Жизнь идет. В "классе экабер" собрались все ученики. Здесь же и Ахмед. У всех скучный вид, разговаривают не так, как всегда. Я прекрасно понимаю, почему мои товарищи так замкнуты, так недовольны, - но разве это выход из положения?! Пытаюсь шутить:
- А, Ахмед! И ты тут? А скажи-ка, Ахмед-джан, отчего у тебя и у других желтые лица?
- Солнце надело желтый намордник! - грубо отвечает Ахмед.
На этом иссякло наше остроумие.
Сидим, ждем Арефа. Его нет. Почему так долго нет учителя? Армия ожидает своего полководца! Наконец открывается дверь и входит Ареф. Мы встаем.
- Садитесь, друзья, - скучно произносит Ареф. По привычке он проходит к дальней стене, заложив за спину руки. Он о чем-то мучительно думает, брови его насуплены, уголки губ вздрагивают. Ареф сурово смотрит в окно, говорит: - Сегодня последний день существования "классе экабер". Таков приказ Сердара. "Классе экабер" объявляется вне закона. За неподчинение - жестокое наказание. Реакция свирепствует. Ареф переводит взгляд на нас, тихо продолжает: - Не теряя времени, надо организовать надежную группу людей для отправки в Мешхед. Там, в центре, немедленно должны узнать, что тут у нас творится.
Ареф говорит спокойно и твердо, только непонятно, где он оставил свою ласковую улыбку? Кто-то спрашивает, перебивая учителя:
- Господин Ареф! Неужели нельзя поднять восстание. Такое же, как когда-то поднял кузнец Кавэ? Надо штурмом взять арк.
- Сейчас такая попытка равносильна самоубийству, - отвечает Ареф. - Чтобы поднять восстание, надо сначала подготовить людей к этому. Надо быть среди простых людей, разъяснить им, что к чему, разбудить их, поднять на борьбу! Задача в том, чтобы смело рассказать всему народу правду про то, что творится в Миянабаде, Киштане, во всем Хорасане. Это мы должны сделать через газеты. Надо печатать статьи, заметки в газете "Бахар". Мы раскроем, покажем без фальшивой маски лицо боджнурдских правителей, надругавшихся над нами…
Через полмесяца в "Бахар" под заголовком "Спасите!" появилась статья. Эту статью я заметил, когда зашел в чапарханэ, в свой почтовый дом, перед рассветом. Я сразу же начал читать. Как я был горд, что мне выпала честь первым сказать Арефу и всем моим товарищам о появлении статьи.
В этот день я пришел в Миянабад на два часа раньше обычного. Сам не поверил, что могу быть таким скороходом. Может быть часы почтовые отстают? Нонет, чиновник чапарханэ спрашивает:
- Что, Гусейнкули, так рано сегодня пришел?
- Хочу быть быстрее гонца его величества Шах-ин-шаха!
- Ого! Ты, оказывается, молодец. Ну, иди разнеси почту, потом отдохнешь.
Спустя час, я зашел домой к Арефу.
- Господин учитель, честь имею доложить, что статья уже опубликована в "Бахар". Вот, читайте.
- Рад тебя видеть, проворный почтальон. Проходи, садись. Я давно поджидаю эту статью. - Он быстро взял газету, окинул ее - сразу всю - взглядом, отыскал нужное и стал читать. Глядя ему в лицо, я видел, как чутко Ареф реагирует на каждое слово. Лицо его то розовело, как у юноши, то темнело и становилось недобрым, то вдруг набегала улыбка и на щеках играли маленькие ямочки. Потом руки его сжались в кулаки, он встал, отыскал карандаш, и продолжая чтение, стал подчеркивать строчки.
Ареф прочитал статью, медленно сложил вчетверо газету, спросил:
- Господин Гусейнкули, вы читали эту статью?
- Еще вчера, как принял почту! До самого утра читал. Раз сорок, клянусь аллахом! Даже не заметил, как наступило утро. Всю статью могу рассказать наизусть. Хотите?
- Ого! Ну, тогда, давай поговорим по-деловому. Итак; я - учитель, ты - почтальон! Я могу писать, а ты - разносить людям написанное мной. Мы оба в одинаковой мере отвечаем за судьбу народа. Так я говорю, Гусейн-кули?
- Правильно, господин учитель!
- Очень хорошо, что у тебя такая работа. Ты постоянно находишься среди людей. Ты можешь им прочесть любую статью из газеты, и тебе никто не запретит! Так ведь, Гусейнкули?
- Очень правильно, господин учитель! Могу.
- Только будь осторожным и бдительным. Иначе, не успеешь оглянуться, как попадешь о лапы молодчиков Монтасера!
- Буду смотреть за шакалами… Эх, господин учитель! Было бы у нас оружие! Вы научили бы меня выступать и говорить речи. Я пошел бы к молодежи Миянабада, Киштана, Портана! Я сказал бы: "А ну-ка, друзья, берите в руки оружие!" Ох, и дали бы мы жару этим гадюкам! Чтоб они все лопнули, как лопнул котел в киштайской бане! Правда, господин учитель?
- Правда, - с довольной улыбкой отзывается Ареф. - Но пока это только мечта. А что касается оружия - оно у нас есть. Мощное, дальнобойное оружие. Название ему - газета. Ты понимаешь меня, Гусейнкули?
- Все понимаю.
- Срочно, очень быстро надо прочитать эту статью людям. Постарайся это делать там, где больше собирается народу. Например, в мечети! Подойдет такой учебный класс для тебя?
- Лучшего не сыщешь, господин учитель. Сейчас же побегу туда. Если спросят, зачем я читаю газеты, скажу: люди же неграмотны, а я, почтальон, грамотный, вот и делаю им услугу. Я обязан им читать газеты. За это государство платит мне деньги. Правильно говорю, господин учитель?
- Верные слова, Гусейнкули! - подтвердил Ареф. - Большая это правда! Но ты сам-то хорошо понимаешь на какой путь становишься? Вот, послушай, что сказал Саади:
"Я говорю тебе: берегись, не выходи в море!
Ну, а если выйдешь, то вручи свое сердце бурям…"
Эти строки о тебе, Гусейнкули… Ты согласен?
- Всей душой, господин учитель!
- Иди. Будь удачлив.
Медленно я вхожу в мечеть. Иду, затаив дыхание. Навстречу, вниз по лестнице с минарета спускается муэдзин. Он только прокричал призыв к молитве. Зов его никогда не остается без внимания. Но, странно, сегодня в мечети только белобородые старики. Увидев меня, они все поворачиваются в мою сторону.
- Хоть бы ты что-нибудь рассказал хорошего! - с надеждой обращается ко мне один из стариков.
- Но я каждый день читаю вам газетные новости!
Чего вам еще надо? - пру напропалую. - Если вам кажется этого мало, то, пожалуйста, могу, например, прочитать статью из газеты "Бахар". Очень интересная.
- Эй ты, меджевур! Поглядывай в сторону арка. Дашь сигнал, если кто появится! - приказывает тот же старик притихшему сторожу.
Я достаю из сумки газету, разворачиваю. Старики теснятся вокруг меня и ожидании.
- Тише, агаян!- покрикиваю я недовольно, будто у меня и нет никакой охоты читать им, - Постарайтесь соблюдать порядок! Вот полный текст статьи, слушайте:
- Мы - представители Миянабада, обращаемся ко всему персидскому народу и его величеству Шах-ин-шаху, ради аллаха, чести и совести, хоть на минуту обратить взоры на наш маленький Миянабад. Наглый грабеж и произвол боджиурдских диктаторов превзошли тиранию самих Шаддада и Намруда. Они разоряют нас и попирают нашу честь.
Эй, люди Персии, глядите:
в горных потоках, на тропах горных,
на полях, в степях и долинам, -
всюду слезы и рыдания!
Эй, люди Персии, глядите!
Разве денежный мешок длиной в семьдесят километров, открытый с одной стороны сердаром Боджнурда, а о другого конца сердаром Миянабада, можем мы наполнить, миянабадцы? Спасайте нас от хищников!
Эй, мусульмане! Мы тоже мусульмане и верим в пророка и Шах-ин-шаха!
Разве мы иноверцы? Мет, мы истые мусульмане!
Мулл не обижаем, мечети посещаем, коран уважаем…
Мы обращаемся к его величеству Шах-ин-шаху, во избежание народного гнева и пожара отвратить руку грабителя!..
Закончив читку статьи, я понял, как был прав Ареф, когда говорил, что газета - орудие дальнобойное. Я не только прочитал верующим свежую газету, но и всполошил их. Мне подумалось, что сейчас они двинутся на арк с голыми руками. Молодец Ареф, знает, как разговаривать с людьми!
Время - десять. Светило движется в сторону Арарата, а мне нужно а Киштан. После недолгого путешествия по горам, по и извилистой дороге вхожу в селение. Стучусь к бахши Абдулло. Его нет. Дома только жена музыканта.
- Здравствуй, уважаемая Якши! А где же хозяин?
- Родной Гусейнкули, я так рада видеть нас. Муж чуть не умер под кнутами. Долго потом не вставал. Но, слава Аллаху, выздоровел. Сейчас ушел искать работу. Жить не на что. Нужда в каждом уголке дома. Продать даже нечего. Я прислуживаю кулаку Ходжи Исмаилу, А муж… вот уже десять диен, как он ушел, и всё нет его. Даже не знает, что ребенок его умер. Вчера похоронила. - Всхлипнула, вытерла слезы рукавом. - Вот она, наша судьба, Гусейнкули!
Что я могу сказать убитой горем женщине, кроме слов утешения.
- Ничего, Якши, ничего… Если Абдулло мужественно поднял руку за народ, люди никогда о нем не забудут. "Если на твою долю выпало счастье умереть бодрым, значит, ты вступил в жизнь, которая бессмертна!" Это не мои слова, Якши, Я их слышал от учителя Арефа, а он знает все. Главное, не падай духом, Якши!
Время у меня в обрез. Я спешу на площадь, где обычно собираются мои сверстники,
Салам, друзья! Вот держите орудие наступления. - Я достаю из сумки газету. Вот газета "Бахар". Сейчас я вам прочту, а потом вы сами будете читать всем другим сельчанам. Только остерегайтесь людей Монтасера.
- Что же нам все-таки делать? - требовательно спрашивает Мухтар. - Ожидать, когда дадут сигнал из Мешхеда?!
- Делать надо то, что советует Ареф, Больше я ничего не знаю.
- Ладно, пойдем ко мне, там поговорим, - Мухтар тянет меня за рукав, и мы направляемся к его дому.