- Ладно, не пыхти. Больше про нее не говорю, - Ларик пожал плечами. - Только совет тебе дам: сходи, погуляй и забудь быстрей про все неприятности. И смотри: сегодня вечером ты дерешься, а настрой в этом деле штука важная.
- Без тебя знаю! - огрызнулся Пек и сорвался с места и сердито хлопнул дверью, выбегая наружу.
В коридоре он чуть не сбил с ног горничную Нину, которая шла мимо с охапкой покрывал - собрала их, чтоб нести на улицу, вытряхивать.
- Мамочки! - вскрикнула девушка, заваливаясь на бок вместе с ношей.
- Тихо-тихо, - Пек не дал ей упасть, ухватил горничную за локоть. - Чуть беда не случилась. Я тебя не сильно пихнул?
- Вроде нет, - выдохнула Нина, прислонившись к стенке. - Только впредь смотри, куда летишь.
- Да, конечно, - забормотал Пек. - На вот, - протянул ей пару медных монет из кошелька, - я кувшин разбил, тот, что ты для цветов давала. Это - на новый кувшин, и за то, что толкнул, - чуть помедлил, посмотрел на ее красное лицо, растрепавшиеся при столкновении волосы, и вдруг предложил. - Давай помогу. Ты маленькая, а покрывал - гора целая. Куда нести?
- Нет, не надо. Я сама справлюсь. Ты сегодня такой нарядный, а работа - пыльная, - смущенно заметила девушка.
- И вовсе я не нарядный, - нахмурился Пек: ему не хотелось думать, что ради какой-то легкомысленной Делии он старался-наряжался. - Просто одеть сегодня больше нечего: все в стирке.
Нина улыбнулась и сбросила на его подставленные руки свою ношу. Поправив юбку и фартук, спрятала выбившиеся каштановые прядки под чепец и кивнула:
- Что ж, тогда пойдем…
Трясли они на заднем дворе - пыли было немного, поэтому работа двигалась быстро.
Сперва все делали молча. Потом Пек решил, что не стоит понуро молчать, тем более, что Нина ему добродушно улыбалась, и повел разговор:
- Ты ж тут недавно?
- Да. Всего полгода. Раньше отец не пускал - сам работал: в кузнечном цеху меха качал, огонь раздувал. Потом он умер - и что-то у него в груди порвалось. Осталась я одна. Пришлось трудиться - и как-то полегче мне стало. Не только время лечит - работа тоже лечит, - Нина рассказывала бодрым голосом и улыбалась: ей очень нравилось, что она и Пек так просто сошлись и теперь вместе занимались покрывалами.
- Ты отлично справляешься, - кивнул юноша, перебрасывая чистые покрывала на забор. - Ни разу не видел, чтоб ты без дела сидела. А толстуха Павлина, что работала до тебя, любила подремать в каморке под лестницей. Лентяйка была.
На это Нина лишь плечами пожала, смущенно улыбаясь, и Пек тоже улыбнулся: заметил, что она не желает обсуждать других людей. Это ему понравилось.
- А сколько тебе лет? - спросил он неожиданно сам для себя.
Нина покраснела:
- Шестнадцать.
- И не страшно тебе одной в этом городе?
- Но ведь и тебе не страшно, - лукаво улыбнулась девушка.
- Я-то парень, и я не один: я с Лариком. Мы вдвоем, если надо будет, горы посворачиваем.
- Так я тоже не одна, - кивнула Нина. - Друзья моего отца, которые с ним вместе в цеху работали, меня не забывают. Я от них частенько помощь получаю. Вот ведь как получилось - как будто сразу три отца у меня теперь, - вздохнула девушка. - Хотя родного батюшку и толпа не заменит…
Пек чуть вздрогнул, услыхав про отца, но тут же пустил эти слова мимо - не хватало еще сравнивать заботливого батюшку Нины со своим собственным отцом, жестоким и равнодушным к нему, родному сыну.
- А ты что же? Как в бойцы пошел? Это дело нехорошее - здоровьем на хлеб зарабатывать. На такое лишь сильная нужда толкает, - стала спрашивать Нина, полагая, что если она без утайки про себя все рассказала, так и от Пека следует ждать подобного.
Только юноша не был настроен откровенничать. Заметив, что покрывала кончились, он буркнул:
- Ну что? Все?
- А? Да, - растерянно кивнула Нина. - Теперь это все надо до кладовки дотянуть.
- Помогу - без вопросов. Ты только знай - наваливай, - и Пек решительно подставил плечо.
Они не успели нагрузиться и уйти со двора: над забором, над черепичной крышей дома, пугая голубей, пронесся тревожный гул - где-то далеко металл бил в металл.
- Набат! - пискнула девушка, от неожиданности роняя покрывало на землю. - Ой, мамочки! Что-то страшное случилось!
Звон не прекращался, был громким и частым.
- Прости, старушка, я должен узнать, - тряхнул головой Пек, в один миг перелетел через забор на улицу и умчался на главную площадь Илидола - Каменную, к ратуше - именно оттуда несся сигнал тревоги.
- Ну вот, - с сожалением забурчала Нина, - мне ведь тоже интересно. Помог бы - потом вместе бы пошли. А теперь, - и вздохнув, сама собрала все покрывала и невесело поплелась в дом.
Пек спешил на Каменную площадь не один - со всех улиц и закоулков, из подъездов и подворотен, торопились мужчины и женщины, богатеи и бедняки, стар и млад, чтоб узнать, какая тревога взбудоражила их город.
Последний раз - юноша помнил - набат звучал года два назад, поднимая илидольцев посреди январской ночи. Тогда случился пожар на дровяных складах: ревущее, безжалостное пламя вздыбилось до небес, и было светло, как днем.
Тушить пожар, казалось, весь Илидол сбежался. Люди по цепочке передавали ведра с ледяной водой, но от этого было мало толку. Последствия оказались ужасны: сгорели не только склады с содержимым, но и несколько соседних кварталов - почти четверть Илидола. Погибло много людей, еще больше остались без крова и имущества. В городе все строения, кроме городских стен, храма, ратуши и пары-тройки особняков знати и купечества, были деревянными, поэтому пожары всегда приносили огромные разрушения.
'Что ж теперь-то? - думал Пек, спеша на площадь. И, конечно, такой вопрос задавал себе каждый илидолец.
Там уже собралось множество людей - несколько тысяч, не меньше. Встревоженный народ шумел, гудел, а набатный гул, что несся с башни главного храма, не прекращался. Пеку удалось пропихаться почти к самым ступеням белой ратуши. Дальше не получилось - толпу сдерживали солдаты городского гарнизона, рослые крепкие парни в круглых шлемах и синих накидках с белыми башнями в зеленых кругах - гербами Илидола - поверх блестящих кольчуг. В их руках были длинные шесты, и они ими, как забором, сдерживали массу людей, что волновалась, словно морской прибой.
- Мэра! Мэра! - дружно начали требовать илидольцы.
Пек уже давно считал себя полноправным горожанином, поэтому с готовностью влил свой молодой и зычный голос в этот общий крик:
- Мэра! Мэра!
Рядом возникла белобрысая голова Ларика. Он был одет кое-как: видимо, очень торопился.
- Во! Так и знал, что сюда примчишься! А как же папаша Влоб? Как же бой? Через час начало, а тебе еще размяться надо…
- Ты думаешь: кто-то пойдет на бой, когда звучит набат? - ухмыльнулся Пек. - Посмотри: весь Илидол на площади. Как считаешь, сколько людей сейчас в 'Тумачино'?
Ларик почесал затылок, медленно, но соображая:
- Фу ты, ну ты. Прав, братишка, - и став плечом к плечу с другом, заорал вместе с ним и тысячами других горожан:
- Мэра! Мэра!
Тут набат затих, и на белое, высокое крыльцо ратуши вышли члены городского Совета старейшин во главе с мэром. Все они были седовласыми мужчинами, явно перешедшими полувековой рубеж, вид имели важный и степенный: в длинных, темных, бархатных одеяниях, отороченных по воротам ценными мехами, с золотыми цепями на плечах, с белыми тростями власти в руках.
Мэр выделялся среди старейшин, и не ростом или величиной живота (надо сказать, отцы города все были заметно упитаны), а самой толстой цепью. Ее к тому же оттягивал вниз массивный золотой медальон с гербом Илидола.
- Ишь, какая цацка, - не сдержал восхищения Ларик и пихнул Пека локтем в бок.
- Это тебе не цацка, - ухмыльнулся парням один из солдат с шестами.
- А ну тихо! - рокочущим басом крикнул на толпу закованный в сияющие доспехи капитан гарнизона, крутившийся за рядами своих воинов на горячем рыжем жеребце. - Господин мэр говорить будет!
В самом деле, градоначальник выступил вперед и поднял руку, также призывая к тишине и вниманию.
Глава девятая
- Жители славного Илидола! - заговорил мэр, и на Каменной площади воцарилась тишина. - Это я приказал бить в набат. Потому что беда нависла над нашим городом - надо решать, что делать.
- А что за беда? - тут же бросили в него вопросом из толпы. - Пожара нет, и врагов у ворот не видно. Чего народ растревожили?
- Земляки мои! - продолжил мэр. - Все вы знаете лорда Гая Гоша - владетеля земли, на которой стоит наш город, - и тут же на эти слова понеслось со всех сторон:
- Кто ж этого пса не знает?
- Жлоб он!
- Муравьев ему в штаны!
- Перцу в глаз!
И прочие приятности в адрес благородного лендлорда. Не пользовался он любовью илидольцев. А все потому, что был Гай Гош, владетель обширных земель Гош, в свои сорок лет вполне оформившимся жадным, наглым и жестоким человеком. Со своей многочисленной дружиной он часто приезжал в Илидол, где вел себя полноправным, но плохим, хозяином. Его рыцари и слуги пьянствовали, дебоширили в трактирах и не платили по счетам. Правда, хозяева питейных заведений и харчевен бывали счастливы и тем, что просто оставались целы.
Закончив с попойками, дружинники Гоша не успокаивались. Они слонялись по улицам Илидола, орали непристойные песни, задирали парней, обижали девушек, заскакивали в лавки, где брали все, что хотели и сколько хотели. Если же кто-то самонадеянно пытался давать отпор разбойникам, побои были самым легким наказанием дерзкому. В общем, вели себя, как захватчики.