Догадка прожгла Андрею мозг: "Гундор свалился в реку и зацепился за сеть!" Он нырнул. Хотя вода была не очень прозрачна, всё равно ему удалось разглядеть его тело. Подплыв. Андрей убедился в своей правоте. Нож оказался у него на поясе. Распутать волокушу было невозможно, так как казак запутался в ней руками и ногами. Нож быстро помог освободить бедолагу. Вытащив на берег, он поднял его за ноги. Изо рта и носа побежала вода. Положив на землю, Андрей несколько раз нажал грудную клетку. Так поступали у них на Клязьме. Гундор задышал. Когда отдышался, с трудом поднялся, тупым взглядом посмотрел на Андрея, махнул рукой и, сделав несколько шагов, свалился. Андрей, убедившись, что он жив, поднялся на поляну, взяв с колымаги Кожину, бросил её под куст и завалился спать.
Наутро, когда Андрей проснулся, он нашёл брудастого около гундора. Тот, подложив руки под голову, сладко спал. Брудастый никак не мог понять, отчего же руки и ноги гундора повязаны частями волокуши.
- Ты глянь, - сказал брудастый подошедшему Андрею и потряс частью волокуши на ноге гундора, - что это?
Андрей рассказал, как ему пришлось спасать утопавшего казака. Брудастый выслушал спокойно, только заметил:
- Он быстро наладит.
Когда брудастый рассказывал гундору о происшедшем, он только часто моргал да потирал свою черепушку, силясь вспомнить, а так ли это было. Потом гундор куда-то исчез. Андрей не знал, что делать, и поглядел на брудастого. А тот развалился, подложив под голову полено, и глядел в голубое небо. Кроме солнца да необозримой голубизны там ничего не было, даже курганники и те куда-то запропастились. Он постарался заснуть.
Гундор появился, держа руку за спиной. Подойдя к Андрею, он легко ногой толкнул его под бок.
- Эй, - проговорил он.
Андрей открыл глаза. Гундор поманил его пальцем. Андрей поднялся.
- Чё надо? - позёвывая, спросил он.
Вместо ответа гундор протянул ему нож. И какой! Широкое лезвие с канавкой, тёмно-серый цвет говорил знатоку, что это очень хорошая сталь, да и работа знатная. Рукоять была инкрустирована золотом, а на конце вделан огромный бриллиант. Даже непросвещённому человеку была понятна его огромная стоимость.
- На, - коротко прогундосил хозяин, - бери.
Андрей взял его в руки, посмотрел и протянул назад.
- Нет, - он покачал головой, - если ты даёшь его мне за то, что я тебя... - он не стал говорить, что спас, - это не по-казацки.
Гундор посмотрел по сторонам, увидел бревно и потянул к нему за рукав Андрея.
Они сели, и гундор рассказал о своей жизни. Был он, как и его отец, смердом. У них был свой кусок земли, который кормил и одевал их. У смердов, не как у князей да бояр, которые женили детей по выгоде. Ему понравилась дочь такого же смерда, только из другой деревни. Большие, смеющиеся таза, доброе, ласковое лицо. Сыграли свадьбу. В положенное время родился сын. Радость в семье была неописуемой. Но надо же было так случиться, что в их местах охотился князь. Он повстречал его жену. Та запала ему в душу. Недолго думая, он послал своих людей, те схватили и привели её к князю. Когда она ему надоела, он выгнал её на улицу. Она пришла домой и всё рассказала. А наутро одежду жены нашли на берегу реки.
Глубокое горе вошло ему в душу. Тёмной ночью он направился к княжеским хоромам. Но его схватила стража, сильно избила. С той поры он стал гундосить. Отлежавшись, он всё же выполнил задуманное. Бросив мясо собакам, обложил дом соломой, а потом, подперев дверь, поджёг её. После этой мести и бежал сюда, на Дон. Но у него остался сын. И он не знает, что с ним. Да и никогда не узнает. То, что сделал Андрей, напомнило ему о сыне.
- И я дарю тебе нож в память о своём сыне. Возьми, не обижай старого казака. Я его честно добыл в походе, сняв с пояса поверженного мной одного татарского хана.
- Бери, - раздался за спиной голос брудастого, - коль дают. Дай ему малую отраду.
Андрей замялся. Брудастый взял кинжал у гундора и подвесил его к поясу Андрея.
- Да пусть он будет хранителем твоей жизни, - сказав, перекрестил Андрея. - Храни тя Бог!
Кош нельзя было узнать. Когда они покидали его, там царило безмятежное спокойствие. А вернулись к кипящему "казану". Нарядные казаки гордо вышагивали друг перед другом. Сразу можно было понять, что вернулся атаман с хорошим дуваном.
Всё страшное для них осталось позади: звериные норы, густые камыши и болотистые плавни со змеями, с чёрными пауками мармуками, тарантулами, не говоря о слепнях и мошках. Нет больше и ожидания удобного момента для нападения или хоронения от явной силы противника. Всё позади, всё вновь впереди. Но когда это будет! А сегодня все те, кто остался жив, помолились иконе Покрова Пресвятой Богородицы, этой надёжной защитницы казаков, чтобы глубоко ей поклониться, отблагодарив дорогими подарками её за помощь и поддержку. А после молитвы казаки пошли на сборище. Об этом известили звуки медного круга.
Услышав монотонные удары, Андрей, помогавший разгружать колымагу, вопросительно глянул на гундора. Тот, встряхивая мешок с вяленой рыбой, прогундосил:
- Атаман с походу вернулся. На круг сбирают. Как бы не судить кого будуть.
Андрей, оттащив последний бочонок в хранилище, поддёрнул порты и спросил:
- Я пойду?
Гундор кивнул головой, добавив:
- И мы сейчас пойдём.
Андрей торопился, думая, что, если вернулся атаман, значит вернулся и Митяй.
Когда Андрей пришёл к месту, где должен был проходить круг, казаков там было видимо-невидимо. И сколько он ни искал, Митяя так и не встретил. Заметив, что говор стихает, он понял - вот-вот начнётся круг. И это остановило его поиски. Радости на душе не было. И вдруг кто-то легонько ударил его по плечу. Он оглянулся. Но сзади стоял старый усатый казак, который глядел совсем в другую сторону. Полный недоумения, он даже подумал: "Неуж показалось?" Но тут по другому плечу его опять ударили. Он резко повернулся и не поверил своим глазам:
- Митяй!
Они обнялись. Митяй сильно поморщился, ибо его левая рука получила сабельный удар. Хотя тот прошёлся скользя и это спасло руку, но боль от этого не убавилась. Митяй начал рассказывать, что да как, но на них зашипели:
- Тихо, вы! Атаман!
Казаки снимают шапки. Атаман с есаулами и дьяком выходят на середину. Они тоже снимают головные уборы и кланяются на четыре стороны. Атаман сделал шаг вперёд, кашлянул в кулак и заговорил:
- Друзеки мои верные! Молодцы знатны! Отблагодарим же спасительницу нашу, помогшую нам победить силу вражу! - и он затянул, повернувшись на восток, а за ним весь круг: - "Богородице Дево, радуйся. Благодатная Марие, Господь с тобою: благословенна ты в жёнах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших".
Атаман, как и весь круг, трижды перекрестился, низко кланяясь. И вновь обратился к казакам:
- Помянем и тех, чьи головы остались на земле вражьей. Все ж они были казаки добры. Светлая им память.
Все хором повторили эти слова и опять крестились. Выждав, атаман продолжил:
- Думаю, настала пора вновь звать рязанских купцов. Нам есть что им предложить: какие табуны гуляют, да и дуван наш не беден. Пусть, как заведено, везут хлеб, оружие, одежду.
Из толпы пробрался к центру немолодой рослый казак. Шёл он степенно, важно, кося глазами на казаков. Одет не хуже атамана - что сапоги, кафтан, кобур. Подойдя, расправил усы и проговорил:
- Мысля моя: звать и купцов московских. Деньга у их есть и товар хороший, - сказав, ещё раз пробежался рукой по усам и так же важно направился на место.
Криками да шапками поддержали казаки своего товарища. Атаман согласно кивнул.
- У кого ещё чё есть? - атаман пробежался глазами по кругу.
Но молчала казацкая вольница.
- Есть у меня, - глухо сказал атаман.
И все поняли, что сейчас и будет самое важное. И не обманулись, поняв это с первых слов атамана.
- Как будем жить, друзи? Будем ли рушить обычаи отцов и дедов наших? - он глядит на казаков.
- В чём дело, атаман?
- Да, в чём дело? - зашумела толпа.
Атаман поднял руку:
- Не нами заведено было: в походе каплюнник не лучше любого отладчика.
- Верно! Верно! - заорала толпа, поняв, куда клонит атаман.
- Так будем блюсти наши старые законы? - спрашивает атаман.
- Будем, будем, - ревут казаки.
- Кажи, кто? - сквозь рёв слышится голос.
Атаман повернулся к есаулу:
- Приведи!
Вскоре появляются с обнажёнными саблями казаки, а между ними средних лет казак. Голова его низко опущена. Рубаха до пупа разорвана. Видна волосатая грудь и поблескивает крестик. Стража останавливается в нескольких шагах от атамана и расступается. Атаман подходит к казаку, за подбородок поднял его голову.
- А ну смотри в их очи! - потребовал он.
Казак валится на колени:
- Друзи! Братцы! Простите Христа ради!
- Ещё Христа вспоминаешь, - к нему подскочил какой-то казак и сорвал крест. - нет ему пощады! - кричит он, обращаясь к толпе.
- Нет! - орёт толпа.
- Кий ему! Кий! До смерти!
Казак бьёт себя в грудь:
- Простите, ради Христа простите, бес попутал.
По его щекам текут слёзы. Казак, сорвавший крест, презрительно смотрит на него:
- Будь хоть сейчас казаком!
Толпа ахнула. Человек словно очнулся. Он поднялся на ноги, глядя исподлобья, обвёл казацкие ряды.
- Готов принять от вас смерть! - хоть и подрагивал его голос, но всё же сказал он эти слова твёрдо.
- Увести в яму, - приказал атаман и добавил: - приговор исполним завтра!