- Гонят, ваша ясновельможность, - заметил хорунжий пан Гонсевский и, вытянув шею, замер в седле.
- Обождем, - проронил гетман. Он снял мушкет, но, передумав, отдал его слуге. Поднял кнут. - Вот этим попробую…
- О, так, ваша ясновельможность, - одобрил Гонсевский.
Хорунжий пан Гонсевский уже не молод. Седина давно лежит на его длинной, угловатой голове. И, несмотря на то, что хорунжему шестьдесят, в седле он сидит крепко и, самое важное, что особенно ценит гетман, трезв умом. Особо Януш Радзивилл ценит храбрость хорунжего. Тридцать лет назад он лихо сражался с русскими войсками у Смоленска и не менее храбр был в бою с войском шведского генерала Горна. Шведов Гонсевский разбил. Теперь, когда стало неспокойно в крае, гетман Януш Радзивилл возлагал большие надежды на хорунжего.
Гонсевский оставил отряд перед Слуцком и прискакал в Несвиж. Зачем и надолго ли его вызвал гетман, Гонсевский не знал, да и было это ему безразлично. Все же тревога не покидала хорунжего. Под Слуцком бушует чернь. Гонсевский посадил трех мужиков на кол, многих высек. Чернь усмирилась, но злобу затаила. А возле Слуцка рейтары перехватили мужика с возом. На дробницах, под сеном, нашли десяток сабель, два мушкета и мешочек пороха с пулями. Пока рейтары удивлялись сей находке, мужик сбежал…
Лай собак раздался совсем близко. Справа и слева, вдоль поля, у самого леса замелькали красные островерхие шапки загонщиков. Радзивилл приподнялся на стременах.
- Идет, ваша ясновельможность, идет! - закричал Гонсевский.
Гетман увидел, как из леса на середину луга большими, тяжелыми прыжками вымахнул волк. А за ним - стая гончих с остервенелым лаем. Иноходец захрапел и, как ни дергал повод гетман, пятился боком, выгибая упругую шею.
- Ну!.. - выругался гетман и, дернув повод, дал шпоры.
Иноходец мотнул головой, прижал уши и пошел наперерез волку. Гетман поднял кнут, изогнулся крючком, прижался к гриве коня. Когда осталось два аршина до встречи с конем, волк припал к земле, ощерив бледно-малиновую пасть и, сделав прыжок в сторону, подался к лесу. А навстречу к нему мчался Жабицкий. Зверь остановился. И здесь, как вихрь, налетел гетман. Со всего маху ударил плетью по зверю. Свинчатка опустилась тяжело. Замахнулся второй раз, но налетели собаки. Какое-то мгновение Януш Радзивилл любовался страшным поединком, и на сухом лице его застыла улыбка.
Волк был силен и опытен. Он одним щелчком пасти разорвал шею черному псу, и тот, хрипя, покатился по траве. Но остальные гончие не отступали.
- Бейте, ясновельможный, бейте! - кричал Гонсевский.
Гетман дернул повод. Конь поднялся на дыбы и, дрожа, пошел на волка. А тот, обессиленный, метнулся в сторону. Но свинчатка ударила его по голове. Зверь перевернулся, вскочил на ноги и завыл, задрав окровавленную пасть.
Еще удар, и еще… Волк завертелся на месте и, наконец, упал, раздираемый гончими.
- Лежит… схизматик Хмель!.. - воскликнул Жабицкий.
Шутка понравилась гетману, и он весело рассмеялся.
Охота развеяла грустные мысли Януша Радзивилла. Он возвращался в замок в добром расположении духа.
- Завтра утром пойдем на сохатого с мушкетами…
Четыре дня таскался Януш Радзивилл по глухим окрестным лесам. Меткой пулей гетман положил красавца сохатого. Посадили на рогатину медведицу и разорили волчье логово.
Испортил доброе настроение старый друг граф Сапежка - пришло письмо от него из Варшавы. Опять смуты, опять заговоры черни… Есть вести, что связи с черкасами завели и работные люди в самой Варшаве. Да, времена настали!..
Гетман дал наказ Гонсевскому ехать в Слуцк, а капралу Жабицкому выделил двадцать пять рейтар и приказал скакать в отряд пана Валовича, который находится у Горваля. Хлопа и бунтаря Гаркушу предстояло разгромить наголову, а его самого поймать и на цепи привести в Несвиж.
На рассвете Жабицкий и рейтары покинули замок. Шли на рысях. Всю дорогу капралу Жабицкому думалось, как порубят Гаркушу, как будет казак стоять на коленях и просить пощады.
К концу дня конники увидели дым, поднимающийся из-за леса. Придержали коней.
- Гресск, - определил проводник.
Жабицкий насупился. Если черкасы обложили и подожгли Гресск, то шляхом не пройти.
- Обойти Гресск надобно. Нечего нам делать там.
Проводник зачесал затылок. Близких дорог не было. Сгорбленный, седой старик подсказал другой, забытый шлях. Что касается черкасов и почему горит Гресск, он ничего не знает.
Всю дорогу неспокойно было на душе у Жабицкого. В каждом лесу ждал засаду. Черкасы не внушали страха, но и внезапное появление их было нежелательным.
На второй день подошли к Горвалю. В двадцати верстах от села, на лесной поляне, у дороги, увидели мальчугана. Подобрались незаметно и схватили хлопца. Из берестяного лукошка высыпались на траву грибы.
- Где живешь? - строго спросил капрал.
- В деревне, - мальчуган показал рукой.
- Казаки стоят в хатах?
- Ночевал люд… - Мальчуган дернул плечом.
Жабицкий со злостью схватил хлопца за руку. Тот сморщился, но не заплакал.
- С саблями? - допытывался капрал.
Мальчуган показал на саблю Жабицкого.
- Черкасы, - заключил капрал. - Много их?
Тот снова пожал плечами. Жабицкий размахнулся и дал оплеуху хлопцу. Рейтары связали мальчугана, чтоб не сбежал и не дал знать в деревне. Жабицкий послал рейтара, дабы разведал все как есть. Разведчик вскоре вернулся и подтвердил, что в деревне действительно казаки, которых не более пятнадцати человек. Жабицкий приказал обнажить сабли.
Деревня небольшая - десяток хат. В деревню ворвались с двух сторон. Казаки не ждали, поздно хватились, и на коней, что скубли траву за хатами, вскочили немногие. Но сабли из ножен успели выхватить. Жабицкий пустил коня по деревне и с ходу срубил двоих. Третий казак прикрылся саблей, но боя не принял - конь его перемахнул через канаву и понес казака в лес.
Внезапный удар рейтар сделал свое дело. Те, которые остались живы, покинули деревню. Жабицкий подошел к раненому. Он лежал на траве у хаты, и его малиновый короткий кунтуш был мокрым от крови.
- Отвечай! - Жабицкий снял шлем и вытер ладонью вспотевший лоб. - Чей загон?
- Сам не видишь, что казацкий! - превозмогая боль, гордо ответил черкас.
- Вижу. - Жабицкий посмотрел на лохмоногого казацкого коня, что стоял поодаль. На коне было расшитое седло с высокой лукой и длинный, отделанный серебряной ниткой повод. - Кто атаман?
- Гаркуша… Дай воды!
Из хаты принесли коновку. Казак приподнял голову, осушил ее до дна, легко вздохнул.
Жабицкий был в недоумении. В деревне оказалось не более двадцати черкасов. Где загон в сотни сабель, о котором так много говорили в Несвиже? Это следовало немедля выяснить у раненого казака.
- Отвечай…
Казак устало повернул голову, посмотрел на Жабицкого:
- Пошел ты к чертовой матери!..
Жабицкий выхватил саблю и срубил казаку голову.
И все же задумался капрал: не совсем обычный черкас - добротные сапоги, шаровары из тонкой габы, сабля, скорее татарская, чем казацкая. На чердаке хаты рейтары нашли двух перепуганных хлопов. Привели их к Жабицкому.
- Кто такой? - капрал ткнул носком сапога тело черкаса.
- Неведомо нам, пане… - пролепетал мужик. - Черкасы батькой звали, атаманом…
- Атаманом?.. - Жабицкий прикусил губу. Неужто сам Гаркуша? Не хотел называть своего имени и подох гордо. Жабицкий корил себя за поспешность. Что поделаешь, если такой горячий нрав!
Когда отряд прискакал в Горваль - день клонился к концу. Местечко маленькое, да значимое: на перекрестке дорог, на большой реке.
Отряд Жабицкого остановился возле дома дьякона. Капрал устало переступил порог. Дьякон встретил радушно и сразу же попросил к столу. Трапезничать Жабицкий не стал, ибо поставил дьякон на стол остывший кулеш и толченый лук с квасом. Такую снедь капрал считал холопской и с брезгливостью посматривал на стол. Жабицкий похвалился, что имеет поручение самого польното гетмана Януша Радзивилла. Дьякон качал головой. Что касается черкасов, рассказывал все, что было ему известно.
- Подходили близко, а сам не видал, ибо в Горвале оные не показывались. Верст двадцать отселе попалили маенток и пропали.
- Один схизмат вчера душу отдал. Гаркуша.
- Гарку-уша-а? - Глаза дьякона округлились. - Он-то плюгавил здесь.
- Господь вынес вырок… Теперь ищу войско пана Валовича.
- Слыхал я, что к Мозырю ушел.
- Хорошо. И мне загадано к Пинску двигаться.
Ночь отсыпались рейтары в Горвале, а с рассветом сели на коней. В Мозырь пришли вечером. Ни огонька, ни людского говора. Возле городской ратуши Жабицкий увидел стражника. Стражник из охраны некого пана. Тот оставил маенток в Гомеле и едет с семейством в Варшаву. Про войско пана Валовича стражник слыхал. Говаривали, что войско ушло к Пинску. Жабицкий обрадовался: надоело болтаться в седле.
Под Житковичами пана Валовича не оказалось. Всю дорогу тревожное чувство не покидало Жабицкого: то засады ждал, то внезапной встречи с черкасским загоном. Неузнаваемы стали деревни Речи Посполитой. Где то золотое спокойствие, о котором много раз слыхал от шановных панов в Полоцке и Пинске? Полдня будешь ходить по деревне, пока найдешь хлопа. Разговаривать стали настороженно, в глаза не смотрят. Все больше и больше покинутых хат. Мужики с семьями бегут на Московию.