СТАЛИН И НАУКА
Корифей всех наук и история
Профессор Аркадий Самсонович Ерусалимский, у которого я был с матерью в гостях, рассказывал (1940) нам.
Он был автором предисловия к книге Бисмарка, изданной в 39-м году. Сталин внес в предисловие ряд поправок (например, вписал в характеристику Бисмарка слова "великий юнкер"). В связи с изданием этой книги Ерусалимский был приглашен к Сталину. Во время этого визита на столе Сталина лежала книга Платона на греческом языке. Это была бутафория: греческого языка Сталин не знал.
Покровительство историку
Однажды рано утром академик Евгений Викторович Тарле был разбужен телефонным звонком. Говорил Сталин:
- Вы читали сегодняшнюю "Правду"?
- Нет, товарищ Сталин. Еще не успел.
- Ну и хорошо! И не читайте. А то я недоглядел.
Сталин повесил трубку.
Тарле раскрыл газету и увидел, что в ней опубликована разгромная статья о его последней книге.
Все удивлялись, почему Тарле совершенно безболезненно перенес критику. А вскоре "Правда" опубликовала положительную статью о Тарле.
Корифей всех наук и генетика
Не желая сдаваться наступавшей лысенковщине, всемирно известный генетик, академик Николай Иванович Вавилов говорил: "Придется идти за науку на крест".
20 ноября 1939 года Вавилов был принят Сталиным.
С 10 часов утра до часа ночи Вавилов ждал приема. Наконец его пригласили. Он вошел. Поздоровался. Сталин ему не ответил и спросил:
- Ну что, гражданин Вавилов, будете заниматься цветочками или будете помогать нам?
Вавилов стал объяснять, чем он занимается.
- Вы свободны, - сказал Сталин.
Но Вавилов был свободен 9 с половиной месяцев. Вслед за ним были арестованы и его последователи.
Борьба генетиков была единственной сознательной оппозицией Сталину в конце 30-х годов.
Сталин и нужный физике человек
Пришел к Сталину академик Петр Леонидович Капица и говорит: арестован физик Ландау, прошу освободить - он мне нужен.
Сталин адресует просьбу присутствующему здесь Берия. Берия отвечает: Ландау арестован как англо-немецко-французский шпион.
Сталин разводит руками, мол, ничего не поделаешь. Капица говорит: да, но он мне нужен. Сталин движением бровей переадресует заявление к Берия. Тот отвечает: Ландау признался в том, что он шпион. Сталин снова разводит руками: арестован, шпион, признался.
Капица не отступает: Да, но он мне нужен. Сталин вновь мимически отправляет реплику Капицы Берия. А тот отвечает: уже состоялся суд, и суд признал Ландау виновным. Сталин опять разводит руками: уж если и суд решил - ничего не поделаешь. Капица настаивает: да, но он мне нужен. Сталин теряет терпение и говорит Берия: слушай, Берия!
Видишь, он человеку нужен! Раз нужен - отдай! И Берия ничего не остается, как освободить Ландау.
Пойди Капица по тривиальному пути: Ландау честный человек, не шпион, - и он, поставив под сомнение систему арестов, проиграл бы дело. Капица же говорил не политически, а прагматически: мол, все верно, однако рациональней использовать Ландау не в качестве удобрения почвы или в лучшем случае лесоповалыцика, а для решения важных научно-технических задач.
Такова легенда. Сам же академик Лев Давыдович Ландау рассказывал, что Капица пришел к Сталину и сказал: арестован Ландау, а он может сделать жидкий гелий, Ландау нужно вернуть.
Сталин распорядился.
Жидким гелием Ландау никогда не занимался, но, как обыкновенный гений, конечно же, быстро создал технологию приведения этого газа в жидкое состояние.
Непонятое задание
В 1940 году Сталин дал Павлу Федоровичу Юдину, возглавлявшему Институт философии АН СССР, задание:
- Хорошо было бы создать для массового читателя ряд книг по философским дисциплинам.
В Институте философии посовещались и решили делать хрестоматии высказываний классиков марксизма-ленинизма по разным вопросам (Авнер Яковлевич Зись, например, делал хрестоматию по этике).
Сталин посмотрел хрестоматии и сказал:
- Вы думаете, что только вы умные, а другие дураки. Сами читаете сочинения классиков, а другие пусть цитатками пользуются?!
И издание погорело.
Корифей всех наук и история культуры
В 1939 году Сталин высказал Юдину пожелание:
- Хорошо бы написать труд по истории культуры.
В руководимом Юдиным институте сразу же приступили к созданию проспекта первого тома (античная культура). Вскоре Юдин показал готовый проспект Сталину, который выразил недовольство:
- Вы не поняли. Я говорил о труде по истории культуры, а вы принесли проспект труда по истории гражданского общества. История культуры - это то, что было в первобытном обществе (!!!) до возникновения классов и государства (!!!).
Господь бог и война спасли философию и культуру от осуществления этого замысла.
Творческое задание
В начале 41 года философ Юдин в очередной раз был у Сталина. Вождь спросил: чем советские философы порадуют партию и народ к 25 годовщине Октябрьской революции? Юдин простодушно ответил:
- Не знаю, товарищ Сталин. Посоветуйте, пожалуйста.
- Хорошо было бы, чтобы советские философы написали труд о советском государстве.
- Хорошо, товарищ Сталин. Мы постараемся.
Юдин создал в возглавляемом им Институте философии творческий коллектив из трех человек: он - руководитель и авторы - Зись и Францев. Коллектив начал работу, которую прервала война.
Философские суждения
Незадолго перед войной Сталин сказал:
- Гегель - аристократическая реакция на Французскую буржуазную революцию и французский материализм.
Диалектический закон "отрицания отрицания" он назвал отрыжкой гегельянщины.
Все эти высказывания противоречат не только всей мировой традиции в трактовке гегелевской философии, не только фактам культуры и истории, но и определениям Гегеля в работах Маркса и Ленина, продолжателем учения которых объявлял себя Сталин.
Видимо, философ Стэн, обучавший генсека философии и жаловавшийся на теоретическую ограниченность своего подопечного, так и не смог преодолеть этой ограниченности: Сталину не удалось ни самостоятельно, ни с помощью Стэна освоить наследие Гегеля.
Не проявил бдительности
В 1938 году в Институте философии состоялось заседание партбюро. Оно рассмотрело персональное дело академика М., провинившегося в том, что слывущий любовником его жены человек арестован как враг народа. М. оправдывался:
- Товарищи, я же был не в курсе дела!
Ему вынесли выговор за утрату большевистской бдительности.
Хитроумный М. обратился к товарищу Сталину с письмом по философским вопросам и был им принят, после чего выступил в Институте философии на специальном заседании. Его речь состояла из фраз:
- В беседе со мной товарищ Сталин… указал… подчеркнул… раскрыл…
Выговор с М. сняли, а протокол партбюро уничтожили.
Обсуждение преимуществ
В 1940 году на приеме у Сталина Юдин высказал суждение о великих преимуществах советской экономики перед капиталистической.
- Так-то оно так, - сказал Сталин. - Преимущества, безусловно, есть.
Только можете ли вы мне объяснить, почему в Выборге до нашего прихода была электростанция, на которой работало шесть человек (хозяин - он же директор - и еще пять инженеров и техников), а сейчас, при советской власти, на этой же электростанции работают 300 человек? И нельзя сказать, что от этого станция дает больше электроэнергии.
Любимые деятели
Любимыми русскими историческими деятелями Сталина были Иван Грозный и Петр I. "Чуткие" художники сняли о них фильмы и написали книги. В Грозном и Петре Сталин видел своих предшественников, близких ему по духу и типу исторической деятельности.
ЛУЧШИЙ ДРУГ ИСКУССТВА
Заступник
Как-то в присутствии Александрова Сталин спросил Любовь Орлову:
- Тебя муж не обижает?
(С женами Сталин разговаривал обычно "на ты".)
- Иногда обижает, но редко.
- Скажи ему, что если он будет тебя обижать, мы его повесим. Тут, полагая ситуацию шутливой, Александров спросил:
- За что повесите, товарищ Сталин?
- За шею, - мрачно и серьезно ответил вождь.
Перевод Руставели
Сталин пригласил опального профессора Шалву Нуцубидзе и беседовал с ним целый вечер. Сталин знал, что Нуцубидзе перевел на русский язык "Витязя в тигровой шкуре" Шота Руставели, и сказал, что он тоже перевел когда-то несколько строк из этой поэмы. Когда Сталин прочел эти строчки, Нуцубидзе, угадав его желание, попросил разрешения включить их в свой перевод. Разрешение он получил, и эти строки безымянно вошли в поэму. Впрочем, безымянно-то безымянно, но слух об этом пошел.
Это рассказал мне в 1947 году профессор Панцхава, зять Нуцубидзе.
Есть и другой слух: перевод принадлежит не Сталину, а другу его юности, участвовавшему вместе с ним в эксах и посаженному в лагерь.
Я знал Нуцубидзе. Это был человек большой культуры. В начале 30-х годов его упрекали в том, что он недостаточно освоил философские труды Сталина и все ещё не перешел на платформу марксизма.
Нуцубидзе отвечал: "Даже на вокзале только человеку без багажа легко и быстро переходить с одной платформы на другую. У меня же есть научный багаж".
Не понял конъюнктуру