- В такой момент… Видишь ли, в любой момент прежде всего не следует терять головы. Это главное. Спокойно, без истерик! Тогда как-нибудь да вывернешься.
- Если бы я хоть знал, что им известно…
- Ишь чего захотел! Если бы ты знал… За тобой следили, это не подлежит сомнению. Но что им известно?.. Поди угадай!
- Так что же мне делать?! - завопил, наконец, Лужняк. Лицо его налилось кровью, руки сжались в кулаки. Малевский вынул изо рта папиросу. В голове его ни с того ни с сего промелькнула мысль: а что, если Лужняк его выдаст? Что, если, почувствовав себя припертым к стене, он пойдет и расскажет все, что знает, чтобы за его, Малевского, счет спасти собственную шкуру?
Он сразу успокоился, мозг его заработал холодно и ясно, мысли были отчетливы. Он внимательно рассматривал собеседника. "Не лучше ли подобру-поздорову убрать его, пока не поздно? Сомнительно, чтобы кто-нибудь заинтересовался его исчезновением. Подумают, что сбежал, - и ищи ветра в поле. Устроить это не трудно, он достаточно глуп, чтобы явиться на свидание, хотя бы в тот лесок за городом. Труп закопать в песок - когда еще его найдут! Пожалуй, это будет умнее всего, Лужняк знает вполне достаточно, чтобы подвести под расстрел".
Лужняк вдруг побледнел и приподнялся на стуле.
- Ты что на меня так смотришь?
- Я? - холодно и спокойно переспросил Малевский. - И не думал!
- Слушай, ты не лги! Что тебе сейчас пришло в голову? Не воображай, что тебе удастся сыграть со мной штуку!
- С ума ты сошел? Какую еще штуку?
- Уж я тебя знаю, - бормотал Лужняк, тяжело опускаясь на стул. - Я знаю, что тебе может в голову прийти…
- Например?
- Лучше не тяни меня за язык. Знаю я ваши штучки.
Малевский вдруг наклонился к нему почти вплотную, лицом к лицу.
- А может, это ты вздумал со мной штуку выкинуть? Смотри, брат!
- Что - я? - отшатнулся Лужняк и слегка выдвинул ящик стола. Малевский заметил это движение и быстро овладел собой.
- Э! - махнул он рукой. - Все это вздор. Время ли сейчас ссориться? Нужно решить, что и как.
- Да я ведь в десятый раз спрашиваю тебя, что мне в конце концов делать…
- Поступай, как знаешь. Не маленький. Подумай только хорошенько.
Но времени раздумывать не было. В тот же вечер Лужняк был арестован.
Разумеется, это не способствовало успокоению и без того перепуганных служащих миссии. Адвокат Фиалковский рвал бы на себе волосы, если бы на его лысом черепе осталось их хоть сколько-нибудь.
- Что я наделал, что я наделал! И зачем я впутался во все это…
- Конечно, лучше всего сидеть за печкой и ни во что не вмешиваться, - язвительно заметила панна Владя. Она была полна горечи. По упакованным вещам и сожженной бумаге видно было, что Лужняк собирался уехать, и уехать без нее. Так что, если бы его и не арестовали, она все равно осталась бы на бобах. Это преисполнило ее горечью и недоверием к мужчинам - соблазнить девушку, а потом бросить ее на произвол судьбы!
- Уж и соблазнить! - ядовито вставил кто-то из мужчин.
Владя приняла выражение оскорбленной королевы и яростно набросилась на павшего духом адвоката Фиалковского.
- Надо же что-нибудь делать, что-нибудь предпринимать!
- Но что, что? - стонал тот. - Хоть бы этот Малевский пришел, он все же ориентируется в положении!
- Ну да, Малевский! Ищите ветра в поле, - злорадно ответила Владя.
- Что такое? Что вы говорите? Разве он не приходил сегодня?
- И не думал.
- Так, может, послать к нему на квартиру?
- Незачем. Его там нет.
- Видно, и его арестовали, - предположила одна из барышень. Госпожа Пшиходская всхлипнула:
- Всех нас, всех переарестуют, всех перебьют!
- А вы бы лучше держали язык за зубами. Из-за такой вот болтовни все несчастье. Ну, кто вас тут убивает?
- А пусть, пусть бы нас всех вырезали!.. По крайней мере мир бы узнал…
- Очень мир интересуется нами! Так как же, панна Владя, с этим Малевским, нет его?
- Я вам говорю: не все так глупы, чтобы ждать, пока их посадят.
- Правда, правда… Но в таком случае мы-то чего здесь ждем?
- А куда нам идти?
Идти было действительно некуда. За два года они привыкли ежедневно приходить сюда, будто в клуб или в кафе. Куда же теперь деваться? К тому же в канцелярию ежеминутно являлись взволнованные посетители с вопросами и претензиями.
- Что теперь с нами будет? Что нам теперь делать? Вот до чего нас довели!
- Прошу оставить меня в покое! - кричал Фиалковский. - Я ничего не знаю, ничего не хочу знать, ничему не могу помочь! Оставьте меня в покое! Через час, самое большее - через два, я сдам эти, прости господи, дела, и точка.
- Кому вы их сдадите?
- Все равно кому! Милиции, пожарной охране, энкаведе, - мне совершенно безразлично… Хорошо этому Лужняку, свалил все на меня…
- Тоже мне хорошо! Вы забываете, что его арестовали.
- Ну и что? Может, я тоже хотел бы спокойно сидеть в тюрьме и ни о чем не заботиться. Может, я тоже хотел бы сложить руки и ни за что не отвечать… Может…
- Глупости вы говорите! - резко прервала Владя.
Он удивленно взглянул на нее.
- Как вы со мной разговариваете, барышня? Что за ужасный персонал, распущенный, недисциплинированный!
- Я вам не персонал. Если не нравлюсь, могу хоть сейчас уйти.
- Идите, куда хотите, только оставьте меня в покое! С ума сойти можно! А вам что угодно? - обратился он ко вновь вошедшей посетительнице.
- Мы хотели узнать, к кому нам теперь обращаться по поводу…
- Ничего не знаю. Панна Владислава, вывесьте объявление, что сегодня приема нет.
- Вы это мне говорите?
- А кому же еще?
- Меня вы только что уволили.
- Я вас уволил? Когда? Господи, хоть бы уж скорей кто-нибудь пришел и все забрал…
- Говорят, будто эти, из Москвы, должны приехать.
- Кто еще?
- Ну, эти - из Союза польских патриотов.
- Вы с ума сошли? Сколько их всего-то? Неужели им все передадут?
- Да что передавать-то? Склад давно пуст.
- Будет пуст, когда все на базар перетаскали.
Начались бесконечные взаимные попреки, вспоминались все обиды. И крепдешиновое платье с хризантемами, которое Лужняк отдал Владе, и туфли крокодиловой кожи, которые исчезли неведомо куда, и ящик ананасов, который как сквозь землю провалился. Никто уже не стеснялся, женщины чуть не дрались, не обращая внимания на то, что в комнатах полно было "непосвященных" - поляков и полек, пришедших из города за разъяснениями. Выбалтывали все, что до сих пор хранили в секрете, не желая выносить сор из избы.
Новый уполномоченный слег в постель и прикладывал к сердцу холодные компрессы, оглашая квартиру жалобными стонами.
- Очень это тебе нужно было, - ворчала жена, заваривая какие-то травы. - Сто раз тебе говорила…
- Говорила! Этот Лужняк просто обманул меня!
- Сам хорош. Адвокат, юрист, а дал себя обмануть простому унтеру.
- Перестань, Зузя, ну что ты знаешь? Положение было такое, что я не мог отказаться, - понимаешь, не мог. Кто мог предположить, что его арестуют? И потом он как-то так это представил, что мне показалось, будто так будет лучше. Да и за что же я тут могу отвечать? Ведь я только что приступил к исполнению обязанностей, ни в чем еще не разобрался, ничего не знаю…
- Ну, между нами говоря, все эти два года вы работали вместе и неплохо зарабатывали. Найдутся приятели, которые донесут, что ты вел дела с Лужняком…
- И это ты мне говоришь? Да если бы не ты…
- Не кричи. На Лужняка надо было кричать, а не на меня!
В сенях раздался стук, и Фиалковская вышла.
- Что там еще? - простонал муж.
- Ничего. За тобой приходили.
- Кто? Что? Как это, за мной?
- Да успокойся ты, ради бога! Сотрудники твои приходили. Спрашивают, почему тебя нет на работе.
- А-а, - облегченно вздохнул он. - И что ты им сказала?
- Сказала, что ты болен и не можешь прийти. Пусть сами решают.
- Хорошо, хорошо… только не поверят, что я болен… А я действительно болен. Зузя, где эти травы?
- Сейчас, сейчас. Поверят или не поверят, какое тебе дело? А я тебя больше не пущу туда. Хватит.
- Ох, Зузя, это ведь все равно… Пойду или не пойду, те, если захотят, найдут меня и здесь. Из кровати вытащат.
- Сам во всем виноват, - сухо прервала его жена. - Если бы ты слушал меня…
- Перестань, - простонал Фиалковский. - Если бы я слушал тебя… Если бы я не слушал тебя, было бы лучше! - неожиданно крикнул он с яростью.
Фиалковская всплеснула руками.
- Вот тебе и на! Так это я виновата? Ну, конечно! А куда же ты смотрел - юрист, адвокат? Ты ведь должен был лучше знать. Но, понятно, самое простое на меня свалить.
Он прикрыл глаза и застонал. Жена испугалась.
- Что, хуже тебе?
Он не ответил. Конечно, когда земля горит под ногами, собственная жена, вместо того чтобы помочь, поддержать, кровь еще из тебя пьет.
- Сейчас, сейчас, я тебе этот порошок…
- Порошки… Черт знает, что это за порошки! В аптеке взяла?
- В аптеке.
- Не хочу. Дай мне те, из Куйбышева. А тут ничего не известно. Может, отрава какая. Вчера принял, так меня полдня тошнило.
- Глупости говоришь. Это не от порошков.
- Не знаю, не знаю отчего. Оставь меня, наконец, в покое, оставьте вы меня все в покое! Чтоб этого Лужняка до смерти не выпустили, чтоб он сгнил в этой тюрьме. Так меня околпачить… Два года пакостил, а мне сейчас отвечать.