* * *
Пока "Лигурия" стояла на внешнем рейде, времени для того, чтобы обдумать свое положение, у Деметрио было достаточно. Он понимал, что капитан Леркари и в случае удачи и при поражении считаться с ним не будет. Кто знает, как он распорядится его судьбой? Поэтому, как только Леркари выпустил рабов и Панчетто вместе с его грабителями, молодой ди Гуаско стал готовиться к побегу. А когда в городе вспыхнуло восстание и "Лигурия" опустела, Демо, переложив добытые в Кафе деньги из сундука в мешок, улизнул с корабля на лодке. Кончету он заверил в том, что вернется за нею тотчас, как только подыщет безопасное для обоих место. Под вечер он пристал к берегу на окраине города и дождался темноты. Под покровом ночи выбрался из Кафы и направился к ближайшему селению, чтобы купить коня. Оставаться в Кафе в любом случае было нельзя. И ди Кабела и Леркари его не пощадили бы, и потому Демо спешил под крылышко могучего отца.
Почти в то же самое время из Сурожа в Кафу выступил Теодоро ди Гуаско. Он вел на помощь консулу более ста вооруженных слуг.
Миновав Тарактаси, он прошел Каменную долину и углубился в лес. Люди очень устали. От Скути и до Сурожа они шли целый день. Здесь отдыхали не более часа и снова двинулись в путь, надеясь за ночь добраться до Кафы.
Дорога шла по дну широкого оврага, заросшего дубняком. Теодоро верхом ехал впереди слуг. Было совсем темно и тихо.
Вдруг из дубняка вырвался пронзительный свист и громкие крики. На дно оврага полетели тяжелые камни, вокруг зажужжали стрелы.
Неожиданное нападение насмерть перепугало людей ди Гуаско, и они начали разбегаться. Теодоро пришпорил коня и помчался вперед.
В темноте нельзя было ничего разобрать. Слуги, выбравшись из оврага, попадали под удары шпаг и мечей - всюду слышались стоны, крики о помощи.
Выскочив на открытое место с десятком людей, Теодоро остановился, ожидая неизвестного противника. Но из лесу никто не появлялся, и шум стычки в овраге уже затих.
- Кто бы мог напасть на нас так внезапно? - спрашивал ди Гуаско своих слуг. - Скорее всего это лесные разбойники Сокола.
- Я видел ихнего начальника. Может быть, я ошибаюсь, но он очень похож на консула Солдайи.
- Может, это и действительно так, - согласился Теодоро. - Они, вероятно, шли тоже в Кафу и приняли нас за разбойников. Надо дождаться их и все выяснить.
Но сколько ни ждали появления консула - из оврага никто не вышел. По одному выбирались на дорогу разбежавшиеся слуги, но людей консула не было.
Собрав около полусотни человек, ди Гуаско решил идти дальше, теперь уже с великой осторожностью, выслав вперед дозорных.
С рассветом на землю лег туман, идти стало хуже, чем ночью. На перевале Теодоро решил сделать отдых и дождаться солнца. Люди расположились на лужайке и после тревожной бессонной ночи заснули как убитые.
Из белой клубящейся пелены показалась темная фигура дозорного. Он подошел к ди Гуаско и тихо произнес:
- По дороге слышен стук копыт. Кто-то едет.
- Много их?
- Один или двое.
- Задержите и приведите ко мне.
Через несколько минут дозорный снова подбежал к Теодоро.
- Господин! Это едет синьор Деметрио. Я его сразу узнал!
- Мой дорогой братец, как всегда, верен своим привычкам, - сказал насмешливо Демо, когда подъехал к Теодоро. Он соскочил с коня, толкнул брата в знак приветствия в плечо и уселся на траву.
- О каких привычках ты говоришь? - неласково спросил Теодоро, когда дозорный отошел.
- Валяться по ночам на самом опасном месте, - Демо оглядел спящих людей и заметил у многих окровавленные повязки. - Я не ошибусь, если скажу, что тебя опять кто-то пощупал. С кем ты дрался?
- Дьявол их знает. Наскочили ночью…
- В таких делах, Тео, тебе просто не везет. Добрая сотня молодцов разбежалась от трех лесных бродяг. А я совсем недавно один одурачил полтора десятка ханских воинов и вырвал из их когтей твою невесту.
- Значит, не врут люди, все это правда?
- Правда! - гордо воскликнул Демо.
- И то, что ты взял за нее выкуп, - это тоже правда?
- Видишь ли… потом я узнал, что… Но, чтобы выкуп… нет!
Теодоро вскочил, подбежал к луке седла, рывком сорвал притороченный кошель. Он тряхнул его, в кошеле зазвенели деньги.
- Ты уехал из дома с грошами, а везешь полный мешок золота. Откуда эти деньги? - и Теодоро запустил руку в кошель.
- Не тронь! Деньги мои. Я добыл их храбростью и удачей!
- Скажи лучше - подлостью! Это из-за тебя, мерзавец, я лишился невесты! Ты самая последняя тварь!
- Если тебе не везет, при чем тут я? Ты просто страшный неудачник. Купил рабов - их отняли татары, полюбил девушку - ее увели из-под носа, пошел в Кафу- остался без слуг.
- Ты продал нашу честь!
- А ты продал свою веру. Оттого бог и наказывает тебя! Ты христопродавец!
Теодоро яростно выругался и, размахнувшись, влепил Деметрио пощечину. Демо выхватил из-за пояса стилет; удар пришелся Теодоро в плечо. Острая боль и вид крови привели Теодоро в бешенство. Выбив стилет из рук брата, он повалил его на землю и схватил за горло.
Демо запрокинул голову, широко открыл рот, ловя воздух, и вдруг затих…
Убил! Теодоро испуганно огляделся. Люди, к счастью, не проснулись. Он оттащил тело брата в кусты. Потом поднял с земли суковатую палку и с силой ударил по лошади Демо - конь сорвался с места и ускакал по дороге в сторону Сурожа.
Разбудив людей, Теодоро дал приказ следовать дальше. Дозорным сказал, что синьор Деметрио уехал домой, в Тасили.
* * *
Писал ли Шомелька из Кафы еще другие письма после этого - нам не ведомо. Остался ли жив или погиб в вихре кровавых событий 74–75 годов - тоже неизвестно.
Много времени прошло с тех пор, и как знать, долго ли помогал русскому князю верный Шомелька. Поэтому несколько желтоватых, исписанных тесным почерком листков мы будем считать последними. Надо полагать, что посланы они были не дьяку, как первые, а боярину Никите Беклемишеву, ибо начинаются так:
"Боярин, доброго тебе здоровья! Оставляючи меня в Кафе, ты заботился о ватаге лесной, о судьбе гостей кафинских и сурожских и повелел мне известить тебя, коли с ними что случится. Не знаю, с твоего ли позволения, а быть может так судьба велела - только лесные люди те пришли в Кафу и прихлестнулись к мятежу, который ка-финская чернь учинила и выпущенные на невольничьем рынке ясырники человек до двухсот и еще более невольников с кораблей, которых за море продавать повезли, да не успели.
И такой страх нагнали на богатеев - выразить в письме не можно. Ведь они о защите города не заботились, а всего более набивали свои мошны, и потому мятежники их сломили и объявили Кафу вольным городом…"
Видно, в дальнем пути в Москву послание Шомельки попало в воду или под дождь, и некоторые листки так сильно подмочены, что ничего в них прочесть нельзя.
На втором листке буквы расплылись совсем, и ни одного слова ясного нет. Зато третий листок почти цел.
"…а от того в городе начались пожары да грабежи, атаман с этим ничего поделать не мог. Промеж мятежниками не стало согласия, а пошло все это из-за церквей. Пограбили православный храм Благовещенья, чем озлобили русских мастеровых и ватажников. Те в отместку осквернили соборную церковь св. Агнессы, самую почитаемую у католиков. Из-за власти споры в городе идут злы и жестоки: купцы стараются взять Кафу под свою руку, а простой люд этого не хочет, и между ними пошла большая свара…"
На четвертом листке уцелело слов совсем мало.
"…ди Кабела ждал подмоги от консолоса солдайского, но та подмога не пришла. Аргузии и арбалетчики, вышедшие из Солдайи, встретились в лесу с людьми Антонио ди Гуаско, приняли их за разбойников да друг друга и перебили. О сем узнал я от сына Гуаскова Теодорки, который сам еле спасся и добрался до Кафы с горсткой людей. Татары же…"
И последняя страница.
"…и города им не удержать, ибо раздоры меж людьми сильны, каждый свою корысть блюдет, а о простом люде опять заботы мало. Знатные, запершись в крепость, высылают в город своих лазутчиков, те мутят народ. Консул ждет татар да наемных шляхтичей, и когда они к городу подойдут, одному богу известно, что случится. О том я тебе, ежели будет можно, отпишу. А более не буду задерживать, думаю, что ты не забудешь верного тебе
Шомелъку Токатлы".
ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
Ночная Кафа насторожена. Темно, тихо. Ватажник Назарка несет дозор на крепостной стене. Жутко и жалобно ухает где-то сова, нет-нет да и просвистит пущенная неизвестным злодеем стрела. Назарка крестится и шепчет:
- Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, спаси и помилуй мя!
Вдруг внизу атаманов голос:
- Кто на стене?
- Это я, Назарка. И не страшно, атаман, по городу в ночи бродить?
- А тебе на стене не страшно?
- А что ж делать?
Рядом с Соколом Назарка видит Ивана. Назарка рад людям. Спустился со стены, подошел к Соколу.
- Как, Назарка, живешь?
- Жирных вроде бы одолели, атаман, только свободы для простого люда нет. Вот хожу я по стене и думаю: сколь здесь ни жить, все самих себя сторожить. А мне бы в поле выйти, землю пахать, хлеб растить. Если честно сказать - не любо мне здесь. Как и прежде, на Дон тянет.
- Стало быть, воля здешняя тебе не по нутру? - спросил Иван.
- Какая тут воля! Погубим мы себя здесь.
- Иди, Назарка, на свое место и не беспокойся, не погубим. На Дон уйдем в сохранности. Спокоен будь.