Постучали в калитку деревянным молотком, висевшим на железной цепочке; молодой нарядный привратник открыл калитку, за которой дежурили двое часовых. Узнав, что полковники прибыли по делам к гетману, слуга побежал доложить, а Палий и Искра принялись осматривать резиденцию Мазепы. Посредине широкого, посыпанного песком двора стоял высокий двухэтажный дом, справа белели летние покои, слева - бесчисленные стойла, пекарни, помещения для слуг и охраны, клети для соколов. За домом раскинулся большой сад. Все это было обнесено каменной оградой с медным желобком и шишечками поверху.
Мазепа в этот час занимался хозяйственными делами. Один из управляющих именьями, Быстрицкий, боязливо поглядывая на гетмана, рассеянно водившего ногтем по скатерти, торопливо докладывал:
- Овса две тысячи осьмушек, ячменя - восемьдесят, проса - пятнадцать, от шинкового двора выручено восемьсот сорок шесть рублей три алтына, продано меду на восемь тысяч тридцать рублей семь алтын…
Гетман только делал вид, что слушает, а в мыслях перебирал события последних дней, неприятные и хлопотные. Хуже всего то, что бунтовала чернь. Чтобы подавить бунт, непокорных ловили на месте, выламывали им руки, ноги, некоторым отрубали головы. Но это не помогало, а лишь усиливало недовольство. Тогда гетман издал универсал, по которому виновных судили судом, а не расправлялись самочинно. Перед восставшими Гадячским и Лубенским полками пришлось даже кое в чем поступиться, лишь бы казаки поскорее утихомирились, - гетман боялся, что о волнениях узнают в Москве и подумают, что он не справляется с властью. Он не был спокоен даже за свою жизнь.
- Погоди. Сколько, ты говоришь, возов сена? - вдруг прервал Мазепа. - Тысячу? Я тебе что говорил? Чтоб сена как можно больше. Ты что ж это, а?
- Да, пане гетман, - испуганно пролепетал управляющий, - плохие травы нынешний год, негде косить.
- Я тебя выкошу так, что тебе и сидеть не на чем будет, - грозно свел брови гетман.
- Хорошо, будет сделано, пане гетман, у мужиков возьмем.
- Как знаешь, не мое дело, - махнул рукой гетман. - Читай дальше.
Мазепа опять погрузился в раздумье. Не может он чувствовать себя спокойно, пока живы сторонники бывшего гетмана Самойловича. Приходилось действовать хитро и тонко. Ломиковский составил донос на Леонтия Полуботка, будто тот сговаривается с татарами. Нелегко было и с женихом дочери Самойловича Юрием Четвертинским, который жил в Москве и мог в любой момент быстрее самого гетмана дойти до царицы, к тому же у Юрия был довольно влиятельный дядя, митрополит Гедеон. Иногда приходилось скрывать свои мысли от самых близких. Димитрию Раичу гетман в знак милости подарил село Березань, а Войке Сербину - Подлинное, хотя в то же самое время написал письмо в Москву о том, что эти люди нежелательны для государства и будто бы "имеют замыслы измены".
Но и эти опасности миновали. "Все они в Сибири медведей пасут", - криво усмехнулся своим мыслям гетман. Были и другие - добрые вести. Вот хотя бы письмо от Голицына, где он сообщал о попе-расстриге из Путивля, который доносил в Москву, будто Мазепа покупает земли в Польше и дружит с поляками; конечно, ни царица, ни он, Голицын, нисколько не верят этим доносам и их отношение к гетману не изменилось…
Джура доложил Мазепе, что Палий и Искра просят у него свидания. Мазепа удивленно поднял голову и заерзал в кресле.
- А этих зачем нелегкая… - начал было он, но осекся на полуслове. - Добре, иди проси их, - кивнул он джуре.
Быстрицкий прервал доклад и вышел. В дверях он почти столкнулся с Палием и Искрой, неторопливо входившими в приемную. Мазепа хотя и растерялся несколько, но не подал виду. Он медленно поднялся навстречу гостям, изобразив радостную улыбку на лице, и заговорил дружеским, чуть снисходительным тоном:
- Очень, очень рад, друг Семен, давно я тебя не видел, да и ты, Захарий, что-то не наведываешься. Извините, что так принимаю, по-домашнему, - гетман провел рукой сверху вниз по своей одежде. Турецкий халат свободно облегал его ладно скроенную фигуру, из-под халата выглядывали шелковые шаровары, заправленные в бархатные, усеянные звездочками сапоги. На голове красовалась голубая феска.
- Да садитесь, - пододвинул им кресла Мазепа. - Рассказывайте, что у вас нового, как житье-бытье, давно ли из родного сечевого дома?
- Я уж и забыл, когда сечевой кулеш ел, - ответил Палий. - Как говорил Сирко, тесно мне там, не сидится, потому и ношусь, как дубовый лист, по Правобережью.
- Был у меня вчера посланец от Григория Сагайдачного. Не пойму, чего волнуются запорожцы, видать, опротивел им тот кулеш, - бросил Мазепа.
- А что случилось? - как бы равнодушно спросил Искра.
- Да я пригласил из Москвы фортификатора Косачева строить крепость: есть слухи, что татары неспокойны. Тот и построил одну такую для препоны татарам, Ново-Богородской зовется, а сечевики подумали, что это против них, И пошло…
- Это та, что напротив Сечи? - спросил Палий и незаметно наступил на ногу Искре, хорошо зная, что гетман старается прибрать к рукам запорожцев.
Мазепа не ответил. Наступила минута молчанья.
- Рассказывай, Семен, как живешь?
- Какая там жизнь? Отживаю, а не живу. Как перекати-поле по ветру болтаюсь, старость подходит, пора и про свои угол подумать, Опротивели мне все эти турбации, осесть думаю,
Мазепа едва не крикнул "где?", но во-время сдержался. Разные мысли зароились в голове гетмана, - он давно побаивался Палия. Хорошо бы переманить его на свою сторону, да страшновато, - не вышло бы смуты. Больше всего Мазепа опасался, как бы Палий не осел в Сечи. Разве не хотели уже однажды сечевики выбрать его кошевым и не выбрали только потому, что Палий был тогда еще молод, а это противоречило казацким обычаям?
- А где же ты думаешь себе место облюбовать? - все-таки не выдержал, спросил Мазепа. - Не у зятя ли, часом?
Палий решил говорить напрямик:
- Нет, на Правобережье. Я уже привык к руинам, там думаю и век свой дожить.
У Мазепы радостно заискрились глаза, - лучшего он и желать не мог.
- Хорошо ты решил, только с татарами немного придется царапаться, да не тебе их бояться.
- То правда. Я сам подумываю про то, как бы их загнать подальше. Об этом и к тебе приехали поговорить. Искра тоже решил селиться где-нибудь рядом, так не будешь ли ты, пане гетман, против, если мы заберем туда свои полки? Без казаков там не удержишься.
Мазепе новость не понравилась, но он согласился и на это:
- Берите, разве я перечу? "Что так - Семен, что этак - Семен"… - И, довольный своей шуткой, засмеялся.
- И еще одно, Иван Степанович. Может, какой-нибудь десяток левобережцев перейдет, так не обессудь, то не наша вина.
Это гетману было совсем не по душе, однако пришлось и с этим примириться.
- Добре, панове, что тут говорить - и то Украина, и это Украина. Сегодня там, а завтра, даст бог, и вместе будем, Правда? - обратился он к Палию и Искре. - Плачет ненька Украина по руинам, ой, как плачет!
- Ну, не будем тебе мешать, - поднялся Палий.
- Вы мне не мешаете, на сегодня я, кажется, все закончил. А вы оставайтесь-ка со мной, побудем на крестинах у Кочубея. Я там за отца крестного. Хоть погуляем… За делами, чорт их дери, некогда и чарку перекинуть.
- Останемся, Семен, куда спешить, - поддержал Искра.
- И то правда, - согласился Палий и подумал: "Неплохо будет разузнать, как генеральная старшина настроена".
- Подождите, я переоденусь, - бросил на ходу Мазепа.
- Искра расстегнул ворот рубахи, вытер платком шею.
- Ох, и хитрый же бес! - полушепотом заговорил он. - Скользкий, как вьюн.
- А с крепостью он ловко придумал. Еще полдесятка таких поставит - и заарканит запорожцев.
- Как бы не так! Не такие уж дураки запорожцы, они вот-вот и эту сроют.
Минут через двадцать они втроем вышли во двор. У ворот кто-то шумел. Слуга, который впускал Палия и Искру, грубо выталкивал со двора какого-то человека. Человек упирался, ругал слугу и требовал пропустить его к гетману.
- Погоди! - крикнул Мазепа слуге. - Чего тебе?
К ним подошел худощавый человек, не то казак, не то крестьянин, и, сняв шапку, низко поклонялся гетману:
- К вашей милости, пане гетман, от самых Лубен к вам пробился.
- Быстрее, мне некогда, - перебил Мазепа, но, поглядев на Палия и Искру, добавил мягче: - Рассказывай, а то видишь - тороплюсь.
- Пришел искать правды у пана гетмана. Из Лубен я, там и жена с детьми осталась. Была у меня земля, перебивался от урожая до урожая, а теперь хоть поводырем к слепцам иди. Не хватило прошлый год денег, нужда такая - где их добудешь? Я сено возил пану генеральному есаулу Гамалие, и вот попутал нечистый, возьми и попроси одолжить. А пан есаул и говорит: "Дай мне в аренду на год землю твою, за это я тебя выручу, долг ждать буду, пока деньгами не обзаведешься". Я и оставил в залог свою землю, а когда пришло время платить, попросил подождать еще недельку, пока скотину придам. Так Гамалия не то что не захотел ждать, а заставил написать купчую, и я теперь без земли остался.
- Почему до сих пор не запрягают, долго там будут чухаться? - нетерпеливо крикнул слуге Мазепа. Потом посполитому, что стоял простоволосый и мял в руках шапку: - Завтра придешь и все выскажешь.
- Нет, Иван Степанович, давай дослушаем до конца, - сдержанно, но твердо сказал Палий. И к посполитому: - Говори.