок, забивших уши, надсадного гула моторов и неприятно-резинового запаха. Зато поразила и восхитила быстрота, с какой они перенеслись в далекий северный мир, на родину дивного холмогорского мальчика.
В Архангельске их ждали. Прямо к трапу был подан синий милицейский "джип" с красной полосой, и сероглазый капитан в юбке, туго облегавшей спелые рубенсовские формы, браво и сердечно приветствовал консультанта по эстетике и его друга. Гостям было предложено откушать в ресторане "Приморский", славящемся блюдами из лососины, после чего их доставят на борт рейсового пассажирского парохода "Беломорск", курсирующего между Архангельском и Соловками. Каюта уже зарезервирована.
- Умеют ценить в милиции своих певцов, - шепнул Егошин Борскому, усаживаясь рядом с ним на заднем сиденье "джипа".
- Да, - не понижая голоса, согласился Борский, - на редкость благодарный народ. Причем, учтите, я ни о чем не просил, только сообщил, что буду проездом в Архангельске. Они сами все рассчитали и приняли необходимые меры. Они заслуживают своего Шекспира.
- Может быть, не так громко? - шепнул Егошин.
- Да эта сероглазка сейчас - как под колоколом. Мы можем условиться об ограблении банка, она все равно не услышит. Ведь я человек оттуда!.. А это выше неба. Она полна лишь одним: выполнить задание, чтоб - ни сучка ни задоринки. Но до чего же вы далеки от реальной жизни! Как можно дотянуть до шестидесяти лет при такой неприспособленности?
- Еще не дотянул, - задумчиво - не в тон - поправил Егошин. - Если дотяну, попробую объяснить…
- Ну, ждать недолго.
- Кто знает?.. - не Борскому, а себе самому отозвался Егошин.
В ресторан сероглазка, мило покраснев, отказалась идти. Дела!.. Служба!.. Заедет через час с четвертью.
- Стесняется, - глядя ей вслед, сказал Борский. - Нет, нельзя показывать мне молодых баб в сапогах, особенно с полными ногами, - и от подавленной страсти заскрипел своими крепкими желтоватыми зубами. - Бросить все. Жениться на ней, предварительно забрав из милиции. Поселиться у моря. Рыбачить. Увеличивать фотографии поморским старухам. И каждую свободную минуту любить эту Венеру. Делать с ней пацанов. А?.. К чертовой бабушке милицейского Шекспира и всю московскую муть!..
- Сколько у вас жизненных сил! - восхитился Егошин.
- Что есть, то есть, - подтвердил Борский. - Иногда мне кажется, что я еще не начинал жить. Что все впереди. Я даже женат не был. А чего ждать?.. Неужели может встретиться лучше?.. А вдруг?.. "Есть женщины в русских селеньях"!.. Не знаю, будет ли загробный мир, но такого хмельного напитка, как на земле, нам уже не пить. До чего же богата жизнь! Пилишь на Соловки с пересадкой в Архангельске - любознательный путешественник, немного этнограф, мудрец - и вдруг встречаешь богиню с капитанскими погонами, и вся этнография - в куски!..
Оглушительная музыка ресторанного джаза - музыканты были почему-то включены в электросеть, световые эффекты - танцевальную площадку заливало то бордовым, то зеленым, то синим светом, то некой золотистой рябью, превращающей ее в подводное царство из оперы "Садко", многолюдство, толчея и рюмка водки, выпитая под истаявший во рту кусок лососины, - ошеломили Егошина до утраты сознания. Очнулся он лишь на борту "Беломорска" и услышал, что путешествие их продлится - ни много ни мало - двадцать шесть часов, поскольку рейсовый пароход идет с семью остановками. Но хмель и обалдение окончательно покинули его, когда он увидел каюту - узкую, со скошенным потолком и круглым окошком-иллюминатором, смотревшим на переднюю палубу. Койки располагались одна над другой, как нары. Егошин плохо переносил тесноту и духоту, он попробовал впустить в душный чулан пространство и свежий воздух, и его обдало холодным мелким дождем. Он поспешно задраил иллюминатор. Если и сейчас в каюту заплескивает, то по ходу движения нечего и думать открывать окошко. Все это настолько его обеспокоило, что он как-то проглядел момент отплытия, упустил и своего напарника, совершившего значительный обряд прощания с сероглазым капитаном на палубе, заметался внутренне и, желая утишить нервную бурю внешним покоем, прилег на койку и закрыл глаза.
Как и всегда, этот маневр не помог, даже хуже стало, страшнее. Он вскочил и уставился в иллюминатор, исхлестанный дождем, и при этом пыльный, непрозрачный. Вертя головой, он уловил скольжение берегов вспять и понял, что пароход не стоит на месте, а идет своим курсом - надежда на скорую встречу с морем принесла некоторое облегчение. Он задремал сидя, а когда очнулся, пароход окружала бурная вода.