Оказалось, что Есим-бий уже побывал в указанных ему Маманом аулах Шаббаза и теперь возвращался оттуда с джигитами, также прошедшими все муки бегства с Сырдарьи и теперь охотно ехавшими с Есим-бием, чтобы вместе трудиться на новой земле. У старого канала искали они поля для посева. И когда Маман-бию рассказали, что глава вновь прибывших Кудайберген - умелец на все руки: и пахарь, и садовник - может вырастить на земле все, кроме человека, обрадованный Маман-бий обратился к приезжим с приветственными словами:
- С хорошими аулами мы оказались в соседях, добро пожаловать к нам, молодцы! - Маман обнимал и целовал каждого из приезжих, приговаривая:-Помогите нам… Научите… Погрейте и нас огнем, у коего сами греетесь… будьте товарищами в новых наших делах… Нас научите и у нас поучитесь…
- Гляньте-ка, Маман-бий, мы вам кое-чего привезли! - сказал Кудайберген, окинув глазами тощие мешки с пшеницей, притороченные поперек каждого седла и прикрытые мотками конопляного волокна. - Малое наше приношение, но в каждом зерне пшеницы, в каждой пряди конопли, из коей можно и сети вязать и веревки вить, - сердечный вам привет от нашего аула.
- Вечные должники мы ваши, родные, - сказал тронутый Маман-бий. - А теперь пожалуйте к нам в аул. - И, оглянувшись на гостей, двинулся было вперед.
Но Есим-бий понимал, что у Мамана были какие-то иные свои дела, и, не желая отвлекать упрямого бия от этих его дел, вмешался:
- Сейчас мы с гостями поедем в мой аул, отдохнем с дороги, а вы не теряйте времени с нами, идите, куда задумали.
Маман-бий глянул на своих ребят. Он и вправду намеревался, пока не было дома Есим-бия, с проверкой указа в его аул не ходить, а посетить аулы по Казах-дарье, заночевать у верного друга Мырзабека - давненько они не видались, соскучились, - а уж после того держать путь дальше, в аул Убайдулла-бия на Жана-дарью. Да, видно, приходилось менять направление.
- Ведите нас, а мы - за вами, - сказал он Есим-бию.
Айдос подвел Маману своего неоседланного коня:
- Садитесь, ата! А я пойду с вашими джигитами.
- Бий-ага, вы, наверное, его не узнали? Это сынок и наследник Султанбая, Айдос, - сказал Бектемир.
- Это отец твой дал тебе коня? - спросил Маман-бий.
- Нет, я сам взял, ата, выехал вас искать, ата! Говорят, вы знаете много сказок. Интересно, говорят. Хочу послушать. Для того и приехал. Сегодня у нас Есенгельды-бий и другие деды были в гостях. Нарекали имя моему новорожденному братцу. Так все они тоже вас хвалили. Говорили: надо поддержать ваш указ.
Теплые огоньки заиграли в глазах Маман-бия, и он ласково погладил по голове бойкого мальчика, заботливо поправив круглый с красной каймой воротничок его белой бязевой рубашки. Пристально вгляделся бий в живые блестящие глаза Айдоса - не лжет ли он? Но весь облик мальчишки, гордого тем, что рука большого бия касается его головы, говорил о его чистосердечии, - нет, чуждый хитрости взрослых, он ничего не таил.
- Живи много лет, сынок! - сказал Маман, ловко вскочил на неоседланного коня, сам возглавив шествие гостей Есим-бия.
… Вечером в этот аул созвали множество людей из всех близлежащих селений.
8
В пустой лачуге Нурабуллы не было ничего, кроме рваного одеяла, из которого клочьями лезла вата и которым укрывались он и обе его жены, да ветхой, вывернутой шерстью наружу овчинной шубы старика Омара, которая служила своему хозяину одеялом ночью и теплой одеждой зимой.
У очага, скрестив ноги по-турецки, сидел сам Омар, а справа и слева от него - обе его снохи. Снохи вили веревки из волокна кучи, а старик готовил им пасмы, то и дело посматривая на веревки, намотанные на вытянутые ноги женщин.
Омар знал, что младшая жена Нурабуллы довольна своей судьбой, но Абадан раньше жила в достатке, и, хотя она скромничала, прибеднялась перед свекром, старик не очень-то ей доверял. Когда накануне вечером Нурабуллу позвали в аул Есим-бия, Омар опасался, что без него Абадан заупрямится, ляжет и будет себе лежать без дела. Однако все вышло наоборот: поплевывая себе на ладони, старшая сноха бойко сучила волокно, нисколько не отставая от младшей. Обе работали быстро, словно наперегонки, и старик начал от них отставать. Бестолково суетясь от волнения, не успевая вовремя подавать им пасмы, Омар от души радовался их спорой работе.
Ближе к полудню вернулся домой усталый Нурабулла. На спине у него был мешок с полубатманом пшеницы и четыре клубка конопляного волокна. Нурабулла бережно опустил свой груз на пол и сел, опираясь спиной на край нар.
- Что за добыча досталась тебе, сынок? - спросил Омар, осторожно поглаживая мешок с зерном. - Ого! Уж не пшеница ли?
- Она самая. Есим-бий привез. Там и Маман-бий оказался, велел засеять. А конопля для рыболовных сетей пойдет да для силков.
- Откуда они-то взяли?
- Привезли из Шаббаза, и узбеки с Есим-бием приехали.
Обе жены не сводили умильных взглядов с усталого мужа, радуясь его возвращению. Но старик Омар не дал им долго засиживаться.
- Пошли сеять, а то и дня не пройдет, как семена будут съедены. Ну-ка, снохи, спеките всем по лепешке в золеив поле!
На широком поле закипела работа. Ярмо тянул Нурабулла с женами, а старик шел за сохой. Глядя на них, потянулись сеять другие.
- Омар-ата, если можно, когда вы кончите, мы с мужем впряжемся в ярмо, а вы уж не откажите сохой управлять! - попросила молодуха, показывая старику мешочек с пшеницей.
- Готовьте землю, а коли я устану, Нурабулла поможет, - милостиво согласился Омар.
- А по силам ли это будет человеку, у которого пара молодых жен? - раздался чей-то насмешливый голос.
Все мигом обернулись. Перед ними красовался на своем скакуне сам Есенгельды-бий. Абадан тотчас же смекнула, что это ее он пытается уколоть за то, что самовольно перестала быть вдовою кунграда.
- Наш муженек не только с парой жен, с четверкой целой шутя управится! - отрезала она. Нурабулла самодовольно ухмылялся, а румяная, обильно вспотевшая под ярмом младшая жена фыркала от смеха.
С тех пор как Есенгельды-бий решил не плевать против ветра, ему не доводилось терпеть по две неудачи в один день. А дерзкий ответ Абадан был уже второй сегодняшней неудачей. Первую потерпел он в разговоре с Шарипой, к которой отправился после случая с Айдо-сом, опасаясь, как бы и молодой Курбанбай-бий не перешел на сторону Мамана. Считая Шарипу мешком мудрости ее сына, Есенгельды завел с ней душевный разговор наедине:
- Поддерживаете ли вы, апа, известный вам указ Маман-бия?
- Если хотите, чтобы я его поддержала, найдите мне достойного мужа, - отрезала Шарипа.
- А есть ли у вас желание любить мужа и рожать ему детей?
- Какой толк от любви, если дети не родятся!
- А вот Маман-бий нерожающих женщин и людьми не считает!
- Пусть отсохнет поганый язык у того, кто скажет, будто мы рожать не сможем!
Есенгельды-бий самодовольно захохотал, но уже на обратном пути из аула Шарипы сообразил, что это доброе пожелание скорее обращено к нему самому, чем к ненавистному Маман-бию. Дерзкая вдова обманула его ожидания…
В аул Бегдуллы Чернобородого Есенгельды-бий стремился попасть в отсутствие Мамана, чтобы там, где началось действие Маманова указа, узнать истинное отношение к нему народа. Настроение людей этого аула покажет настроение всех других. Потому-то он и пытался запутать Нурабуллу и его жен оскорбительными намеками, утопить их в потоке словесных хитросплетений, а потом вывести в угодную ему самому сторону. Не удалось. И он подступился к Нурабулле с другого конца:
- Нурабулла, не проводишь ли ты меня в дом Маман-бия? Бий в отъезде, и мне одному ехать к молодухе не пристало.
- Слушаюсь, бий-ага! - И Нурабулла взял под уздцы коня бия.
Багдагуль во дворе колола дрова,
- Дома ли Маман-бий? - учтиво спросил Есенгельды.
Нурабулла уставился на него, недоумевая: "Сам же сказал, что Мамана дома нету!"
- Если нет самого бия, то есть кровля его дома. Слезайте с коней - гостями будете, - приветливо молвила Багдагуль, оставляя работу.
На этот раз не можем. Я приехал распространять указ Маман-бия и проверять его исполнение. Этот так называемый указ обязателен не только для простонародья, но и для того человека, который его придумал. Надо, чтобы дело было чистым в своем истоке. Я и приехал к тебе, чтобы узнать, завершил ли сам Маман свое дело. Может быть, он постеснялся тебя спросить или забыл: а у тебя-то будет ребенок? Способен ли Маман дать жизнь ребенку?
- Не извольте беспокоиться, наш бий успешно завершает все свои дела, - сдержанно молвила Багдагуль.
- Ну, коли так, прекрасно. Лишь бы не оказался Маман-бий несостоятельным перед собственным своим указом. Хорошо, Нурабулла, ты свободен. Желаю тебе, чтобы обе твои жены принесли сыновей. - И Есенгельды, повернув коня, величественно удалился.
Нурабулла так толком и не разобрал, зачем бий сюда приезжал и почему, несолоно хлебавший, веселый уехал. Но он не стал голову ломать, а, вернувшись в свой аул, во всеуслышание объявил:
- Видно, Есенгельды-бий одумался. Сам выехал указ большого бия распространять!
- Так ведь и властителям нашим народ нужен. Переведется народ - некем будет им управлять, - сказал Бегдулла Чернобородый.