- Понятно. А моя родня осталась далеко за морем.
- Но у тебя есть семья! Жены, дети…
- Да, да, - ответил он поспешно и перевёл разговор на другие предметы.
Беседа у них протекала натянуто, и вскоре он ушёл. Явился к ней примерно через месяц. Встретила она его теплее, видно, родня и друзья перестали навещать и ей было скучно. Вечер провели весело и непринуждённо. После этого он зачастил к ней. Живане он нравился и раньше, а теперь, когда осталась одна, её чувству ничего не мешало, и она полностью отдалась ему.
Однажды он пришёл к ней с вином многолетней выдержки, подаренным византийским купцом. Оно ей очень понравилось.
- Буду в Царьграде, обязательно постараюсь приобрести, - сказала она.
- Едва ли подобное станут продавать на рынке, - возразил он. - Такие кувшины хранятся в подвалах богачей десятилетиями, а может, и столетиями и к столу подаются в особо торжественных случаях.
- Выходит, если бы я не встретила тебя, то никогда бы не узнала вкуса такого напитка?
- Выходит, так.
- В этом преимущество положения князей.
- Не только в этом.
- А ещё в чём?
Он задумался. Потом ответил:
- Ещё во многом. Но слишком тяжело бремя ответственности.
- Не думай о нём сегодня. Давай примем ещё по чарке этого божественного напитка.
Они выпили, она заметно захмелела.
- А ты умелый обольститель, - сказала она, с улыбкой рассматривая его красивое лицо. - Я наслышана, сколько у тебя было наложниц.
- Люди многое болтают попусту, лишь бы опорочить человека, тем более князя.
- Не скажи! Многих из девушек, соблазнённых тобой, я знала лично.
- Ты стрекочешь об этом с удовольствием, - хмуро проговорил он. - Не понимаю, чем привлекает тебя подобный разговор.
- Ах, тебе не нравится! А я назло тебе не замолчу! - Она помахала пальчиком перед носом. - Ты пришёл и меня соблазнить, не так ли?
- Ты пьяна, - ответил он, отодвигаясь от неё. - Тебе больше нельзя пить.
- А я назло тебе выпью ещё чарку твоего изумительного вина!
Она выпила, насмешливо посмотрела на него.
- Как видишь, не все женщины послушны тебе!
Он осторожно отодвинул кувшин с вином в сторонку, но она заметила, спросила:
- Ты такой заботливый, потому что я осталась одна и обо мне некому позаботиться?
- Нет, ты сильная женщина. В состоянии позаботиться о себе.
- Вот и все так думают, - вздохнула она.
Он бросил на неё быстрый взгляд.
- Они правы или ошибаются?
Она пожала плечами, ничего не ответила. Внимательно посмотрела на него, проронила как бы про себя:
- Однако ты довольно покладистый мужчина. Не ожидала.
- Вот как? Наверно, тебе обо мне наговорили много нехорошего. Но имей в виду, что внутри меня покладистость и сочувствие к женщине спрятаны глубоко в сердце, как у любого викинга.
- Обещай мне, - вдруг обратилась она к нему, тронув его за рукав, - что бы ни сказала, не обращать против меня. Я нынче не в своей тарелке.
Он пристально посмотрел ей в глаза:
- А что особенного можешь сказать?
- Все, что угодно, - равнодушно ответила она.
Она искоса взглянула на него. У него был вид настоящего мужчины, которые всегда нравились ей: твёрдый взгляд, властное лицо и в то же время умение быть нежным и чутким, что всегда покоряет женщину.
- Тебе надо уходить, - сказал она решительно. - Пойдём, я провожу тебя.
Они вышли на крыльцо. Стояла ночь, подувал прохладный ветерок. Она вдруг покачнулась, Дир поддержал её.
- Вот тебе и сильная женщина, - с усмешкой проговорила она, повисая на его руках. - Что-то мне нехорошо.
Дир испытал удовольствие, увидев её такой беспомощной. Теперь это была уже другая Живана, безвольная и покорная. Не раздумывая ни мгновенья, он наклонился к её губам и стал целовать их - грубо и страстно…
Утром он сказал ей:
- Я дам распоряжение чашнику готовить нашу свадьбу.
- И которой по счёту я буду твоей женой?
У русов было многожёнство, она была приучена к этому с детства, поэтому её вопрос был естественным и не содержал никакой обиды. Она принимала это как должное. Спросил а же из простого женского любопытства.
- Ты будешь всегда моей первой женой, - ответил он и привлёк её к себе. Он был безумно влюблён в неё.
- У меня к тебе единственная просьба, - сказала она. - Пусть наша свадьба будет как можно скромнее. Покороче и поменьше народа.
- Я готов созвать в свой дворец полмира! - с восторгом произнёс он. - Но если ты просишь…
- Да, сделай по-моему, - настаивала она.
Он подчинился. На торжество были приглашены только самые близкие люди, пировали один день. Но потом Дир не выходил из дворца, почти неотлучно находясь возле своей новой жены.
Как-то в коридоре его встретил Аскольд.
- Ты, я вижу, счастлив, брат, - сказал он ему. - Я рад за тебя.
- Да, я наконец-то нашёл женщину, которую буду любить всю жизнь.
- Так говорил ты и раньше, когда встречал других.
- Не отрицаю. И знаешь как переживал! Почему, думал я, все могут любить одну-единственную, а меня на это не хватает? Я считал себя самым несчастным человеком на земле!
- Что-то не похоже…
- Я об этом молчал. Я внутренне переживал. Но теперь всё позади. Я начинаю жизнь сначала.
Безмятежная любовь продолжалась недолго. Уже через месяц Живана заявила:
- Завтра пойду к своим складам. Пора начинать подготовку к новой поездке. Собираюсь в Болгарию.
Дир круто повернулся к ней, спросил набычившись:
- Какая Болгария? Какая такая поездка? Ты - моя жена и будешь сидеть дома!
- Не могу. Я - купчиха, останавливать дело нельзя. Это грозит разорением.
Он раздражённо стал бегать по светлице.
- Никаких дел, никаких разорений! Ты должна быть при мне. Я сторицей оплачу все твои убытки!
- Ты не можешь понять одной простой истины. Быть купцом - это не только трудиться ради прибыли. Нет! У нас особого склада душа. Душа бродяг! Мы не можем подолгу сидеть на месте. Нас начинают одолевать тоска и хандра. Нас тянет в новые неизведанные края, увидеть новые земли, необыкновенные страны, поговорить с необычными людьми. Эта тяга овладевает всем нашим существом, она срывает нас с насиженного места и бросает в таинственные, загадочные дали. Всегда кажется, что завтра встретишь то, чего никогда не видел. Понимаешь, я не могу сидеть на одном месте, даже в княжеском дворце!
- А как же наша семейная жизнь?
- Она никуда не денется. Вернусь и вновь буду с тобой. Разве этого мало?
Он понял, что встретил женщину, непохожую на других. Это его ставило в тупик.
- Садись к столу.
Она села напротив него.
- Я не ожидал, что ты меня так разочаруешь, - осторожно проговорил, ещё не зная, как подействовать на неё. - Мы месяц живём вместе. Ты поверила, что я по-настоящему люблю тебя?
- Да. Поверила.
- Как же можно бросать любимого человека?
- Я тебя не бросаю. Побываю в Болгарии, продам свой товар и скоро вернусь. Мы снова будем вместе.
- Мне этого мало. Чтобы наша любовь продолжала цвести и благоухать, мы не должны расставаться друг с другом.
- Я думаю по-другому. Она станет ещё крепче, если мы некоторое время побудем друг без друга, соскучимся, стоскуемся. Получится так, будто мы только что влюбились!
- А вдруг охладеем в своих чувствах?
- Тогда, значит, никогда по-настоящему не любили. Знаешь поговорку: при ураганном ветре маленький костёр гаснет, а большой только ярче разгорается.
- Всё равно меня твоя поездка не устраивает.
- Тебе хотелось, чтобы я нарожала тебе кучу детишек и в их окружении, пузатая новым чадом, постоянно вращалась вокруг тебя?
- Но все так живут! Оглянись, разве женятся для того, чтобы тут же разъехаться в разные стороны?
- Другие - да. Но я - не другая. Я - это я!
- Ну как хочешь. Раз решила, уезжай. Обойдусь без тебя.
- Обходись, коли нравится.
Они разошлись по разным светлицам. Он ждал, что Живана одумается, придёт к нему первой, но она не являлась. Тогда он не выдержал, пошёл сам. Она лежала в кровати, отсутствующим взглядом смотрела в окно. Дир присел рядом, погладил её по плечу.
- Ну что, мир?
Она не шевельнулась.
- Ну полно сердиться. Я не могу без тебя. Я уже чувствую себя одиноким и несчастным.
Она оторвалась от окна, посмотрела на него долгим, внимательным и строгим взглядом, ответила:
- А в Болгарию я всё-таки поеду.
- Хорошо, хорошо, - тотчас согласился он. - В конце концов вернёшься. А сейчас собирайся. Я пригласил боярина Ждана. Немного развлечёмся за пиршеством, а то совсем зачахли во дворце.
- Хорошо. Буду одеваться.
Она встала, начала прикидывать, в чём появиться перед гостями, а мысли текли совсем в другом направлении. Она сама себе удивлялась, что не пошла на мировую первой. Случилась размолвка, вроде пустяк, но она открыла в отношениях с Диром совершенно неожиданную для себя истину: он для неё ничего не значит. Вроде увлеклась на первых порах, думала даже, что влюбилась. Может, сказалось то, что долго болел муж и она стосковалась по мужской ласке, может, подействовало умение Дира очаровывать женское сословие, может, и то и другое вместе.
Но только после первой же размолвки почувствовала, что он стал для неё чужим. Её уже не могли прельстить его различные приёмы обольщения, они годились для молоденьких девушек. За ними она видела чёрствого и равнодушного человека, крайне самолюбивого и самовлюблённого, и это коробило и отталкивало её от него. Она вздохнула и пошла на пиршество.