- Тьфу, чорт! Чуть лоб не расшиб, - выругался какой-то казак.
- Микита все богатеет. Вон какие стены вывел! - пошутил Палий.
Он постучал в тяжелые дубовые, в три щита, ворота. Во дворе бешено залаяли собаки. В воротах осторожно открылось маленькое оконце.
- Свои, открывай, не то на приступ пойдем! - весело проговорил Палий, слезая с коня. - Забогател - и друзей не признаешь!
- Вот так свои - на приступ сбираются итти! - раздался в ответ сильный женский голос. - Хоть лбы разбейте - не открою.
- Открывай, Федосья, Это я, Палий.
- Семен!
Ворота распахнулись, и навстречу выбежала высокая дородная женщина. Она схватила Палия за руку, подалась вперед и на мгновение заколебалась, но Палий привлек ее к себе.
- Челом, челом тебе, хозяйка, - заговорил он, выпуская женщину из объятий. - О, да ты все молодеешь!
- Где уж мне молодеть, - в тон ему откликнулась женщина. - Мне с тобой не равняться, вон как усы подкрутил! А целуешь, вроде парубок…
- Потому что жениться надумал, - засмеялся Палий. - А чего это Микита не встречает? Иль не рад гостям?
- Нету уже Микиты, - сразу помрачнела женщина. - Второй год как помер, разве ты не слыхал?
- Так и не поправился в зимовнике?
- Поправился. Я сама ездила за ним, привезла, выходила. Потом задумал, опять на Сечь податься. Поехал в город купить кой-чего по хозяйству, да на дороге и смерть свою нашел. Порубали татары. Привезла его, а вылечить уже нельзя было. Тебя перед смертью все вспоминал… Да что ж это я стою! Надо вам на ночь устраиваться. Ведите коней пять в дровяник, он сейчас пустой. А вот куда остальных поставить, того и не придумаю, - забеспокоилась хозяйка.
- Мама, а если мы корову перегоним в клуню, а в хлев поставим коней? - сказал молодой статный парень, которого только сейчас заметил Палий.
- А и правда, сынок, так и сделаем.
- Так это ты, Семашко! - удивился Палий. - Прямо не узнать! Гляди, какой вырос! Помнишь, как ты хотел меня за усы подергать?
Паренек смутился и тихо ответил:
- Помню, как вы и на коне меня катали.
- Не забыл! - ласково улыбнулся Палий.
Двор оказался небогатый: хата, два хлева, овин, сарай - и все. Хозяйка пригласила гостей в дом. Один за другим сходились казаки. В хате стало шумно и тесно. Федосья села рядом с Палием на лавке. Она рассказывала ему, как после смерти мужа ей приходилось вести хозяйство одной. Жить было не легко, край обезлюдел. Спасало то, что хутор находился в лесу, далеко от дороги, по которой сновали татары и шляхтичи.
Палий расспрашивал, селятся ли в их местности люди, особенно интересовался тем, что делается в Фастове. Выяснилось, что люди здесь оседают редко. В немногие оставшиеся села вернулись из Польши паны, и все пошло по-старому. Посполитых силой заставляют работать по пять, а то и по шесть дней на барщине. Фастов почти совсем разрушен, осталось всего несколько десятков дворов. Какой-то шляхтич уже успел построить небольшое именье. Крестьяне не хотят его признавать, но он привел отряд рейтар и с их помощью принуждает крестьян отбывать барщину.
- Вот какие наши дела невеселые, - закончила Федосья.
Все, кто был в дате, запечалились, беседа не клеилась. Хозяйка принялась готовить ужин. К столу позвали глухого деда. Он не ушел на Левобережье, когда люди оставили село. "Никуда, - сказал, - я не поеду, не хочу трясти свои старые кости, помру на отцовском дворе". А хату-то сожгли. Старику некуда было деться, Федосья и приютила его. После второй чарки все за ужином оживились, особенно дед; он охотно рассказывал о своем казаковании в старые, как ему казалось, добрые времена. Палий с Федосьей вышли на крыльцо.
Поговорили о погоде, об урожае и сами не заметили, как перешли к воспоминаниям. Они были с Левобережья, из одного села.
- А помнишь, как мы косили отаву возле пруда, а ты нам полдник принесла? - спросил Палий.
- Когда ты меня в воду кинул?
Оба рассмеялись.
- Ты потом перестала здороваться со мной.
- Разве только из-за этого? - Федосья посмотрела на Палия, и хоть в темноте не было видно ее глаз, все же Палий опустил голову. - Баламутом был ты.
- Оставим это, - тихо попросил Палий. - Каялся после, да поздно. Я, Федосья, и сейчас ничего не забыл. Сколько лет прошло, будто все давным-давно минуло, а увидел тебя сегодня - и вновь старое вспомнилось. Изменилась ты, а все осталась для меня такой, как была.
Палий умолк. Молчала и Федосья. Слушали, как шумит лес, стряхивая с себя дождевые капли. Вдруг послышался пронзительный крик, за ним жуткий хохот. Федосья невольно прижалась к Палию. Он слегка обнял ее, сказал успокаивающе:
- Сова, а кричит страшно, будто человек.
- Никак не привыкну. Иногда, как начнет плакать или смеяться, так мороз по коже проходит… Ну, пошли, Семен, казаки, верно, спать хотят. - Федосья легонько тронула Семена за плечо и тихо сказала: -Да и тебе надо отдохнуть перед дорогой. А может, останешься хоть на денек?
- Нет, надо ехать! Ну, да я скоро опять здесь буду. Может, и навсегда осяду где-нибудь поблизости. А потом буду просить тебя в мою хату. Как ты, Федосья, согласна со мной жить?
Федосья помолчала, потом сказала тихо:
- Не знаю, Семен.
- Ну ладно. Ты подумай, приеду - скажешь. А теперь пойдем.
Казаки улеглись спать в овине, на сене, а Палию и Самусю Федосья постелила в комнате.
Обоим не спалось. Палий достал кожаный кисет и набил люльку.
- Ну, что ты надумал? - повернулся к Палию Самусь.
- Оселяться будем. Гляжу я на все, и сердце кровью обливается. Нельзя такого терпеть. Мы вернемся сюда. Вышибем из Фастова панов, чтоб аж перья с них полетели, не дадим панам измываться над нашим народом. Ты рядом отаборишься, в Богуславе. Правильно?
Самусь увидел, как при свете люльки блеснули глаза Палия.
- А с кем же ты думаешь здесь осесть? - спросил он.
- Для начала приведу свой полк. Пойдет со мной и кое-кто из левобережных полков, а там начнут слетаться орлята в родное гнездо.
- Да, с Левобережья за тобой пойдет немало людей, однако что Мазепа запоет?
- Про то не ведаю. Потому завтра к нему подамся. Может, как-нибудь и окручу его. Лишь бы осесть, а там…
- А если не ехать к Мазепе, ведь эта земля по договору принадлежит Польше? Сам король Ян Собесский дал нам с тобой право заселять пустые земли и набирать полки.
- Как бы не так! - пыхнул люлькой Палий. - Неужто ты веришь в лживые письма польского короля, которые он писал нам после того, как мы взяли Вену? Знай: то хитрый дьявол. Он подбивает набирать полки, ему это наруку. Будет сидеть за нашей спиной, как у Христа за пазухой, а мы с татарами друг другу чубы драть станем за его здравие. А как только чуть-чуть поутихнет, так и сунутся сюда панки и князьки из Польши. Да и свои найдутся не лучшие, как грибы после дождя повырастут, и опять народ застонет.
- Та-ак, - протянул Самусь, - теперь я понимаю, на что надежду имеешь. А только подаст ли Москва нам руку?
- Подаст, непременно подаст, - решительно продолжал Палий. - Хмеля приняли, и нас примут. Свои же мы. Сам посуди: испокон веков вместе жили, веры одной, против врага всегда плечом к плечу вставали, потому, что и враг у них всегда был тот же, что и у нас. Верь, придет время, когда Украина вся соединится, и Днепр будет рекой, а не границей, что людей наших разделяет. А кто поможет мост через Днепр перебросить? Татары? Шляхта польская? Ну вот, ты сам смеешься. Аркан и кнут несут они нам. Только русские люди помогут нам соединить оба берега Днепра. Поставим вместе с донцами на юге заслон против татар или совсем их из Крыма вышибем. Со шляхтой тоже разговор короткий. Знаешь, смотреть жутко - пустошь сейчас кругом. До чего дошло: люди хлеб боятся сеять. Стонет народ, хуже скотов живет. Сосчитай, кто только на его шее не сидит: шляхта, старшина, судья, немец-прибыльщик - всех не перечесть. И нет ему жизни, нет доли ему.
Палий умолк, раскуривая люльку.
- Теперь ты понимаешь, почему я выбрал Фастов? - спросил он тихо. - Отсюда легче всего связь держать с Москвой. Сноситься придется через Киев, а еще вернее - через Мазепу. Пока еще не след трогать этого батуринского панка: может, он и сам к нам с добром пойдет. Говорят, разум приходит с опытом, а у него опыта - дай боже. Тебе, я думаю, нужно завтра ехать в Польшу, напишем письмо королю. Сам король назначил тебя наказным гетманом, так хоть раз воспользуйся этим званием. Только, гляди, осторожнее. Постарайся выведать у Фальбовского или Пассека, чем паны дышат, разузнай все о Мазепе, потому что Фальбовский и Пассек давние его вороги.
Ведь это Фальбовский крепко угостил Мазепу нагайками, когда застал его у своей жинки, а потом голого привязал к напуганному коню и пустил по лесу…
Помолчав некоторое время, Палий добавил:
- Чует мое сердце: Мазепа скоро с королем снюхается. Вот мы и должны про то досконально знать. Мазепина шляхетская душа не дает ему до конца разорвать с королем. Не любит гетман простого казака. Сейчас Мазепа заодно с Голицыным - одного поля ягоды. За Голицыным Софья стоит. Но кажется мне, не прочно ее правление. Подрастают царевичи, кто-то из них скинет с трона Софью. Ну довольно, завтра про все уговоримся точнее. Спи.
Некоторое время лежали молча. Самусю не спалось. Он опять тронул Палия за плечо.
- Семен, послушай, что я хочу тебя спросить.
- Говори.
- Вот видишь, сколько мы с тобой вместе, а я и не знаю, почему тебя называют Палием. Разным наговорам не верю.