Оба эти гостя не могли, по мнению Николая Герасимовича, быть причиной такой странной и резкой перемены в Маргарите Николаевне.
Время шло, не принося разрешения этого, мучившего Савина вопроса.
Строева продолжала ходить, как опущенная в воду.
На беду, Николаю Герасимовичу пришлось в то время часто ездить в Тулу, что при его душевном настроении было для него острым ножом.
Но Серединское он застраховал в Российском Страховом Обществе через тульского агента господина Марцелова, дом с обстановкой за 20 000, отдельно от него каменный флигель в 6000 и смешанные постройки в 4000 рублей, и Савину приходилось через него хлопотать об ускорении выдачи премии.
Агент сообщил в Петербург, откуда на место пожара прислали инспектора, который и определил убыток в 16 000 рублей, и деньги наконец были выданы.
Покончив с этим делом, Савин оставался безвыездно в Рудневе и, в конце концов, после многих расспросов, добился, чтобы Маргарита Николаевна заговорила, не ограничиваясь, как прежде, на все его вопросы: "что с ней?" - ответами: "ничего".
- Как мне не быть в отчаянии, когда я получила сведения, что мой муж узнал мое и твое местопребывание и, конечно, не замедлит приехать в Руднево, чтобы тебя засадить, а мне начать делать новые скандалы. Я каждый день трясусь и жду его. Это не жизнь, а каторга! - заплакала она.
- Кто сказал тебе это?
- Я слышала в Туле, что он там был.
Это была правда, и Николай Герасимович молча опустил голову.
- Лучше всего, чтобы от него навсегда избавиться, продать Руднево, что в нем - оно совершенно бездоходное, положить деньги в банк, а самим уехать за границу.
Савин очень любил Руднево, но еще более любил Строеву, а потому, после некоторого колебания, заметил:
- Что же, продадим, пожалуй, и поедем.
Лицо Маргариты Николаевны прояснилось.
- Ищи же скорее покупателей.
Николай Герасимович, довольный, что увидал ее улыбающейся, совершенно растаял.
Продажа Руднева была решена.
XII
ПО-ПРИЯТЕЛЬСКИ
Руднево, как мы уже знаем, было прекрасное имение, живописно расположенное близ губернского города и железной дороги.
Николай Герасимович назначил сравнительно недорогую цену, а потому в покупателях недостатка не было.
В числе их была и княгиня Оболенская, которая, увидав Руднево, положительно влюбилась в него.
Ей и решил продать Савин имение за 85 000 рублей.
Дело было окончено в два слова.
Маргарите Николаевне Строевой, как юридической владелице имения, пришлось ехать в город совершать купчую крепость.
В это время в Рудневе снова гостили де Грене и Тонелли.
Они тоже поехали вместе с Савиным и Строевой в Тулу, чтобы оттуда прямо проехать в Москву.
Купчую совершили.
Княгиня уплатила все деньги сполна нотариусу, который передал их Маргарите Николаевне, как владелице проданного имения.
В тот же вечер княгиня Оболенская, де Грене и Тонелли собрались ехать в Москву.
- И я поеду с вами! - заявила Строева двум последним.
- Куда ты, Муся, поедешь? - возразил Николай Герасимович. - Нам необходимо еще окончить дела в Рудневе, распустить людей.
- Но, Котик, - так звала Маргарита Николаевна Савина в ласковые минуты, - ты можешь это сделать один, зачем мне трястись опять на лошадях столько верст туда и обратно… - заметила молодая женщина.
- Это правда, но в таком случае, я все-таки провожу тебя до Москвы, устрою тебя там и вернусь в Руднево.
- Лишняя потеря времени… - недовольным тоном сказала Строева. - Зачем это?
Но Савин боялся отпустить ее одну по железной дороге с такой крупной суммой денег и настоял на своем, несмотря на то, что видел, что ей это неприятно.
Почему? - он не задавал себе этого вопроса.
Из Тулы они выехали поездом, отходившим в час ночи и прибывавшим в Москву в восемь утра.
Княгиня и Маргарита Николаевна улеглись в дамском купе, Николай же Герасимович, де Грене и Тонелли в общем вагоне первого класса.
Сильно утомленный, разбитый и нравственно и физически за последние дни, Савин скоро заснул и проснулся лишь под Москвой, когда кондуктор пришел отбирать билеты.
Поезд уже миновал Люблино и подъезжал к Москве.
Приятели Николая Герасимовича давно бодрствовали, и он, поздоровавшись с ними, прошел проведать дам.
Но, к удивлению, в дамском купе он нашел одну княгиню Оболенскую.
- À где же Маргарита Николаевна? - спросил он.
- Не знаю… M-me Строева еще ночью перешла в другое купе.
Сердце Савина сжалось каким-то тяжелым предчувствием. Он бросился в другие вагоны, но, пройдя насквозь весь поезд, не нашел Строевой.
Она исчезла.
Де Грене и Тонелли казались также пораженными этим странным приключением.
- Она выходила на площадку, ее могли убить, ограбить и сбросить с поезда… - с волнением делал страшное предположение Николай Герасимович.
Француз и итальянец печально молчали, как бы подтверждая возможность высказанного Савиным.
Начались расспросы поездной прислуги, которые ничего не дали, и один лишь обер-кондуктор заявил, что видел пассажирку с моськой, гулявшую по платформе на станции Серпухов.
По приезде в Москву, Савин тотчас послал на все станции телеграммы.
Встревоженный до крайности, он направился в гостиницу "Славянский Базар", где всегда останавливался и где надеялся найти, быть может, телеграмму от Строевой, разъясняющую ее исчезновение.
Надежда была слабая - но была.
По приезде Николая Герасимовича в гостиницу она разрушилась: никакой телеграммы на его имя получено не было.
Мысли Савина окончательно спутались.
Предположение об убийстве и грабеже, сделанное им сгоряча, он откинул, так как труп был бы несомненно найден на полотне железной дороги, о чем было бы известно; оставалось предположить, что Маргарита Николаевна по собственному желанию вышла на станции Серпухов, решив не ехать в Москву.
- Куда же она поехала?
Вот вопрос, который Николай Герасимович стал обсуждать и один, и с заходящим к нему в номер де Грене.
- Не вернулась ли она обратно в Руднево? - сделал он предположение.
- С какой стати, что ей там делать? - заметил де Грене.
- Но куда же она могла деваться?
- Скорее всего она удрала к матери, в Кишинев…
- А, пожалуй, ты прав! - воскликнул Савин. - Она мне, действительно, не раз говорила, что хочет съездить к матери… Но зачем ей было уезжать так… Это с ее стороны поступок… - Николай Герасимович не находил слова, - некрасивый.
- Да, странный… - протянул француз. - Может быть она боялась, что ты ее не отпустишь.
- Пустяки, я сам собирался с нею.
- Вот это-то она, быть может, и нашла неудобным.
По уходе де Грене - это было утром, Савин тотчас же написал остававшемуся в Рудневе Петру, чтобы он рассчитал людей, забрал некоторые вещи из усадьбы и ехал в Москву, где и дожидался бы его в "Славянском Базаре", так как он, Савин, уезжает в Кишинев, куда, по его предположению, уехала Маргарита Николаевна, но оставляет номер за собою.
В письмо Николай Герасимович вложил двести рублей, более чем достаточную сумму для расчета в Рудневе, и отправил письмо на почту, а сам с первым же отходящим поездом уехал по Курской железной дороге.
На всех станциях он расспрашивал, не видал ли кто даму с собачкой.
До Орла никто ему не дал никаких сведений, но на станции Орел Савину сообщили, что с предыдущим почтовым поездом проехала какая-то дама с собачкой, вполне подходящая к его описанию. В Киеве, по добытым им сведениям, дама с собачкой сошла.
Николай Герасимович стал искать ее по городу и наконец на второй день нашел, - дама оказалась, хотя молоденькая и хорошенькая, но ему совершенно незнакомая.
Он хотел уж ехать дальше, как получил телеграмму от Петра о том, что Строева в Москве.
Савин тотчас же вернулся обратно в Белокаменную.
- Где ты видел ее? - спросил он Петра.
- Я встретил их ехавшими в карете с господином де Грене.
Николай Герасимович немедленно отправился к французу, жившему на Тверской, в гостинице Шевалдева.
- Муся в Москве!.. - воскликнул он, входя к номер.
Де Грене на минуту смутился, но тотчас оправился.
- Маргарита Николаевна Строева в Москве.
- Где она?
- Этого я не могу тебе сказать…
- Почему, что за новости? - вспыхнул Савин.
- А потому, что она этого не желает… Она на тебя за что-то очень сердится и совершенно не хочет тебя видеть.
- Но ради Бога, устрой мне свидание с ней, умоляю тебя, - торопливо заговорил уже совершенно упавшим голосом Николай Герасимович.
- Хорошо, я постараюсь, завтра утром дам тебе ответ.
На этом приятели и расстались.
Савин уехал к себе и до самого утра был в неописанной тревоге. Чуть ли не с самого рассвета он прислушивался, не раздаются ли по коридору знакомые шаги де Грене.
Наконец в двенадцатом часу француз явился.
- Ну что, устроил?.. - бросился к нему навстречу Николай Герасимович.
- Маргарита Николаевна согласна.
- Благодарю тебя!..
- Погоди, погоди, есть условия.
- Какие?
- Свидание должно произойти не у тебя, а у нас.
- Где же?
- У Тонелли…
- Хорошо…
- Кроме того, ты должен дать честное слово, что не будешь горячиться и преследовать ее после свидания, если оно не приведет к желанному результату и если она не пожелает к тебе вернуться… Вот все ее условия.
- Хорошо, согласен и на это… Даю слово… Но когда же? - сказал Савин.
- Сегодня, в два часа…