- Должен быть какой-то выход, - говорила она. - Должен быть какой-то выход. Просто... Просто вы не понимаете, как этот выход найти!..
И в конце концов действительно был найден даже и не один выход, а целый ряд выходов! И всякий, кто сегодня посетит Английское королевство, не найдёт там ни батраков, гнущих спину на полях лендлордов, ни работных домов, ни скитающихся по улицам беспризорных мальчишек. Но всё это - как вы и сами понимаете - сделалось, то есть уладилось, уже без участия лорда Мельбурна!..
Лорду Мельбурну порою казалось, что её naiveté переходит все дозволенные границы. Конечно, их - её и его - связывали исключительно отношения так называемой романтической дружбы, но он, пожалуй, рискнул бы сделать эти отношения более прочными. Однако для подобного упрочения отношений необходимо, чтобы королева вышла замуж! Впрочем, маленькая Вики и не подозревала о смутных планах своего седовласого друга. Она и вправду маленькая была. И сама о себе говорила тонким голоском:
- Для королевы Мы невысоки ростом!
Но лорд Мельбурн полагал её всё-таки послушной, в сущности, девчоночкой, хотя и признавал, что она может быть необыкновенно изводящей!
Он переводил разговор на музыку. Он уже тогда уверял её, что Вагнер - это в высшей степени... А она потом предпочла вагнеровским операм "Кармен" и выучила музыку Бизе наизусть! Возможно, в произведении Бизе просматривался некий выход (ещё один выход!) из сложившегося уже давно, отчаянного положения трудящихся людей. Выход этот заключался в том, чтобы с завидным постоянством говорить, писать и петь, варьируя основополагающую мысль: "Трудящиеся - тоже люди!" А также: "Трудящиеся даже лучше, нежели аристократы и буржуа!" И постепенно количество речей, книг и пения переходило в качество действий, хороших, последовательных, можно сказать, действий. И положение трудящихся улучшается на глазах, отвращая их от идеи революции. Ложи, партер, галёрка - все непрерывно следят за жизнью фабричной работницы Кармен и солдата Хозе. Все напевают и наигрывают. Королева Англии тоже напевает прекрасную музыку. Положение трудящихся улучшается...
* * *
В шкафу, в кабинетном шкафу лорда Мельбурна, в отличном чиппендэйловском шкафу красного дерева, содержались некие скелеты, то есть память о некоторых несчастьях, постигших его в его жизни.
Всё началось с матери, урождённой Элизабет Милбэнк, супруги Пэнистона Лэма, барона Мельбурна. Элизабет происходила из хорошего Йоркширского рода. Барон Мельбурн был богат. Он содержал постоянную любовницу, он был пристрастен к охоте, он пил портвейн - бутылку за бутылкой, он играл в фараон. Он просидел в парламенте сорок лет кряду и за всё это время произнёс только одну речь. Он не интересовался политикой.
Леди Элизабет интересовалась всем! В Лондоне она завела прекрасный дом и открыла блестящий светский салон. Она была привлекательной, занимательной, умной, восхитительной, страстной и податливой. Она была любовницей также и короля Георга IV. Благодаря этой связи её супруг был произведён из баронов в виконты, а затем назначен лордом королевской опочивальни. И вот над этим назначением лондонский свет хорошо посмеялся. Во времена "Георгианского каре" безнравственность не возмущала, но веселила!
Происхождение шестерых детей Элизабет оказалось весьма неясным. Уильям был сыном лорда Эгремонта, Джордж - отпрыском Георга IV, отца Эмилии невозможно было определить!
В салоне Элизабет блистали Шеридан и Байрон. Джордж Гордон писал о ней: "Это самый лучший друг, которого я имел в своей жизни, и умнейшая из женщин. Если бы я был на несколько лет моложе, какого дурака она могла бы из меня сделать, если бы пожелала, - но тогда я потерял бы приятнейшего и драгоценного друга".
К сожалению, леди Мельбурн скончалась задолго до того, как её сын Уильям Лэм, второй виконт Мельбурн, занял пост премьер-министра. Случалось, лорд Уильям бормотал, склоняясь к её портрету:
- Удивительная женщина, заботливая мать, превосходная жена, но не строгих нравов, нет, не строгих.
Но в сравнении с женой Уильяма, его мать могла показаться идеалом добродетели!
Премьер-министр Мельбурн был женат на женщине, вошедшей в историю английской литературы в качестве "леди Каролины Лэм". Байрон, любивший писать стихи, прозу и письма, писал о ней: "Если есть на свете человек, к которому я питаю чрезвычайно сильное отвращение и ненависть, то это она..." Письмо это он адресовал её свекрови, леди Элизабет Мельбурн. Он обвинял Каролину в бесстыдстве и утверждал, что "гораздо предпочтительнее очутиться с мертвецами в аду, чем с ней, Каролиной... на земле..."
Но незадолго до этого Джордж Гордон писал самой Каролине совсем другие слова: "Я ещё не встречал женщины, одарённой большими или более приятными талантами... ты знаешь, что я всегда считал тебя самым умным, обаятельным, сумасбродным, милым, непонятным, опасным и неотразимым созданием из всех, кто живёт сейчас на земле или должен бы жить две тысячи лет назад. О красоте я говорить не стану, я не судья. Но рядом с тобой наши красавицы перестают казаться такими; значит, у тебя есть красота или нечто лучшее. Ну вот, Каро, эта чепуха будет первым и последним комплиментом (если его можно принять за таковой), который ты от меня услышишь".
Каролине Понсонби исполнилось пятнадцать лет, когда её увидел Уильям Лэм, лорд Мельбурн, только что завершивший своё образование в Кембридже и готовившийся получить право на адвокатскую практику.
Юноша принял решение: "Из всех девушек Девоншир-Хауза она одна предназначена мне!"
Однако на ухаживание пришлось потратить три года. Они были очень разные. Каролина - блестящая, живая, с лицом бесстыдного ангела, копной коротко стриженных вьющихся светлых волос и большими глазами газели. Худенькая, словно мальчишка-сорванец, она говорила нарочито шепеляво и растягивала слова. Так было модно. Многочисленные друзья называли её Белкой, Ариэлем, Эльфом, Юной Дикаркой. И рядом с ней - Уильям Лэм, лорд Мельбурн, со своей насмешливой улыбкой и отточенной манерой скучающего нарочитого безразличия. Он был изысканным денди, замкнутым, умным, беспечным. Он любил наблюдать жизнь. Каролина и Уильям, они были такие разные, но оба они являлись людьми своего времени, характерными героем и героиней эпохи Георгианского каре!
Они поженились в самом начале лета. Каро прервала обряд бракосочетания, разорвав свадебное платье на груди. Затем она упала в обморок. Её на руках вынесли к приготовленной для свадебного путешествия карете. Молодые супруги отправились в Италию.
Первые четыре года возможно было (конечно, с учётом георгианских нравов) назвать даже и счастливыми. Супруги поселились в элегантном Мельбурн-Хаусе в Лондоне. Один из этажей занимала мать Уильяма. Приём следовал за приёмом. Уильям и Каролина обсуждали политические новости и читали новинки литературы. Двое детей умерли в детстве. Старший, Огастес, родился слабоумным и умер, не дожив до тридцати лет.
Каро устала от собственной супружеской верности, хотя по-своему любила мужа. Она, разумеется, проводила почти всё своё время в салоне Мельбурн-Хауса, где расхаживала среди эксцентрических лордов и леди, баловавшихся литературой и любовью. Вскоре она и сама завела любовника, весельчака, сэра Годфри Уэбстера. Но это уж было слишком даже для георгианцев. Леди Каро нимало не скрывала своих отношений с Уэбстером. Напротив, она всячески выставляла свою связь с Уэбстером напоказ. Лорд Мельбурн терпел. Этот роман жены казался ему прежде всего безвкусным. Лорд Мельбурн был истинным последователем Браммела!
Но в самом недалёком будущем лорда Мельбурна ожидало действительно мучительное испытание.
В марте 1812 года лорд Джордж Гордон Байрон, считавшийся второстепенным поэтом, произнёс свою первую речь в парламенте. Это чрезвычайно эффектное выступление было направлено против решения о смертной казни для ноттингемских ткачей-луддитов, ломавших механические ткацкие станки, использование которых лишало многих ткачей работы. Теперь во всех гостиных Лондона только и говорили, что о лорде Байроне.
Каролина страстно пожелала видеть его. Его представили молодой леди Мельбурн. Она пристально посмотрела ему в глаза; театрально, безмолвно повернулась на каблучках и вышла из комнаты. Она также вела дневник и записала в нём две сакраментальные фразы: "Сумасшествие, несчастье, опасность!" и "Это прекрасное бледное лицо - моя судьба".
Лорд Байрон сдался не сразу. Он не любил худых женщин; он говорил о Каролине: "Меня преследует скелет! " Но в конце концов он склонился к ногам леди Каро. Её ум, высокое положение в обществе, нервическая страстность и то, с какой готовностью она стала его любовницей, интриговали Байрона. Он дал волю чувствам. Целые дни он проводил в Мельбурн-Хаусе. Она слушала его рассказы, она слушала его стихи. Она обожала его.
Байрон уважал её мужа. Байрон говорил о лорде Мельбурне: "Лэм настолько выше меня, насколько Гиперион выше сатира". Лорд Мельбурн был о нём не столь высокого мнения, то есть признавал талант Байрона, но считал его позёром. Он открыто высмеивал романтическую поэзию Байрона, вызывая бешенство Каролины.