Историко-революционная трилогия видного казахского прозаика Абдижамила Нурпеисова "Кровь и пот" охватывает события, происходившие в Казахстане во время первой мировой войны и гражданской войны 1918–1920 гг.
Прозу Нурпеисова отличает широта обобщений, яркость самобытных национальных характеров, тонкость психологического анализа.
Трилогия "Кровь и пот" удостоена Государственной премии СССР за 1974 год.
Содержание:
Книга первая - СУМЕРКИ 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 22
Книга вторая - МЫТАРСТВА 50
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 50
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 70
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 74
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 78
Книга третья - КРУШЕНИЕ 101
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 101
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 121
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 148
КРАТКИЙ ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ 174
Примечания 175
Книга первая
СУМЕРКИ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Друзья мои! Чтобы живо чувствовать всю дерзость человеческого духа, надобно быть в открытом море, где одна маленькая дощечка, как говорит Виланд, отделяет нас от блаженной смерти.
Н.М.Карамзин
"Остров Борнгольм"
Сухопарая, возбужденная Каракатын, задыхаясь, вбежала в землянку. Бросив у печурки охапку кривых сучьев, она подобрала подол бязевого платья и опустилась на колено возле свекрови, монотонно баюкавшей внука. На потолке светилось единственное окно. Оно было затянуто тугой, прозрачной бараньей брюшиной. На дворе был вечер, солнце садилось, и этот матовый пузырь слабо, розово светился. Он почти не давал света, и в комнате стояла такая темнота, что лица старухи не было видно, только едва белел жаулык над ее головой.
- Ай-яй, какой срам! - радостно сказала Каракатын. - Ты знаешь младшего брата Каратаза? Танирбергеном его вовут… - Она передохнула, облизываясь. - Так вот гляжу, этот Танирберген останавливается у Еламана. Конь весь в мыле, загнал совсем… К седлу заяц и лиса приторочены. А заяц - с козленка, ей-богу, не вру! Теперь слушай… И кто же к нему выскакивает? Акбала! Он ей что-то говорит, а она, сука, к ноге его жмется, а сама за штаны из седла его тянет. Ну начал он ее тут щупать! Потаскуха она! У, гадина!
В эту минуту в землянку неловко вобрался муж. Был он крупен, силен и каждый раз не входил, а протискивался в землянку. Каракатын кинулась к печурке разводить огонь. Она суетилась в темноте, искала огниво, опрокинула стоявший под ногами чугунный чайник с водой, потом споткнулась о пустое ведро. В доме поднялся грохот.
- Да чтоб пусто вам было! Чтоб вы сгорели! Да чтоб вы пропали все! - вопила Каракатын, сваливая все на ребятишек. Но она не могла долго кричать, потому что мысли ее теперь были заняты другим.
А хозяин молчал. Он давно привык ко всему этому. Привык к нечистоте, к лени Каракатын, к ее крикливости и к тому, что в доме нет уюта.
Несколько мерзлых рыбешек в сетке бросил он прямо у дверей, и рыбешки глухо брякнули. Потом, стоя у порога, стащил с себя мокрую одежду с обледенелыми рукавами и тоже бросил. Потом прямо в сапогах сел на кошму.
Каракатын, забыв про все, улыбалась. Она стояла на коленях перед печкой, опираясь на руки, заглядывала в топку - там еле тлел огонек. Подув раза два на огонь и отодвинувшись, она опять ухмыльнулась.
- А Еламан-то… Вот дурак-то! Какую женушку отыскал…
Аккемпир тяжело повела глазами на сноху: "Лучше бы на себя посмотрела! Обрадовалась!"
- Измучился бедняга! - вдруг вспомнила Каракатын о муже. - Целый день не ел… Давай сапоги сниму.
- Сам сниму, - буркнул Дос. - Поторопись с обедом.
Некоторое время все молчали. Огонь в печке разгорался.
- Ты, случаем, не глянул на дом Еламана? - спросила Каракатын у мужа, и опять на лице ее появилось удовольствие.
В ауле она больше всех не любила молодую жену Еламана. Не любила за ее молодость, за красоту, но больше всего за то, что Дос в раздражении всякий раз упрекал ее Акбалой. И вот теперь Каракатын торжествовала: в доме Еламана, у Акбалы, сидел молодой джигит.
- Ай да Акбала! - все повторяла Каракатын, и глаза ее весело и яростно блестели. - Прямо днем, а? И хоть бы могла чего-нибудь с мужиком, а то ведь не может - лежит, как пузатая верблюдица.
- А ну хватит! - сказал Дос, стягивая сапог.
Свет померк в глазах Каракатын. Ей вдруг стало холодно, нехорошо, душно. Вот же, вот - и Акбала оказалась шлюхой, а что с того? Мужу все равно, и Каракатын в его глазах все такая же…
- Да что же это! - трахнула она кочергой о землю. - Молчи да молчи! Все время молчи! Она беспутная тварь, а ты молчи! Весь аул ненавидит эту суку, а я молчи! Да она и забрюхатела от Танирбер…
- Э! - Дос с размаху хватил жену сапогом по голове. Удар был так силен, что Каракатын чуть язык не прикусила. Слезы мгновенно брызнули у нее из глаз, в носу защипало, она задохнулась.
Дос был человек тихий, серьезный, но иногда внезапное бешенство охватывало его, и тогда трудно было с ним справиться. Перехватив сапог поудобнее, со срашным лицом, он было привстал, но Аккемпир вдруг вскочила, вырвала сапог и бросила к двери.
- Перестань! - сказала она властно. - Плохую жену побоями не исправишь!
И Каракатын, зная, что муж ее теперь больше не тронет, повалилась на пол и заголосила. Она знала, что муж не пожалеет ее, она не искала заступника в этом доме. Знала она свою беспомощную, жалкую долю, знала, что никуда не годится, что муж и свекровь всегда правы.
Ребятишки, до этого молчавшие, тоже заревели во весь голоо, в темной комнате, освещенной только багровым неверным светом из печки, начался такой крик, что Дос, нашарив и натянув кое-как снятый было сапог, выскочил на улицу. Ему даже жарко стало от бешенства. Он схватил на ходу лом и побежал было уже к дому Еламана. "Я им покажу! Они сейчас у меня…"- яростно думал он, глядя на гнедого скакуна в серебряной сбруе, привязанного у дома. Но тут он заметил человека, бредущего со стороны залива. Он остановился, пригляделся и узнал Еламана. Тогда он повертел лом, отвернулся, будто вышел посмотреть на запад, узнать, какая завтра будет погода. Потом еще больше разозлился, плюнул и пошел домой, с печалью думая о друге.