Гречанка в ужасе закрыла руками лицо. Ее била дрожь, не помня себя, она рванулась к столу. "Только бы не смерть, только бы не смерть", - стучало в голове.
- Подними голову, Ялита. В чем вина этой женщины? - привычно произнес Андреоло.
- Это тебе лучше знать, - шепнул ему Теодоро и рассмеялся. Старый ди Гуаско, сурово взглянув на Теодоро, произнес:
- Моя служанка Ялита. Продалась мне на два года с работу. Сейчас она, кроме того, что не может работать, обесчестила себя и своего хозяина. Если все мои работницы и служанки будут рожать неизвестно от кого, кто же у меня будет работать? Вы слышите, мокрохвостые? - крикнул он толпе. - Кто будет ра-бо-тать?
- Ты можешь сказать, Ялита, от кого ты ждешь ребенка? - спросил Теодоро.
- Нет, - тихо ответила Ялита. - Не знаю, - еще тише добавила она, а в памяти возник вчерашний разговор. Как сейчас, слышит она слова синьора Андреоло: "Старик велел мне судить тебя. Если пикнешь, что дитя мое, - повешу".
Деметрио еще хотел спросить у Ялиты что-то, но Андреоло встал и сказал:
- Дело ясное. На сутки к позорному столбу.
Он, видимо, не счел нужным соблюсти формальность и не прочитал приговор, как для других. Ялиту увели. Затем судили карагейца Константина Арабажи за то, что не уплатил налоги. Присудили сто палок, а если не уплатит, еще двести.
После окончания судилища Антонио, обращаясь к толпе, громко заговорил:
- Вы, лодыри и дармоеды! Слышали и видели, что произошло здесь? Так будет с каждым, кто вздумает поднимать руку на господина. Бездельникам и обманщикам не будет пощады и впредь. Может, кто-нибудь посмеет сказать, что суд был несправедливым? Я слушаю, ну!
Люди молчали.
Вдруг небо прочертила яркая молния. Тяжелый удар грома прогрохотал над площадью и заглушил грозные выкрики, раздавшиеся из толпы: "Будьте вы прокляты, прокляты!"
…Закончен суд. Быстро опустела площадь - люди спешили покинуть страшное место. После полудня поднялся легкий ветер. Он пробежал по площади, поднял облако пыли, окутал избитых до полусмерти двух человек, качнул тело повешенного и умчался подальше в горы.
ПОЛИХА УХОДИТ В ГОРЫ
Полиха, сестра Кузьмы Летки, узнала о смерти брата в тот же день. Прямо через горы она бросилась в Скути и пришла туда к вечеру. Небо над морем было сплошь в багряных пятнах, и на этом зловещем фоне четко выделялся не менее зловещий силуэт виселицы с повешенным. Девушка подбежала к виселице, обхватив голые посиневшие ступни брата, забилась в тяжелых рыданиях. Жители Скути помогли ей похоронить брата. Она долго сидела на холмике поникшая, но с сухими глазами. Сердце По-лихи окаменело.
Когда совсем стемнело, она встала и пошла вперед, не разбирая дороги. Ночью в горах так же, как и днем, кипит жизнь. Вот вышел и встал над обрывом горный олень. Он опустил свои резные рога и осторожно глядит вокруг - нет ли где опасности. В лунном свете его краснорыжая шерсть отливает медью.
Из каменистой расщелины выглянула, сверкнув светлой грудью, куница-белодушка: выглянула и скрылась за скалой. С горы посыпались мелкие камни - это дикие козы бросились в бег, испугавшись шороха в кустах.
Ничего не замечая, шла Полиха долиной, потом стала взбираться в гору. Шла ровным шагом, без цели, без мыслей. Впрочем, цель у нее была: уйти от того страшного места подальше. А куда - не все ли равно. Всюду неволя, всюду смерть… Не хочется жить, не хочется ни о чем думать…
* * *
Федька Козонок и Ольга ехали из лагеря у Черной скалы домой.
Тропа вьется по лесным пригоркам, спускается в долины, петляет по берегу холодного ручья, взбирается на горы, снова ужом сползает вниз.
Когда до ездовой дороги осталось совсем немного, впереди послышался шорох и хруст сучьев. Какая-то темная фигура, не то зверь, не то человек, скользнула из-за куста и кинулась прочь. Федька остановил коня, прислушался, внимательно огляделся по сторонам. Но все было тихо.
- Ким сен? - крикнул по-татарски Козонок.
Молчание. Он повторил вопрос по-фряжски и снова не получил ответа. Помедлил малость, обернулся к Ольге:
- Зверь, однако.
- Гукни еще раз, Федор, - посоветовала Ольга, но тут кусты раздвинулись, показалось чье-то лицо, блеснули наполненные страхом, широко открытые глаза.
- Это женка! - вскрикнула Ольга. Девушка, прятавшаяся в кустах, порывисто выбросила руки вперед и с возгласом "Люди добрые, русские!" упала без сознания на влажную траву.
Федька соскочил с коня, поднял упавшую и вынес на поляну. Ольга спешилась и тоже захлопотала около девушки.
Вскоре девушка очнулась. Она молча вглядывалась в лица окружавших ее людей, а глаза спрашивали: "Скажите кто вы - враги или друзья?" Ольга поняла этот немой вопрос и тихо сказала:
- Русичи мы. Пусть тебе не будет с нами боязно, не обидим тебя.
- Что ты делаешь в лесу-то? - спросил Козонок.
- Иду, - тихо ответила девушка.
- Куда?
- Куда глаза глядят.
- Зовут как, откуда?
- Полиха я, из Скути. В неволе с Кузьмой, братом, была.
- Брат где?
- Повесили его.
- А ты?
- Я пошла вот…
- Да ведь поймают, убьют, как беглянку.
- Все одно конец, - девушка сказала это равнодушно.
- Эх, что же нам делать с тобой, Полиха, девка беглая? - со вздохом сказал Козонок.
- Оставьте здесь. Умру я.
- Негоже оставить-то. Да и взять некуда. Эти Гуаски - хозяева твои - прямо звери. Узнают про тебя, живьем проглотят.
Один из слуг подошел к Ольге, шепнул ей что-то.
- А ведь верно! - оживилась Ольга. - Про ватагу мы забыли. Кашу варить умеешь?
- Дома варила.
- Ну и добро. Мы пока отдохнем, а тебя слуга проводит в лес к хорошим людям. Скажи, Ольга послала. Будешь им кашу варить, порты мыть и чинить, за табором следить. Иди, иди - там воля!
СВАТОВСТВО ТЕОДОРО ДИ ГУАСКО
На другой день после суда к Никите пожаловал нежданный гость - Теодоро ди Гуаско. Никита велел провести гостя в горницу, в ожидании его сел на лавку в переднем углу.
- Хозяину дома слава! - проговорил, входя, Теодоро. - Синьору Никите я принес свое сердце.
- Рад гостю, - ответил Никита и указал Теодоро на плетеный стул, что стоял около стола.
- Синьор Никита, вероятно, меня не знает. Я - Теодоро ди Гуаско.
- Слыхать слышал, а вижу в первый раз. Я рад твоему приходу, благородный ди Гуаско.
- Дело, которое привело меня в ваш дом, очень деликатного свойства, и я не знаю, с чего начинать.
- Начинай с дела, - посоветовал купец. - Я пойму.
- У вас есть прекрасная дочь, синьорина Ольга.
С ней что-нибудь случилось? - тревожно спросил Никита.
- Я, право, не знаю. А разве она еще не приехала?
- Откуда ты знаешь, что она в отъезде?
- Я видел ее в Карасубазаре. Мало того - мы туда ехали вместе.
- Ну и что она?
- По-моему, она там купила какого-то особенного невольника, потом хотела купить еще одного. Но это… это ей, кажется, не удалось… Теперь о деле, - Теодоро замялся, потом решительно проговорил: - Я люблю вашу дочь, синьор Никита. Очень люблю. Хочу ее взять в жены. Вот и все мое дело.
- Без венца?
- Зачем же? Мы обвенчаемся.
- Где?
- В православной церкви.
- Но ты, я знаю, католик.
- Да, но я приму вашу веру. Я уже договорился с православной церковью.
- А твой отец, братья, ваша церковь? Как они посмотрят на это?
- Сначала, синьор Никита, я хотел бы иметь ваше согласие и согласие синьорины Ольги. Что толку от того, что я заручусь согласием своей семьи, если вы будете против.
- Сие верно, - сказал Никита и долго молчал, обдумывая неожиданное предложение. Отдать Ольгу в семью с чужой, ненавистной верой было немыслимо. Нет слов - дом ди Гуаско богат и знатен, но разве обретет его дочь счастье среди людей бесчестных, злобных и коварных. Но отказать - значит обидеть, озлобить самолюбивых генуэзцев. Тут надо ответить подумавши.
- А она тебя любит?
- Я не говорил с ней… Но вы старый человек и знаете, что сердце девичье - воск. Стерпится - слюбится.
- Нет, Теодоро. Неволить дочь я не буду. Если она пожелает быть твоей женой - я не откажу. А если нет - извини. Все зависит от ее воли.
., Вечером того же дня вернулась домой Ольга. Отец и мать вышли на крыльцо встретить ее.
- Уж и не чаяла тебя живую видеть, кровинушка моя. Поди, намаялась, желанная, истомилась вся. А страху и горя натерпелась и подавно, - причитала Кирилловна, обнимая Ольгу.
- С благополучным возвращением, доченька, рад видеть тебя живой и невредимой. А мы со старухой искру-чинились вовсе - задержалась ты, да и, вижу, напрасно. Одна ведь приехала. Не нашли, поди, Ивашку-то?
- Ой, нашли, тятенька, - сказала Ольга. - Нашли и выкупили.
- А где же он?
- Среди добрых людей. Я потом все-все тебе расскажу.