"Есть в моей земли петухы, на нихже люди яздятъ": древнерусская "Утопия".
Помимо рая и ада в дальних краях находятся страны, в которых обитают существа, которых можно назвать людьми только с большой натяжкой. О них рассказывается в некоторых произведениях, известных древнерусскому читателю (в основном переводных). Это вполне понятно, так как страны эти, уже в силу своей отдаленности и загадочности, недоступны для обыкновенного путешественника. Рассказ о них, как правило, ведется не столько с информативной целью, сколько является способом построения неких идеальных социальных моделей - утопий или антиутопий.
"Страна Утопия" древнерусского общественного сознания - это Индия. Сумма знаний об этой стране, собранная русской книжностью, была весьма значительной. Русский книжник включал Древнюю Индию в свое всемирно-историческое целое - точно так же, как византийский хронист и болгарский переводчик. Став фактом литературы, представления об Индии, несомненно, стали и фактом общественного сознания: иного пути для получения сведений об окружающем мире, кроме обращения к книжной традиции, у большей части древнерусского населения не было.
Представление об Индии, если опираться на известия, встречающиеся в древнерусской литературе, складывалось весьма противоречивое. С одной стороны, индийцы, как говорилось выше, "убийстводеица, сквернотворяще и гневливи и паче естьества; въ нутренейший же стране ихъ человек ядуще и страньствующихъ оубиваху, паче же ядять яко пси". С другой - где-то в тех же краях живут "рахманы", мифический народ, который повстречал во время своего похода Александр Македонский. Об этом повествуют многие древнерусские переводные и оригинальные компилятивные произведения. Сведения о встрече Александра посредством "Хроники" Амартола попали в ПВЛ. Немало говорит об этом популярный на Руси средневековый роман "Александрия", переведенный с греческого не позднее середины XIII в. Исследователи видят в образе "рахманов" отражение сведений об индийских брахманах. Эти сведения стали проникать в греческую литературу еще в эллинистические времена, а затем из греческой проникли и в русскую.
Рахманы в контексте летописного текста - пример благочестивого существования. В ПВЛ нигде не акцентируется внимание на том, христиане ли они, понятно только, что они отличаются святой жизнью. Они не имеют никакого имущества, даже одежды, поэтому и называются "нагомудреци". Глава у них - игумен. Кормятся они тем, что дает им природа. Жены и дети их предстали перед Александром, "яко стада на пастве". Они сразу предупреждают, что воевать с ними бесполезно - у них нечего взять. Зато они очень мудры. Александр задает им различные вопросы, похожие на загадки. Например, "что есть боле, земля или море?". Они же реша: "земля, ибо то само море землею подъдержится". Пакы же въпроси: "Что есть во всехъ животныхъ лукавее?" Они же реша: "человекъ" и т. п.
В образе "нагомудрецов" рахманов в романе дается модель некоего совершенного общества, построенного на доведенных до логического завершения евангельских максимах. Они не имеют собственности, полагаются во всем на волю Божию. Не воюют, проводят время в молитвах. В то же время в тексте проводится мысль об ограниченности показанного идеала, недоступности и, что особенно важно, необязательности его для широких масс. Она видна в диалоге, которым завершается встреча царя с "нагомудрецами". Рахманы спрашивают у Александра, для чего ему все его победы, если он не бессмертен, ведь он не сможет ничего унести в могилу. На это великий полководец отвечает, что, во-первых, как и все в мире, действует он по промыслу Божию, а не по своей личной воле. И, кроме того, если бы все люди "единъ нравъ имели, празденъ убо бы весь миръ; по морю быша не плавали, земли быша не делали, детино роженье не было". По сути, это был один из вариантов ответа о смысле жизни в древнерусской литературе.
Еще более впечатляющие черты приобретает Индия в "Сказании об Индийском царстве" - греческом литературном произведении XII в., попавшем на Русь, как предполагают, в XIII–XIV вв. "Сказание" построено в виде ответа мифического индийского царя Иоанна византийскому императору Мануилу, пожелавшему узнать о силе царства и его чудесах. Иоанн, "царь и попъ, над цари царь", описывает свою страну. Она огромна. В одну сторону нужно идти десять месяцев, а до другой стороны дойти невозможно, потому что там "соткнуся небо с землею". Страна населена разнообразными чудовищными народами. В одной области живут немые люди, в другой - рогатые, в третьей - трехногие, а иные люди - девяти сажен, а иные - с четырьмя руками, а иные - с шестью. Кроме того, есть земля, где у людей половина тела собачья, половина - от человека. Существуют в "Индии" люди, у которых глаза и рот располагаются на груди. Есть такие, у которых сверху - большие рты, другие имеют скотьи ноги. Есть люди, которые наполовину птицы, а у других собачьи головы. При всем при том страна православная: Иоанн "поборник по православной вере Христове". Далее идет описание различных чудес, которыми богата "Индия" и которые могут дать представление о ее истинном величии. В стране водятся чудесные звери: например, "крокодилъ зверь лют есть, на что ся разгневает, а помочится на дерево или на ино что, в той час огнем сгорит". И, кроме того, "есть в моей земли петухы, не нихже люди яздять" (возможно, имелись в виду страусы?).
Несмотря на то что "Сказание" является переводным греческим произведением, образ Индии как "далекой, прекрасной, богатой, но вместе с тем немного пугающей страны" прочно вошел в древнерусскую культуру. В качестве таковой она фигурирует в эпосе, в былинах о Дюке Степановиче. Многие списки "Сказания" имеют предисловие, в котором царь Иоанн говорит послам: "Цены твоего цараства не хватит тебе на хартию, потому что невозможно тебе описать моего царства и всех чудес моих". В былине находим аналогичный сюжет. "Дюкова матушка" говорит послу Добрыне:
Вы эй мужики, вы обценщики,
Вы скажите-ко солнышку Владимиру:
На бумагу-ту пущай продаст весь Киев-град,
На чернила-ты продаст весь Чернигов-град…
Сходным образом изображается "городской ландшафт". В "Сказании": "В верху тех полат учинена два яблока златы, в нихже вковано по великому каменю самфиру, того ради, дабы хоробрость наша не оскудела. Суть бо 4 камени на столпех, того ради, дабы потворницы не могли чаров творити над нами" и т. д. В былине:
Там крышечки в домах золоченыя,
У них маковки на церквах самоцветныя…
Мостовые рудожелтыми песочками изнасыпаны,
Сорочинские суконца припазостланы…
Архетип построения всех чудес примерно одинаков. Они строятся в основном на увеличении количественных характеристик хорошо знакомых в повседневной жизни явлений или предметов, т. е. на гиперболизации (искатели жемчуга ныряют в воду на 3–4 месяца, чтобы обойти царский дворец, нужно пять дней, и пр.). Таким образом, представление о дальних странах практически сливается в древнерусском сознании с мифом, былиной и сказкой.
О степени проникновения книжных знаний в народную культуру можно судить по фактам, приводимым в книге В.К. Шохина, посвященной культурным связям Индии и Древней Руси: "В южнорусском фольклоре индийские рахмане не только сохранили свое книжное имя, но и дали русскому языку ряд новых слов. Так, в Галицкой области была издавна распространена поговорка "Постимся яко рахмане", а на Черниговщине сложилось прилагательное "рахманный", употреблявшееся в значении "кроткий", "тихий", "ласковый". Примерами такого словоупотребления служат выражения "рахманна детина", "рахманный кинь".