- Видит бог - покупка будет не так выгодна, - промолвил монах, возвращаясь к Теодоро. - К тому же молодому бею за безопасность в пути надо платить.
"Черта с два получит с меня этот татарчук, - решил Теодоро. - У меня надежная охрана. Мне ли бояться Дели-Балта? Пожалуй, еще сочтут меня трусом мои братцы, если узнЛот, что я уплатил такую огромную сумму- из страха перед разбойником".
- Доедем сами, - громко сказал Теодоро и вышел из помещения.
Там, где Биюк-Карасу делает поворот на юг, меж крепостью и рынком для продажи скота располагалась широкая площадь, огороженная невысокой, грубо сложенной каменной стеной. Это место называлось Малый Таш-хан. Здесь четыре дня в месяц проходил невольничий торг.
Высокие, неуклюже поставленные каменные помосты разбросаны по площади без всякого порядка. Иван Булаев поднялся йа помост первым. Здесь его ждал баранчи - толстый кривоногий татарин-оценщик. Он рванул невольника за рукав, подтолкнул на край каменной плиты. За ним по выщербленным ступенькам стали всходить на возвышенность другие пленники.
Иван с тревогой оглядел площадь, надеясь увидеть Никиту Чурилова, но ему мешало яркое утреннее солнце, бившее прямо в глаза.
Скоро все помосты были заполнены невольниками, и торг начался. Трем пленникам, среди которых был Василько, не хватило места на помостах, и их поставили возле стены.
Покупатели подходили к невольникам, привычно ощупывали мускулы рук, заглядывали в рот, трогали зубы, задавали вопросы.
Федька Козонок и Ольга вошли в ворота Малого Таш-хана запыленные и усталые. Ольга хотела заехать на Хаджиму, чтобы у знакомых отцу людей отдохнуть, разузнать о порядке торга, но Федька упросил поспешить, неровен час, продадут Ивашку - придется переплачивать втридорога. А еще хуже - уведут неведомо куда.
Оставив лошадей у слуг, они поспешили к помостам. Ольга не раз бывала c отцом на базарах, но покупать людей приходилось ей впервые. Тяжело было на душе у девушки. Пробираясь по узкому проходу между людьми, она то и дело видела отвратительные сцены торга. Вот в углу юркий генуэзец продает невольников. Сразу видно, что он их где-то перекупил, взял оптом у татарина и сейчас продает поштучно. Невольницы разных возрастов стоят вдоль стены.
Из-за угла вывернулся старый мурза в сопровождении двух слуг. Он подошел к невольницам и стал пристально всматриваться в них единственным косым, заплывшим жиром глазом. Услужливо подскочил к нему генуэзец. Татарин, подняв кверху палец, обнажил в улыбке гнилые зубы:
- Адаличка кирек! - причмокнул он.
- Одалиск, о! - понимающе закивал генуэзец и стал пальцем тыкать в грудь невольниц - Эта есть, эта есть, эта…
Татарин подошел к крайней рабыне. Та стояла у стены с закрытыми глазами, голова ее бессильно склонилась на плечо. Словно боясь упасть, девушка, как раненая птица, широко раскинула руки-крылья, прижав ладони к шершавому камню стены. Мурза оглядел ее с головы до ног, пощупал бедра, концом нагайки попытался открыть рот, потом, недовольно хмыкнув, двинулся дальше.
Долго ходили между рядами невольников Ольга и Федор Козонок, но Ивашки нигде не было видно. Наконец, проходя мимо одного из помостов, Федор услыхал сверху голос:
- Ты ли это? Стало быть, Никита не пришел?
Федор схватил Ольгу за руку и указал глазами на Ивашку:
- Он.
Ольга подошла к татарину, торговавшему группой рабов.
- Сколько? - спросила по-татарски.
- Ой, джаным, - тотчас же стал гнусавить татарин, - если бы не нужда, клянусь аллахом, не продал бы. Этот раб силен, как джин, умен, как пророк. Но такой красавице дешево отдам: триста серебряных гуруш.
Ольга, не торгуясь, отсчитала триста монет, и Ивашка сошел с помоста. Едва держась на ногах от усталости и волнения, он подошел к девушке и низко поклонился ей. Не умел Ивашка говорить благодарственных слов, только и сказал:
- Стало быть, Никиты Чурилова дочь? Вишь, какая красавица.
Радостно блестели глаза у Федора: шутка ли - такое доброе дело пришлось ему совершить. Но рука привычно потянулась скрести затылок, едва вспомнил о большой цене. За него когда-то хозяин заплатил только сто двадцать монет.
Ольга глянула в глаза Ивашке, - сколько лиха видели они… и, дотронувшись до грубой его ладони, сказала:
- Слава господу, что тебя сыскали. Тятенька, а особенно маменька будут очень рады…
- Вон от места сего. Душа не выносит поганых дел татаровых, - решительно заявил Федор.
- Надо бы с другом проститься. Дозволь? - сказал Ивашка. Глаза его глядели на Ольгу просительно. - Большого сердца человек. Кабы не он - не дойти мне, не вызволиться.
Ольга молча кивнула головой, и они втроем пошли по площади. Пока искали Василька, Ивашка рассказал о своем друге все, что знал.
Возле стены, где стоял Василько, толпилось много покупателей. Каждому хотелось купить такого сильного, красивого раба, но Мубарек заломил за него необычно высокую цену. Василько стоял у столба равнодушный ко всему. Какая разница, кому продадут. Все одно неволя. Даже надежда на побег, которую он втайне лелеял, стала ослабевать. Невольников стерегли зорко.
Вдруг Василько вздрогнул. Между рядов пробирался к нему Ивашка. А за ним… за ним шла дочь купца, которую он провожал когда-то через Дикое поле. Сразу к лицу прихлынула горячая кровь, стало нестерпимо жарко, закружилась голова. Вот где довелось увидеться!
И тут глаза Ольги и Василька встретились. Девушка сразу признала пригожего дружинника, который так приглянулся ей во время поездки к князю Соколецкому. Много юношей встречалось Ольге, но ни один не походил на этого. И думала ли она, что встретит его снова здесь, закованного в цепи, измученного, истерзанного!
Встрепенулось, дрогнуло сердце Ольги, остановилась она, шагу не может шагнуть.
Словно сквозь сон услышала, как вскрикнул Иван: "Вот он!", словно сквозь сон видела, как бросился к невольнику, обнял его. Звякнули цепи. Припал пленник к Ивашке, а сам смотрит на Ольгу из-за плеча друга. И Ольга взгляд от него не отрывает, а сама вплотную подошла.
Тронув Ивашку за рукав, тихо спросила:
- Нашелся?
Ивашка молча кивнул головой.
- Не думал я, Вася, что кончится моя неволя, да господь бог помог. Выкупили меня. Видно, не судьба нам вместе-то.
- Прощай, - ответил Сокол. - Один близкий человек, и того рядом не будет. Ну, да бог даст - убегу. Где искать-то тебя?
- В Суроже. Запомни: Никиты Чурилова дом. Там ищи. - И вдруг повернулся к Ольге, посмотрел на нее с мольбой. - А может, и его выкупишь, Никитишна? - нерешительно спросил он.
- Спрашивай цену.
Узнав о цене, закручинились все трое. Денег не хватало, и очень много. Опытный старый торгаш с первого взгляда понял, что людям этим пленник дорог и какую бы цену на него ни поставить - не уйдут, не бросят.
- Горе-то какое, - сокрушенно сказал Козонок, отходя от татарина. - Не сбавляет цену лихой басурман.
- Погоди, - прошептала Ольга, - отдай ему это. - Она быстро сорвала с себя ожерелье - батюшкин дар. Федька немедля подскочил к татарину с ожерельем в руках.
Татарин оценил дорогие камни куда ниже того, что они стоили, и потребовал еще доплаты.
- И призанять не у кого, - хмуро сказал Федор, подходя к товарищам.
- Ожидайте меня здесь - я денег найду, - сказала вдруг Ольга и спешно стала проталкиваться к выходу с площади.
- Куда же ты? - крикнул ей вслед Ивашка.
- Скоро вернусь. Ждите меня.
Увлеченные торгом, Ивашка и Козонок думали, что до их покупки никому нет дела. Но это было не- так. Все время за Ольгой и Васильком следили зоркие, злые глаза молодого генуэзца; Теодоро видел, как смотрела на пленника красивая русиянка, в которую он был влюблен.
"Нельзя допустить, чтобы Ольга купила его", - решил Теодоро и, едва только исчез в толпе Ольгин сарафан, подошел к татарину.
- Сколько? - небрежно кивнул он в сторону Василька.
Татарин назвал цену. Теодоро вытащил кошелек и молча отсчитал деньги. Не успели Ивашка и Федор слова между собой молвить, как Василько был отделен от общей цепи, связывавшей пленников, и отдан генуэзцу.
- Я буду ждать хозяйку здесь, а ты беги по следу, узнай, куда поведут, - торопливо сказал Ивашка Федору.
- Купец сей мне ведом, - не сдвинувшись с места, заметил Федор. - Сурожского богатея Антона Гуаска сынок. Даст бог, там и встретимся…
Ольгу в Хаджиме купцы знали и денег дали немедля. Радостная вернулась она на рынок. Но только взглянула на печальные лица Ивашки и Федора, как сердце обдало холодом, поняла, что случилось недоброе. Поискала глазами Василька и упавшим голосом спросила:
- Неужто продали?
Козонок махнул рукой и направился к лошадям. Ивашка тихо тронул Ольгу за руку, - надо идти, и они пошли вслед за Федором.
Ольга шла с окаменевшим лицом. Только поравнявшись со своим конем, припала к седлу и горько, безутешно заплакала.
С горя начиналась ее первая любовь.