* * *
Далеко не все знал о казаках Болотников и не все правильно представлял. Слухи-то ходили самые разные. Поди проверь. Были у казаков не только поселения, но и городки, так что спали возле коня лишь в походах…
А Петру Хрущеву в городке Раздоры бока не мяли, а сказали: "Голова нам не надобен. Мы и прежде служили государю, и ныне служить рады, но своими головами, а не с Петром". И верно - в составе русского войска ходили казаки и на Казань, и в Ливонской войне сражались…
Что ж получается - ударялись в бега от господ, чтобы наняться к государю? А как же вольная жизнь?.. Вольная-то она вольная, но от голода не убежишь. Охотой и рыбной ловлей не прокормишься. Да и военная добыча - дело ненадежное: вчера на копейку добыл, сегодня еле ноги унес, а назавтра, глядишь, живота лишишься. Вот и поступали казаки в служилые люди "по прибору". За это правительство платило им жалованье да сулило право "безданно" владеть землей. Сулило…
Так и получилось: с одной стороны, власть преследовала беглых крестьян и холопов - мол, они разбойники и воры! - а с другой - поддерживала казачество в стычках с татарами и привлекала "гулящих людей" в свое войско, поставляла на Дикое поле хлеб, оружие и порох. То, что южные земли заселялись русскими, было Москве выгодно. Новые крепости, наблюдательные посты и станицы строились на Волге и на Дону по царскому приказу.
* * *
Чем дальше уходил Иван от Москвы, тем тоскливее становилось у него на душе. По дороге попадался разный люд. Шли монахи в рясах, стрельцы в красных кафтанах. Протянулся купеческий обоз - телеги, груженные тюками, да еще охрана на копях. Проехал дворянин с челядинцами, проплелись нищие с поводырем… Одиноких путников не было.
За поворотом показались стрельцы, а с ними какие-то оборванные люди. Шли они так медленно, что Ивану вначале даже подумалось - не стоят ли. Когда же они приблизились, увидел, что стрельцы сопровождают бродяг со связанными руками и ногами. Вот почему они еле передвигались.
Путники провожали их взглядом. Болотников замедлил шаги. Остановился.
- Беглых ведут, - сказал кто-то.
Часть вторая (1593–1597 годы)
НА ВОЛЮ!
Передышка
Минуло несколько лет. Иван Болотников не ушел тогда к казакам на Дикое поле. Он вернулся в Москву и по-прежнему служил у князя Телятевского военным холопом.
Теперь учения в отряде велись под началом Болотникова. Андрей Андреевич был доволен: слава о его умелых и ловких ратниках шла по всему городу. Уже и другие бояре просили Телятевского, чтобы он отпустил к ним Ивана обучить челядь ратному делу. Князь соглашался, наниматели платили. Вознаграждали за усердие и самого Болотникова. Тогда и засела у него в голове такая мысль: откуплюсь от князя. Зачем бежать на Дон, коли можно в Москве волю получить?
После смерти отца Иван унаследовал лишь долги. Где же взять денег? Оставалось одно - самому идти в кабалу. Так и попал Иван к Телятевскому холопом. Вновь обрести волю можно было, только вернув долг князю.
Россия в эту пору жила без войн, но правительство держало ратников в готовности. А передышка ой как нужна была стране. В ноябре 1593 года Москва заключила мирный договор с крымским ханом. Казы-Гирей обещал не нападать на русские земли, да запросил тридцать тысяч рублей. Ему выслали половину. Хан хоть и заскрипел с досады зубами, но отказываться от договора не стал. Мир с Москвой был выгоден: Крым воевал вместе с турками против Австрии.
Заручившись ненападением с юга, Россия отправила своих послов на переговоры со шведами. В мае 1595 года был подписан договор о вечном мире между двумя странами. Швеция вернула часть русских земель и заверила, что будет держаться в стороне, если начнется война между Москвой и Речью Посполитой. В ответ на это Россия согласилась не притязать на Нарву и другие ливонские крепости.
К западу от Москвы правительство повелело укрепить Смоленск. Город стали обносить новой мощной стеной с башнями. Закончить ее быстрее было так важно, что Годунов запретил на время возводить из камня другие постройки. Всем каменщикам надлежало работать только в Смоленске.
Зачем губить князя
Неделю уже шумела по Москве масленица. Город полнился веселыми криками, смехом, песнями. Под сопелки и дудки плясали, ходили на ходулях, где-то потешно боролись с медведем, где-то бились на кулачках. И всюду витал густой блинный дух.
Тройка гнедых легко, как пушинку, внесла расписные сани во двор. Разгоряченные кони фыркали, из ноздрей валил пар. Начало марта выдалось сухое, с легким морозцем, для праздника лучшего не пожелаешь.
Андрею Андреевичу хотели помочь ступить на землю, но он, помолодевший, краснощекий, легко выпрыгнул сам. Вслед за княжескими во двор въехало еще несколько саней. С князем на горы каждый раз отправлялись гости, родня, приживальцы, брал он и холопов, которые затаскивали сани наверх после спуска.
Непременно бывал на катаньях Болотников: только с ним Андрей Андреевич отваживался ринуться с самой кручи. Иван правил ловко и, главное, не терялся. Когда все мелькает перед глазами, да в ушах ветер свистит, да сани под тобой прыгают на буграх, как шальные, сробеть недолго. А стоит только сробеть, глядь, и в самом деле перевернулся либо врезался в куст или в дерево. Сколько отчаянных москвичей ломали шеи на Воробьевых горах…
Хоть смел был князь, но сегодня и у него душа чуть в пятки не ушла. Крутой склон зарос березами. И показалось князю, что сани его несутся прямо на одну из них.
- Смотри, Иван! - крикнул он.
Но сани продолжали лететь, не сворачивая. Дерево совсем близко. Сейчас все разнесет в щепы….
- Иван! - Андрей Андреевич зажмурил глаза.
- Держись, князь! - Болотников резко налег на левый край, и сани, взяв в сторону, пронеслись мимо деревьев.
Толпа, стоящая на берегу Москвы-реки, так и ахнула. Сани, выехав на ровное место, замедляли бег.
- Ты, Иван, гляди, дошуткуешь, - только и промолвил, приходя в себя, князь.
- Где наша не пропадала! - обернулся к нему с озорной улыбкой Болотников.
Князь хотел обругать холопа, но к саням уже подбегали, размахивая руками, люди. Телятевский раздвинул губы в улыбке, только с лица его никак не сходила белизна.
Подоспевшая челядь перебивала друг дружку:
- Ай князь!.. Ну и ловок!
- Не чаяли тебя живым видеть…
Андрей Андреевич обернулся, посмотрел на гору. Теперь, снизу, она не казалась страшной. Щеки князя вновь обрели румянец.
- Пустое, - сказал он. - Съехал, и ладно. - И, отыскав глазами кого-то из дворни, приказал: - Скажи, чтоб коней подвели запрягать. Домой ворочаться пора.
Иван ехал на одних санях с дворовым парнишкой Павлушей. Малец рано стал сиротой. Рос на княжеском подворье. Каждый мог его обидеть. Но за последние годы Павлуша вытянулся, в плечах раздался. Никто в нем не узнал бы того хилого мальца, которому то и дело попадало по шее. Теперь никто не посмеет ударить Павлушку. Недаром Болотников обучил сироту биться на кулачках. Единственный брат Павлуши, стрелец Пахом, навещал меньшого очень редко. Но Павлуша не чувствовал себя заброшенным. Всей душой привязался он к Ивану, стал как родной.
На обратном пути к Москве Павлуша ломал голову: неужто Иван таит какое зло на Андрея Андреевича, ведь чуть не зашиб князя? Улучив время, шепнул:
- Я за тебя испужался. Думал, вдруг хочешь князя сгубить?
- Чего? - удивился Иван. Но тут же усмехнулся: - Полно. Выбрось из головы.
Нет, не собирался он губить хозяина. Одно теперь целиком захватило Болотникова: откупиться. И не только о себе помышлял он. Хотел выкупить и сироту, да решил не говорить ему ничего, пока все не сделает. А уж тогда вдруг сказать: "Ну, Павлушка, пошли со двора". - "Куда?" - спросит сирота. "Да куда хошь. Вольные мы с тобой люди. На все четыре стороны можем идти".