Столкновение следует за столкновением, и вот наступает момент, когда закаленные битвами пришельцы вытеснят-таки прежних властелинов и займут их место, став наконец хозяевами собственного прайда. Встреченная троица уже, казалось мне, добилась своего. Они выглядели как лидеры прайда, судя по их настойчивому желанию громогласно заявить о себе и по той самоуверенности, с которой они метили мочой кусты. И рыканье львов, и оставляемые ими пахучие метки адресовались всем прочим львам-самцам и должны были известить, что место уже занято.
Нередко первыми проявлениями в поведении новых хозяев прайда, принимающих шефство над группой тамошних львиц, оказываются акты инстинктивной жестокости. Самцы-новички зачастую убивают всех присутствующих здесь львят. Такого рода инфантицид — обычное явление в сообществе львов, и хотя, с человеческой точки зрения, он отвратителен, речь здесь идет о наилучшем выживании вида. Уничтожая львят, самцы-завоеватели устраняют все гены их отцов, а львицы, которым теперь уже не о ком заботиться, через пятьдесят дней приходят в состояние течки. По запаху мочи самок новые самцы узнают, что произошло, и спариваются с львицами, закладывая начало новому поколению, которое, как полагают, будет более совершенным генетически и внесет свой вклад в непрерывное совершенствование вида.
Три самца, которых я встретил у родника, выполняли роль, предназначенную хозяевам прайда. Они не потерпели бы здесь других самцов и вступили бы с ними в жестокую схватку, чтобы защитить свою территорию. Каждый из моих новых знакомых приближался к вершине своей жизни. Лев-самец ведет трудное существование, так что редко кто из этих зверей живет дольше восьми лет. Всего лишь через несколько коротких лет эти три юных принца окажутся лицом к лицу с более молодыми и более сильными противниками и, если не падут смертью храбрых в битве с ними, будут вынуждены вернуться к бродячей жизни юных лет, существуя на границе территории своих победителей. Такой бесславный конец — нелегкое испытание для зверя, некогда бывшего владыкой сильного и сплоченного прайда.
Такими предстали передо мной эти три молодых льва: постоянная смена жизненных успехов и трагедий, диктуемых природой и гарантирующих конечный успех львов как биологического вида.
Ранним утром в буше Этоша всегда удавалось увидеть много интересного и впечатляющего. Обычно мы покидали лагерь на рассвете и двигались в восточном направлении, в сторону равнин. Как-то в самом начале дня, когда солнце еще едва пробивалось сквозь пелену облаков, мы увидели одинокую львицу, возлежащую на берегу родника. Она напоминала статуэтку, вырезанную из золота, и прошло несколько долгих минут, прежде чем великолепный зверь зашевелился. Львица медленно потянулась всем своим изящным телом, широко зевнула и направилась прочь через равнину. Она прошла не более двадцати метров, когда донесшееся издалека громкое львиное ворчание нарушило окружающую тишину. Львица мгновенно остановилась. Призыв исходил, вероятно, от другой львицы, находившейся в направлении, прямо противоположном тому, куда собиралась идти первая. Вновь прозвучало низкое ворчание; находившаяся перед нами львица развернулась и решительно пошла в ту сторону, откуда доносились звуки.
Знатоки природы многие годы спорили о том, могут ли львы узнавать друг друга персонально по голосу, но для меня это вопрос праздный. Уж если я сам без труда различал голоса львов, находившихся под моим наблюдением, уж они-то сами как-нибудь смогут опознать друг друга по характерным звукам. Поведение львицы в это раннее утро вновь подтвердило мою мысль, что львы постоянно пользуются звуковой связью, которая помогает им гораздо чаще, чем думали ранее.