- Сейтак пишет, что дворцы, которые он строил раньше, обходились дешево. Рабам и пленникам не надо платить. Но по твоему повелению, мудрейший, Сейтак нанял целую орду гяуров-итальянцев, и они каждый день требуют золота. Они не положили ни одного камня в стены дворца и только знают одно: изображают будущий дворец на бумаге во всех видах. Так пишет Сейтак.
Хан долго смотрел в окно, сделанное под потолком, и затем медленно произнес:
- Звездочет из Кафы предсказал мне, что дворец тот принесет мне несчастье. Он, видно, был прав. Сегодня же поезжай в Ашламу и передай мою волю: я хочу, чтобы оджак этого дворца никогда не дымился. Пусть Сейтак начинает строить другой дворец, в Салачике - там, где я думал восставить себе сераль первый раз. Пусть он делает такой же великолепный дворец, но наполовину меньше. Золота он получит тоже наполовину меньше, а половину мастеров-гяуров пусть выгонит.
- Будет сделано, благословенный, - произнес казначей и, пятясь, вышел из покоев хана.
В дверях с казначеем встретился седой человек, он бочком протиснулся в дверь и, притворив ее, тихо сказал:
- Явился человек, приходящий во вторник. Когда великий и мудрый захочет выслушать его?
Лицо хана озарилось радостью, он поднял руку и сказал:
- Пусть сидящие рядом подождут. Впусти его сейчас.
Никто, кроме Менгли-Гирея, не знал, что человека, приходившего во вторник, зовут Ионаша. Он появлялся во дворце внезапно и уходил тайно. Никто, кроме хана, не говорил с ним, никто, кроме хана, никогда не видел его лица.
Ионаша твердым шагом вошел в комнату и опустился на колени.
- Целую пыль у твоих ног, великий хан!
- От тебя долго не было вестей, и я обрадовался твоему приходу. Говори.
- Недавно на Кафу прошел большой купеческий караван. Среди купцов был там боярин Московского князя. Слуга его, посланный в Сурож к Никите Чурилову с письмом, заехал в нашу корчму и говорил, что боярин русский посол. К кому сей боярин послан, мне узнать не удалось. Еще раньше в корчму заезжал нотариус консула Солдайи и вез письмо консулу Кафы. Вот оно от слова до слова, - и Ионаша подал хану бумагу.
Менгли-Гирей долго читал копию письма, медленно шевеля губами. Прочитав жалобу консула на самоуправство ди Гуаско, довольно ухмыльнулся:
- Это хорошо. Пусть ссорятся латинцы… Теперь скажи о главном.
- Мои друзья, живущие в Кафе, сообщили мне, что братья твои Нур-Давлет и Хайдар дважды были во дворце консула. Писец консула, жадность коего не имеет границ, за большую цену сообщил мне о беседах Хайдара и Нур-Давлета с консулом, а также с главным синдиком Кафы. Мне не ведома мысль твоих братьев, но Хайдар просил консула о помощи в случае, если теперешний хан расстанется с этим суетным миром и если один из братьев вступит на престол.
- Что же им ответил Большой кафинец?
- Консул сказал, что Менгли-Гирей молод, а Нур-Давлет и Хайдар гораздо старше его… Потом он добавил: "Старики уходят из жизни обычно раньше молодых". После этих слов консул удалил писца из палаты, и мне неведомо, чем кончился разговор. Но мне известно другое, о светлейший, мудрый хан: вечером, вскоре после ухода братьев, в личную кассу консула поступил мешок золота.
- Как велик мешок? - нервно спросил Менгли.
- Там было ровно три тысячи монет.
- Сейчас ты поедешь в Кафу и будешь ждать моего человека. Он привезет тебе десять тысяч золотых и письмо. Письмо ты передашь жене Большого кафинца, и если она спросит еще и второе письмо, отдашь ей деньги. Взамен получи ответную бумагу и передай человеку, принесшему золото.
- Слушаю и повинуюсь, - ответил Ионаша.
- У тебя еще есть новости?
- Высокостепенный хан! Позволь донести до твоих ушей мой совет.
- Говори.
- В горах появилась шайка разбойников. Атаман их носит имя Сокол. Говорят, раб, убежавший из неволи. Шайка растет день ото дня. Я помню твой гнев, когда ты узнал о разбойнике Дели-Балта, и потому решился поведать тебе об этом. Слухи о шайке Дели-Балты внушают в сердце каждого путника только страх, тогда как имя Сокола все рабы и невольники произносят с надеждой в душе. Он во сто крат опаснее Дели-Балты, и потому шайку надо разогнать. Прости меня, могучий и великодушный, за дерзость, за то, что я осмелился подать тебе совет.
- Бей Ширин жаловался мне, будто какие-то лесные люди отняли у него ясырь и сожгли дворец. Может, это Сокола дело?
Менгли-Гирей встал с подушек и долго ходил по комнате. Затем он подошел к Ионаше и повелительно сказал:
- Твой совет не зрелый. Слушай слово мое: совершив все в Кафе, ты пойдешь к Соколу и станешь жить с ним в горах. Узнай, что там за люди, посмотри хорошо в душу атамана, нельзя ли сделать из него друга. Это будет зависеть от тебя. Ты понял меня?
- Аллах велик в небе, хан на земле. Законно и свято каждое слово его, - смиренно ответил Ионаша и покинул комнату хана.
И снова ужом прополз в кабинет седой слуга.
- Халиль-бей появился во дворце. Он молит о свидании с великим ханом. Когда, впустить его?
- Скажи ожидающим приема, что хан утомился, и пусть они идут по своим делам. Ширина проси ко мне.
- И еще Джаны-Бек просит позволения предстать перед очами могучего.
- Зови обоих.
Халиль и Джаны вошли вместе и встали перед ханом рядом. Приложив руку к сердцу и голове, они вознесли славословие аллаху и хану. Менгли указал им место: одному направо, другому налево.
Потом сурово посмотрел на Джаны и спросил:
- Где голова презренного айдамаха Дели-Балты, осмелившегося грабить на дорогах в моем ханстве?
- Тень милости божьей на земле, о великий и справедливый, выслушай своего слугу. Дели-Балта не пойман только потому, что кто-то помогает ему. Я больше месяца охотился за этим шакалом и не мог найти его. Обо всех моих хитростях он узнавал наперед и смеялся надо мной, над беем Халилем, и, да поразит аллах его громом, он дерзнул в письме неуважительно отозваться и о тебе, о великий владыка.
- Скоро мы - я, бей Халиль и ты, Джаны, будем бояться ездить по своим собственным дорогам, - зло сказал Менгли. - Только что мне донесли, что в горах, рядом с нами, появилась разбойная ватага какого-то Сокола. Я совсем не удивлюсь, если узнаю, что Дели-Балта или какой-нибудь другой айдамах появится в моем дворце. Вот до чего мы дожили. Скажи, Халиль-бей. сколько аскеров в твоем байраке?
- Сейчас, пресветлый хан, в моем байраке два тумена. Но если надо будет посадить воинов на походных коней, у меня будет вдвое больше.
- Сколько воинов поручил я тебе, сераскир?
- Два тумена, молодец к молодцу, находятся в твоем войске, могучий и несравненный властелин, - ответил Джаны-Бек.
- Двое храбрейших в моем царстве сераскиров имеют под своей рукой сорок тысяч аскеров и не могут поймать какого-то паршивого расшибателя черепов. О, до чего мы дожили! Что ты скажешь в свое оправдание, Джаны-Бек?
- На все воля аллаха, мой повелитель. Я не раз приносил тебе победу на конце моей сабли, и если мне не удалось поймать Дели, значит, на то воля всевышнего.
- Воля хана будет выполнена - я пошлю голову Дели в Солхат в самое ближайшее время, - произнес Халиль-бей. - Хватит говорить о нем. Я прибыл перед святые очи хана, чтобы ответить на другой вопрос. Устами хана Джаны-Бек спросил меня - не застоялись ли мои кони, не разучились ли мои воины сидеть в седле? Я отвечаю доблестному владыке моему - я хоть завтра готов выступить, пусть только великий скажет, куда.
- Мне донесли недавно, что старый Ахмат, хан Золотой Орды, собрался в набег на русские земли. Поведали мне также о замыслах иных, которые вынашивает этот презренный. Ахмат заключил союз с Казимиром и после набега на владения Ак-бея хочет ударить нам в спину. Тому не бывать. Мы не станем ждать этого. Как только воины Ахмата уйдут к Москве, мы разнесем его столицу на кончиках наших копий. Будьте готовы. Первыми пойдут твои воины, Халиль-бей, и только тебе перепадет лучшая добыча.
Халиль почтительно склонил голову в знак согласия.
- Позволь, великий хан, обратиться к тебе за помощью.
- Говори.
- Ты знаешь сына моего, Алима?
- Знаю. Хороший джигит.
- Молод и глуп еще. Увидел недавно на базаре дочь русского купца из Сурожа и вздумал похитить ее. Его взяли в плен и заключили в крепость. Как быть теперь, посоветуй.
- Ты не просил милости у консула ди Негро?
- Бесполезно, великий хан. Алим не назвал себя, и мне нет смысла обращаться к консулу.
- Если выкупить его?
- С ним его друзья, и он не выйдет один. Выкупить всех нельзя - дело уже оглашено, и сына ждет суд. Только твое слово может помочь мне в моем горе.
- Приготовь мешок золота, и я дам тебе добрый совет…
- Будь счастлив, мудрый и великодушный, - в один голос произнесли Халиль и Джаны и, кланяясь, вышли от хана.
У старого фонтана они разошлись.
Ширин-бей пошел в свой дом, построенный при ханской столице, а Джаны свернул в проход под большой мечетью. Здесь он переждал немного, а потом снова вернулся во дворец.