- Скорей! - сообразив, закричала и она. - Параша, дочка, Катюшка, бегом на двор...
Подхватив парадные робы, пуховые платки и собольи шубы, все четверо выскочили на подворье.
Дом уже занялся, и сквозь багровый дым просверкивали языки пламени. Горел второй этаж, и по двору уже бегали, суетились раздетые, выскочившие кто в чём был со сна люди. Сам губернатор, сонный и одурелый после обильных возлияний, крутился на дворе, бестолково распоряжаясь, гоняя челядь то за бочками с водой, то за баграми.
Плеснули в огонь ведро воды, но пламя, словно посмеявшись над усилиями людей, взмыло под самые небеса и ярко осветило всю округу. От жара люди попятились и бессильно смотрели, как выстреливало пламя огненные языки, порошило вокруг хлопьями пепла, кружилось и завивалось в знойный вихрь.
В несколько минут всё было кончено. Тлели на высоте первого этажа дубовые брёвна стен, проваливались с глухим треском балки крыши, взмётывалось пламя, пожирая ставшую сухой и легкодоступной пищу - стены и крыльцо занялись жаром...
К царице подбежал губернатор, запачканное сажей и копотью нижнее бельё его являло собою жалкую картину.
- Матушка-царица, - кинулся в ноги, - не знаю, как сей случай случился. Не обессудьте, сам без крыши теперь...
- Бог не оставит, - пожалела его Прасковья.
- Рядом домик царский, доспите там, - низко кланяясь, проговорил губернатор. - Бес попутал, кто знает, оставил свечку, или кто трубку курил да забыл погасить...
Он дрожал мелкой дрожью, не от холода - пламя согрело всю окрестность двора.
- Провожу, милостивая государыня, - рабски кланялся губернатор.
- Да где там, сами дойдём, - оттолкнула его царица.
Дом Петра действительно был в двух шагах. Дверь им открыл заспанный денщик, почтительно провёл внутрь. Вчетвером протолкнулись они в низенький тесный домик, всего о двух комнатах.
Пётр уже не спал, сидел у стола и что-то писал.
- Прими погорельцев, царь-батюшка, - склонила полную шею Прасковья.
Пётр вскочил, отшвырнул перо, голова его мелко и часто затряслась. Прасковья испуганно отпрянула.
- Что, что? - закричал Пётр. - Где горит?
- Одни головешки остались, - степенно сказала Прасковья.
Пётр заметно успокоился, голова его перестала трястись, он разглядел Прасковью и дочерей её.
- Губернаторский дом погорел, - объяснила царица. - Едва с дочечками выбралась...
Пётр кивнул денщику, тот живо постлал в соседней комнате кошму. Пётр жестом руки указал погорельцам:
- Досыпайте! Белым днём домой поедете...
Они ввалились в тесную низкую комнату, дружно повалились на кошму. Дверь в кабинет и спальню Петра захлопнулась.
Анна всё никак не могла уснуть. События дня и ночи разогнали сон, она украдкой, оглянувшись на сразу заснувших мать и сестёр, подошла к двери, тихонько приоткрыла её.
Пётр опять сидел у стола, что-то писал. Анна протиснулась в дверь, осторожно приблизилась к самому столу.
- Батюшка-дядюшка, - робко сказала она, - ещё только рассвет, а ты уж на ногах...
Он поднял голову, весь ещё в думах о написанном, разглядел её далеко не сонное лицо и отложил перо в сторону.
- Кто рано встаёт, тому Бог даёт, - строго произнёс он.
Она смотрела на него - смуглое лицо, как у неё, только рябинок нет, усы коротенькие, чёрные, высокий лоб и маленький подбородок.
- А ты чего не угомонилась?
- А не хочется, - просто улыбнулась она. - Столько всего навидалась...
- Понравился мой Парадиз? - Лицо его осветилось улыбкой.
- Ой, какой красивый, - улыбнулась она снова. - А вода - я сроду столько воды не видела. И таково-то плыть хорошо, не тряско, и всё кругом видно. А берега зелёные, и лес кромкой...
- Ах, братец Иван не дожил, чтоб посмотреть, какая девица выросла, - вздохнул Пётр.
- А я и не помню батюшку, - доверчиво сказала Анна. - Не знаю, каков был. Мала ещё была, как он преставился...
- Зато теперь, как гренадер, вымахала, - ласково ответил Пётр. - Небось, на уме женихи одни да наряды...
- Нет, батюшка-дядюшка, что уж там наряды. А вот увидеть бы Адмиралтейство - каково там? Золотая такая иголка в небо воткнулась, со многих вёрст видать...
Пётр странно поглядел на племянницу.
- А что ж, поеду завтра туда, тебя с собой возьму, - сказал он.
- А что ж, там и корабли целые делают?
Пётр опять странно посмотрел на племянницу.
- Корабль, прежде чем сделать, начертить надо...
Она изумлённо распахнула свои карие серьёзные глаза.
- Хочешь, покажу, какие чертежи, - почему-то спросил Пётр.
Он и не думал ничего показывать этой рослой девице, но её серьёзные глаза как будто толкнули его.
- Ой, да ведь тебе, батюшка-дядюшка, недосуг, верно, - промолвила она.
Но он уже сорвался, порылся в высоком ларе и вытащил большие листы бумаги. На них чернели рёбра и остовы рисунков. Анна удивлённо вперилась глазами в них.
- Рёбра такие у корабля? - спросила она.
И Пётр начал объяснять ей строение судна: не было для него большего удовольствия, как видеть, что кто-то интересуется его детищем.
Она переспрашивала его, разбиралась в рисунках, и уже произносила какие-то чисто морские слова, не заметив, что переиначивает его слова. Пётр увлёкся и до самого яркого белого дня проговорил с племянницей.
- Жалко, что не мужеского ты полу, - сказал он ей на прощание, - послал бы я тебя в навигацкую школу, и водила бы ты корабли по синему морю... Троюродных братьев своих послал туда, да не шибко стараются.
- Я бы старалась, - пригорюнилась Анна.
- Жалко, что девка, - с сожалением повторил Пётр. - Ну да, может, суженый будет моряком...
- Что вы всё только о замужестве! - рассердилась вдруг Анна. - Что ж, девке только и доля - замуж выйти да детей рожать?
Пётр задумчиво поглядел на строгое лицо Анны.
- Может, и придёт время, когда и девки в моряках ходить будут, - проговорил он. - Скажи спасибо, что теперь хоть не сидите сиднем в теремах, а людей видите да в ассамблеи ходите.
- А что в них хорошего, в ассамблеях, - сказала она, - прыгай по паркету наборному да пей за столом.
- А ты девка серьёзная, - засмеялся Пётр. - Ну иди, некогда мне, ещё надо Шереметеву грамотку написать...
Много раз вспоминался ей потом этот ночной разговор с царём. Больше такого случая не представлялось.
Ехать в Адмиралтейство царица Прасковья и две её дочери Екатерина и Прасковья наотрез отказались.
- Чего мы там не видели, - сердилась царица, - вонь и так стоит над всем городом, тухлой рыбой да водой тянет изо всех окон. А там ещё и работный люд - вовсе провоняешь...
Но перед Петром отговорилась нездоровьем. Он и сам был не совсем здоров - схватила лихорадка, но держался бодро. Зато Анна с охотой поехала с Петром.
Увидев её, Пётр скорчил мину, до того удивлённую, что Анна не скрыла своего замешательства. Она нарядилась мальчишкой. На буерах Пётр всех их заставил одеться в голландские костюмы - короткие юбки, тугие лифы, буйные белые рукава. Теперь и Анна решила удивить батюшку-дядюшку. Она надела такие же, как у Петра, короткие штаны, подвязала чулки бантами, башмаки на её большую ногу нашлись у старого губернатора, а кафтан и шляпу она и вовсе сняла с одного из придворных.
Сперва Пётр даже не узнал её.
- Что за молодец? - удивлённо вскинул он глаза на Анну, когда она появилась из дворца Прасковьи перед его каретой.
Невольно подумалось о Прасковье: вот ведь молодуха-вдова, не успела приехать, а уже обзавелась таким молодым пажом.
Не велите переодеваться, батюшка-дядюшка, - улыбнулась Анна. - В Адмиралтействе женщинам вроде и не след быть, - вдруг застеснялась она.
- Анна! - выпучил глаза Пётр. - Вот это утешила!
Он расхохотался и, ловко за руку втащив в карету Анну, посадил рядом. И всё всматривался в лицо племянницы.
- Ай да молодец, - приговаривал он. - Такого бы солдата мне в войско.
- А я и стрелять умею, а на лошади - не угнаться за мной, - похвасталась Анна.
- Хороша девка, всем девкам девка, - хвалил её Пётр. - Гляди, росту почти моего, гренадер, да и только...
Всю дорогу он шутил и балагурил, а при въезде в Адмиралтейство велел спрыгнуть и подать ему руку.
- Пусть все видят, какой ловкий у меня денщик! - хохотал он.
Но едва они появились на дворе верфи, как Пётр посерьёзнел и уже не заикался о проделке Анны. Он так и обращался с ней - как с мужчиной.
Гулкий перестук кузнечных молотов, шум и крики работавших людей, дробные перезвоны заколачивающих гвозди, стуканье топоров оглушили Анну. Она потерялась в этом шуме, гуле и криках.
Прямо перед ней горбатились рёбра недостроенного судна, плотники прибивали к ним доски и тут же конопатили и смолили их.
Пётр радостно осматривал всё огромное хозяйство верфи, но совершенно забыл об Анне, и то схватывался в перебранке с работником, то дёргал за чуб не в лад ударившего по горбылю плотника.
Анна ходила за Петром по пятам. Пётр прыгал через банки, на которых полагалось сидеть гребцам, смотрел, как сделаны отверстия для весел, и ругался с мастерами. Те отвечали ему не чинясь, не называли величеством, а обращались запросто - Пётр Алексеич.