И он рассказал жене об измене Меружана и Вагана, о том, что они приняли персидскую веру, об их походе на Армению во главе персидских войск, о предстоящих злодействах, - словом, все, что знал, и все, что считал необходимым ей сообщить.
- Позор, тысячу раз позор! - воскликнула опечаленная женщина. - Мало того, что до сих пор у нас были внешние враги, теперь враг выходит из нашей же среды!
- Да… выходит из нашей среды! - повторил Мушег, с сожалением качая головой. - И по этой причине мы должны вести одновременно две войны: внешнюю и внутреннюю. Внешний враг, наш вековой противник перс, не столь опасен, как наш семейный враг. Мой дядя Ваган оказался настолько низким человеком, что, добиваясь должности спарапета, принадлежавшей моему отцу, предал его в руки персидского царя и ценой гибели своего родича достиг власти. Теперь он идет сюда. Я не сомневаюсь, что этот трусливый человек, чтобы еще больше угодить персам, первый выдаст им меня, тебя и всех наших…
- Знает ли об этом Самвел? - спросила жена.
- Знает, - ответил Мушег.
- Бедный юноша, как ему должно быть тяжело!.. Утром я его видела из окна моей комнаты, когда он шел провожать Саака и Месропа. На нем лица не было. Он был так грустен, так осунулся, точно хворал несколько месяцев. За эти несколько дней он стал неузнаваем.
- У него чувствительное сердце. Всякое зло причиняет ему боль.
- Что он собирается делать?
- То же, что и мы, - ответил Мушег неопределенно, а затем, перейдя на другое, сказал: - Теперь ты все знаешь, дорогая Сатеник. Через два дня я должен отправиться в путь. Мы должны постараться пресечь зло в самом корне. Иначе говоря, необходимо отрезать дорогу врагу, пока он еще не вступил в нашу страну. Но меня беспокоит судьба ребенка и твоя. Что будет с вами во время моего отсутствия? Ты ведь слышала, какие сети расставляет мать Самвела?
- Слышала. Это не женщина, а чудовище! - сказала Сатеник с горечью в голосе.
- Да! Чудовище! Из-за нее наш замок оказался на вулкане, который в любую минуту может вспыхнуть. Это и принуждает меня подумать о том, чтобы обезопасить вас, пока не пройдет буря войны. Но я затрудняюсь найти безопасное место.
- Самым безопасным местом для нас будет войско, - ответила спокойно Сатеник.
Ответ жены удивил Мушега и в то же время обрадовал его своим благоразумием и смелостью. В этом ответе чувствовалось мужественное сердце дочери мокского князя.
Слова эти были сказаны Сатеник не случайно; она их глубоко обдумала. Когда Мушег описал жене печальное положение страны, в сознании Сатеник сразу возникла эта мысль. И чтобы пояснить ее, она добавила:
- Ты мне рассказал, что Меружан и твой дядя намереваются захватить семьи нахараров, в том числе, несомненно, и нашу семью. В таком случае где же нам, женам нахараров, искать убежища, как не в рядах войск? Мы пойдем вместе с войском, захватив наши люльки, и собственными руками будем залечивать раны наших мужей…
Совет, поданный женой, показался Мушегу разумным. Другого выхода не было. Надо было поступить именно так. Объединившись всеми силами против врага, нахарары должны, следовательно, оставить без защиты свои замки - убежища своих семей. Враг же всеми средствами будет стремиться овладеть ими. А если они будут защищать свои замки, то силы их распылятся и границы страны останутся открытыми перед врагом.
Но теперь возникло другое препятствие. Мушег через два дня должен покинуть замок. Если он возьмет с собой семью, то этим явно обнаружит свои намерения, которые до времени надо было скрывать. Кроме того, на нем лежала забота о защите семейств его дядей и двоюродных братьев, которых он не отделял от своей семьи.
Он снова обратился к жене за советом.
- У нас существует обычай, - сказала жена, немного подумав, - ежегодно посещать всенародные празднества в Шахапиване. Часто мы выезжали заранее, на несколько месяцев до начала праздника. Там находился стан царя, там бывал и он сам. В ожидании праздника мы наслаждались красотой цветочных гор.
Это паломничество - удобный повод для нашего отъезда! Ты, Мушег, можешь ехать, как решил, через два дня, а мы последуем за тобой через неделю.
- Прекрасная мысль! - с радостью сказал Мушег. - Священные места Шахапивана недалеко от крепости Артагерс, а наш стан будет находиться как раз в этом месте.
- Аю… аю…, - послышался из передней голосок маленького Мушега. Муж и жена замолчали.
Няня внесла ребенка, сказав, что мальчик никак не хочет уснуть на дворе. Мать взяла его на руки. Маленький человечек, являвшийся главным предметом размышлений родителей, мешал им прийти к какому-нибудь выводу.
Сатеник дала понять няне, чтоб та ушла.
Ребенок переполз из рук матери к отцу. Он встал на толстенькие ножки и, протянув ручки к отцу, стал играть его бородой.
- Священный Шахапиван, - повторил Мушег, - это самое удобное место, и как хорошо, что ты напомнила о нем, дорогая Сатеник. Правда, ты уже больше не встретишь там нашего несчастного царя, но найдешь нашу еще более несчастную царицу. Твое присутствие утешит ее. Там теперь все царское войско. И войска царицы должны оттуда пойти на соединение с нашими силами, сосредоточенными в крепости Артагерс. Значит - решено!
Отец еще не закончил своих слов, как маленький Мушег дважды чихнул, и этим благим предзнаменованием закрепил решение своих родителей.
XVIII. Юный Артавазд
Уже сгустился вечерний сумрак, а Самвел, поехавший провожать Саака и Месропа, все еще не возвращался. Старик Арбак одиноко ждал его в приемной палате. Снаружи у дверей стоял юный Иусик. Оба они начали терять терпение: князь чересчур запаздывал.
Старик несколько раз вставал, поправлял фитиль в медном светильнике, усиливал свет, затем убавлял, и наконец, не зная куда себя деть, от скуки стал считать копья и оружие, расставленные по углам. Хотя он уже сто раз их считал, это занятие ему не надоедало.
Иусик иногда входил, говорил старику какой-нибудь вздор, поддразнивал его и снова уходил. А князя все не было.
Вошел опять Иусик, остановился перед стариком и, подбоченясь, спросил его с хитрой усмешкой:
- Знаешь, Арбак, что я сейчас видел на дворе?
- Что же ты видел, чертенок? - спросил старик, устремляя суровый взгляд на хитроватое лицо юноши.
- Вижу, кто-то несколько раз прошел мимо замка… Я притаился у стены. Человек не заметил меня и, покружившись, ушел. Он все бродил около нашего замка и все время озирался. Иногда он подкрадывался к окошку и подслушивал, а чтобы его не заметили, уходил и возвращался. Я выждал, пока он уйдет, притащил здоровенный сук и положил на то место, на которое он становился, когда поглядывал в окно. Смотрю, он опять подкрадывается! Смотрю, запнулся ногой об сук и шлепнулся башкой о камни. Не знаю: голову он себе расшиб или нос, но только заохал и заковылял восвояси!
- Узнал ты его?
- Как не узнать старого черта? Это Багос, евнух княгини.
- Этого негодяя давно следовало бы прикончить… убить, как собаку! - сердито пробурчал старик.
- Он вполне вознагражден! - ответил юноша, выходя из комнаты.
Арбак остался один. Он был опечален. Полвека был он в этом доме свидетелем дурных и хороших дел, радовался его счастью, горевал над его бедами, но никогда еще его сердце не наполнялось такою горечью, как в эти последние дни. Ему не совсем было ясно, что творилось кругом, но чутье подсказывало ему, что творится что-то недоброе. Соглядатаи матери осаждают жилище сына, сын что-то затевает втайне от матери, по ночам неизвестные люди тайком проникают в замок, шушукаются, исчезают… Что все это означает?
Старик не первый раз задавал себе этот вопрос, но бесхитростная душа его не находила ответа.
Так сидел он в раздумье, насупившись, когда в приемной раздался топот тяжелых шагов, распахнулась дверь и в комнату вошел Самвел. Оруженосцы, шедшие за ним, стали по обе стороны двери.
- Добрый вечер, дорогой Арбак, - весело сказал Самвел, подойдя к старику и положив руку ему на плечо. - Давно меня ждешь?
Веселое настроение молодого князя несколько рассеяло грусть старика. Подняв отяжелевшую голову, он спросил:
- Почему ты так запоздал?
- Не легко расстаться с дорогими, близкими сердцу друзьями, почтенный Арбак. Ели, пили, обнимались, попрощались было, а потом опять сели, опять попрощались - так день-то незаметно и пролетел, и солнце закатилось.
Повелительным жестом Самвел приказал оруженосцам удалиться. Они, поклонившись, ушли.
Вошел Иусик и встал у дверей.
- Ну, что, Арбак, был ты у моей матери? - спросил Самвел, устало растягиваясь на диване.
- Был два раза, - ответил старик.
- Нет, три, - поправил его Иусик.
- Да, прости господи, три раза… - сказал старик, бросая недовольный взгляд на юношу. - Один раз утром, один раз в полдень…
- И один раз вечером, - докончил за него, смеясь, Самвел.
- Да, и один раз вечером, - повторил старик, не понимая, чем вызван смех Самвела.
Самвел, слегка возбужденный выпитым вином, был в шутливом настроении. Обычно он никогда не подшучивал над стариком, так как очень уважал своего воспитателя. Заметив, что огорчил старика, он перестал смеяться и очень серьезно спросил:
- Значит, ты был у моей матери? Расскажи же, как она готовится к моему отъезду? Завтра утром я непременно должен выехать, непременно…
- Княгиня тоже хочет, чтобы ты выехал завтра утром.
Арбак поднялся со своего места, подошел к Самвелу и сел возле него на ковре, чтобы легче было разговаривать.