Третий год промчался еще незаметнее. Не ученики, а штурманы слушали курсы океанографии, метеорологии, железного судостроения, товароведения, знакомились с теорией судовых машин и механизмов, решали сложнейшие задачи по астрономии и навигации, изучали методы вождения кораблей по дуге большого круга, маневрирования в области циклона. И, наконец, весной 1899 года - последний государственный экзамен.
Сдавали этот экзамен в Поти. Здесь Седов получил свой диплом.
По всем предметам круглое "пять". Отличный диплом! Дает право водить суда по всем морям мира!
Но "Труд" не плавал по мировым путям. Он перевозил керосин из Батуми в Ростов и Мариуполь, а в зимнее время, когда Азовское море покрывалось льдом, доставлял тот же керосин в Феодосию и Евпаторию. Перейти на другой пароход Седов не мог, пока не отработает долга.
Наконец, удалось ему получить новое место - старшим помощником на пароходе "Султан".
Случилось, что капитан этого парохода в первый же рейс заболел. Седову пришлось принять от него судовые документы и отправиться в рейс из Феодосии в Батуми в качестве временного командира
По пути "Султан" попал в шторм. Больше четырех суток он боролся с волнами и встречным ветром. В первые два дня молодой капитан не опасался: судно небольшое, но крепкое, водоотливные механизмы в порядке. Иногда, посылая рулевого взглянуть на лаг , он с удовольствием становился за штурвал. Любуясь вспененным морем, следил, как море посылало в атаку одну волну за другой.
Вот крутая девятая волна. Высокий "Султан" ее не боится. Вздрагивая и тяжело кренясь на борт, он взбирается на вершину подвижной горы и тотчас катится в бездну. Пароход врезается носом в пенистый гребень новой волны. Весь корпус вздрагивает. Глухо, замедленным ритмом стучит машина. Но она сильна. "Султан" прорезает вершину волны. Потоки воды несутся через полубак на палубу, туча брызг свирепо хлещет через мостик. Хорошо! Какой восторг ощущать покорность огромной машины! Она, как живой организм, послушна слабому движению руки, положенной на румпель. Это не машина борется со свирепой стихией, а ты, капитан!
На третий день буря разбушевалась во всю силу. Цилиндры работали на полном давлении пара, но пароход почти не двигался вперед. Когда порывы ветра усиливались, "Султан" не слушался руля: его несло назад. В упоении борьбы с разбушевавшимся морем Седов почти не покидал поста наверху. На его глазах волны поломали поручни с левого борта, затем снесли один из трапов на капитанском мостике и ящик со спасательными поясами.
В конце четвертого дня, уже в виду Батуми, механик доложил, что угля осталось немного, запасы пресной воды кончились утром. Седов приказал вызвать всех наверх делать плавучий якорь. Из нескольких бревен команда связала крестовину. Обтянув ее парусиной, опустили с канатом и дреком за борт. "Султан", удерживаемый плавучим якорем, стал медленно дрейфовать по ветру. Машину остановили. Берег опять потерялся из виду.
Через сутки шторм прекратился. Разобрали якорь, подняли пары. "Султан" приблизился к берегу.
Когда он медленно входил в Батумский порт, в топках догорали последние лопаты мелкого угля и бревна от плавучего якоря. Винт еле вращался.
Владелец "Султана" находился в это время в Батуми. Телеграф в дни норд-оста приносил известия о гибели и сильных авариях больших пароходов. Купец с минуты на минуту ждал вести о крушении своего "Султана", который попал в шторм с маленьким запасом угля и - хуже всего - без капитана. Его заменяет молоденький помощник, недавно со школьной скамьи. Немудрено, что он не справится с такой ужасной бурей!
Увидев свой пароход целым, почти без повреждений, владелец чуть не сошел с ума от радости. Конечно, он переменил мнение о молодом моряке, сумевшем в такую бурю довести судно до порта.
На штурманском дипломе Седова появилась надпись:
"Означенный Георгий Седов, по договору с судовладельцем Серадиадисом, вступил в командование пароходом "Султан", приписанным к Батумскому порту. 20 февраля отошел от порта, командуя этим судном, по назначению Константинополь-порт".
Глава VII
ГОРОД У ТРЕТЬЕГО МОРЯ
Первый самостоятельный рейс для молодого капитана - всегда событие, воспоминание о котором остается на всю жизнь.
Вероятно, поэтому Седов с особенной охотой рассказывал, как он вел "Султан" из Батуми в Константинополь.
К Босфору подошли перед утром, как рекомендует лоция. Берег открылся в такой момент рассвета, когда огни маяков тускнеют в лучах зари и очертаний маячных башен еще не рассмотреть.
По-настоящему следовало бы выждать полного рассвета. Но капитан шел к берегу уверенно: ночью он определялся по звездам, ошибки быть не должно. И в самом деле, как только стало сильнее светать, на неясном еще берегу смутно обозначились какие-то большие маяки.
Теперь быть начеку! Не ошибиться, как случается с невнимательными капитанами, не завести бы судно в "Ложный Босфор", не оказаться вместо пролива на камнях около Таркоса… Нет, все хорошо. Заря пылает, маяки рисуются совсем отчетливо. Ясно видны все босфорские башни. Две из них - очевидно, Румели-Фенер, а отдельно на азиатском берегу - Анатоли-Фенер. Вот берег раздвигается, как театральная декорация, между мысами - даль спокойной воды. "Султан" - в проливе.
- Чуть право… Еще немного… Еще правей… Одерживай… Так держать! - командует капитан рулевому и чувствует прилив восторга: "Вот он, Босфор, ворота в дальние моря и океаны!"
Но - внимание, внимание! Теперь не прозевать опасностей у берега: вблизи мысов прижимное течение.
А взгляд невольно задерживается на панораме берега, залитого светом восходящего солнца. Какая красота! Оба берега пестрят зелеными рощами, вокруг маленьких домиков белорозовые пятна цветущих миндальных садов. Крутые каменистые склоны разделены светлыми изгибами тропинок и дорог. Нет, не смотреть по сторонам! Тут должно быть еще одно опасное место. Да, вот она, подводная банка с мутной водой.
- Не сдавайся лево, рулевой!
Эти домики - вероятно, Фили-Бурну, а за ними - Анатоли-Кавак, - там, где развалины средневековой крепости с зеленой от времени башней. Всюду деревушки и дачи.
- Уже в Босфоре? - слышится голос.
Седов оборачивается. Это хозяин, толстый Серадиадис, вышел на палубу. Он в туфлях и в засаленном жилете. Поеживаясь от утреннего холодка, грек тянет из жилета золотые часы, смотрит на стрелки и по сторонам.
- Давно в проливе? - любопытствует хозяин.
- Скоро Буюк-Дере, - отвечает Седов так, как будто плавал по Босфору десятки раз.
И в самом деле кажется ему, что изгибы этих берегов знакомы с детства, с тех пор, как слушал рассказы постояльца-матроса и читал приложенное к старинной книжке наставление "Как проходить Боспорским проливом и Геллеспонтом". И даже эти полированные, словно игрушки, лодочки, как будто где-то видел: быть может, в толстой фроловской книге?.. Серадиадис объясняет: такие лодочки называют здесь "сандал", а вот те, побольше - "магуна". Но капитан уже не слушает. Он подносит к глазам бинокль: на берегу сигнальная мачта с флагом. Бухточка, много судов, желтое полотнище на мачте! Конечно, это Буюк-Дере. Тут карантин.
- Стоп машина!
С грохотом несётся из клюза якорная цепь. От берега бежит весь застланный коврами катерок, кормовой флаг на нем с полумесяцем. На "Султане" спущен парадный трап. По нему важно взбираются три турка в мундирах, с галунами, смуглые, с фесками на бритых головах.
- Where is the captain? -слышится неясно Седову
- I am the captain -весело отвечает он, но дальше не знает, что сказать.
- О, such young! -смеется смуглый человек, жмет руку и начинает быстро-быстро тараторить по-английски. Понять невозможно.
Выручает Серадиадис. Он говорит с приезжими по-турецки, переводит капитану просьбу предъявить судовые документы, списки команды и - для врачебного осмотра - выстроить всех людей на палубе. Турки мельком осматривают матросов, перелистывают документы, спрашивают о контрабанде.
Тогда Серадиадис ведет чиновников в свою каюту, открывает бутылку рома, роскошную коробку шоколадных конфет и предлагает русских папирос. В разговоре все чаще различает капитан знакомое слово "бакшиш". В конце концов чиновники получают от Серадиадиса какие-то деньги, треплют его и молодого капитана по плечу, скалят зубы и говорят: "Русс карашо". Зайдя еще по пути в навигационную рубку, чтобы показать на карте место стоянки в Золотом Роге, турки садятся на катер, машут рукой.
- Можно идти!
Пока грохочет брашпиль, выбирая якорь, молодой капитан напряженно вспоминает, что еще нужно сделать, когда приходишь в иностранный порт. Не показать бы чем-нибудь своей неопытности! Он берется за ручку машинного телеграфа, командует:
- Малый вперед!
Берега теперь - сплошное селение. В голубоватой воде пролива повторены тесно сдвинутые группы домов, загородные виллы, мечети с тонкими минаретами, кипарисовые рощи на кладбищах. За узким местом пролива, где оба берега перегорожены старинной стеной, пролив внезапно расширяется. Вдали - гладь Мраморного моря, а направо…