По своей занимательности, романтической остроте и сюжетному построению роман "Слезы Турана" Р. Эсенова, А. Шалашова, пожалуй, нельзя назвать историческим в полном смысле.
И все же это крупное и многоплановое художественное произведение имеет прочную историческую основу, достоверность и повествует о годах владычества грозного султана Санджара, о жизни и борьбе туркмен XII века за свою свободу и независимость.
Содержание:
ИМЕНЕМ СУЛТАНА! 1
ТОРОПИСЬ, БЕК-ДЖИГИТ! 2
ДВАДЦАТЬ ШЕКЕЛЕЙ СЕРЕБРА 3
РАССКАЗ ДЕРВИША 5
ВЛАСТЬ ДАЕТСЯ СИЛЬНОМУ 6
12 ВОРОТ ОТКРЫВАЮТСЯ РАЗОМ 6
ПЕЧАТЬ СЧАСТЬЯ 8
ОТРАДА ГЛАЗ МОИХ 9
ДВА ГОЛУБЫХ МОТЫЛЬКА 10
МЕСТЬ КОРМИЛИЦЫ 14
И МЕРТВЫЕ СРАЖАЛИСЬ, КАК ЖИВЫЕ 15
КОНИ ГРЫЗУТ УДИЛА 16
ТЯЖЕЛА РУКА ГРОЗНОГО МЕРВА 17
ПОД ЧЕРНЫМ ЗНАМЕНЕМ 19
ЗАКОНЫ БАЗАРА 20
РАЗБИТЫЙ КУВШИН СОБИРАЮТ СИДЯ… 22
КОПЬЕ ПРОЛЕТАЕТ МИМО 24
ПУТЬ В СТОРОНУ ОГУЗОВ 25
ОГУЗЫ - (Из записок древнего историка) 25
ТАБУН ДИКИХ 26
НАРЦИСС 27
ЛИЦО РАЗБИТО ПЛЕТЬЮ 28
ХВОСТ СКОРПИОНА 29
ГОЛОВА ВИЗИРЯ 30
Я - БЫК! 31
ДЕРВИШ ИЩЕТ ЯГМУРА 32
СОВЕТ СТАРЕЙШИН 34
КУРУЛТАЙ 34
ОГОНЬ КЛИНКОВ 36
ВОЛЬНЫЙ BETEР 38
Эсенов Рахим, Шалашов Анатолий
Слёзы Турана
(роман)
ИМЕНЕМ СУЛТАНА!
…Жеребцы, взрывая землю копытами, захрапели.
- Именем султана! - прожег темноту голос, и по железным воротам заплясало кнутовище.
В сторожке зашевелились.
- Скорее, шелудивые псы, вздерну! - распалялся голос в темноте.
Горбатый стражник, припадая на левую ногу, выхватил из-за пазухи ключ. Заскрипели подъемные механизмы и тяжелая, кованая решетка выпустила отряд из крепости.
- Далек ли путь? - успел спросить горбун у одного из всадников.
- Балх ждет нас!
Старик слушал, стирая с лица грязь, летевшую из-под копыт коней.
- А, будь вы прокляты вместе со своим султаном! Сломаете шею! Да благословит аллах наш час! - прошипел горбун.
Заскрипели ржавые петли ворот, лязгнула, опускаясь, решетка. И снова над Мервом - теплая, ленивая тишина, нарушаемая предутренними криками ночных сторожей, звоном медных крышек в чайханах и караван-сараях; погонщики вели к водоёмам ослов, продавцы воды наполняли бурдюки. На дорогах пылили скрипучие арбы. Первые караваны потянулись в пустыню.
В Каракумах начинался день.
Неожиданно на улице поднялись клубы пыли: ко дворцу подходил отряд, в середине которого на гнедом бактрийском жеребце колыхался человек, связанный по рукам волосяным арканом.
- Да благословит аллах ваш путь и воздаст по справедливости каждому доброты! - встретил конников горбун. - Именем султана!.. - крикнул он еще раз, прикрываясь легким щитом.
- По тебе давно плачет кол у мечети! Очнись!.. С нами правая рука величайшего султана, - предупредил горбуна всадник, возглавлявший отряд.
Горбун засуетился, широко открывая ворота.
- Приходили имамы к султану? - осторожно спросил, проезжая мимо горбуна, визирь.
- Да не оскорбит ответ твои праведные уши! В этот день…
В широкой спальне, на окне, металось пламя светильника. В зале пахло миндалевой водой и остывшим дымом. На низкой позолоченной тахте, под легким верблюжьим одеялом лежал султан. На его мужественном лице, побитом оспой, была видна забота. Вставать было еще рано, но и спать Санджару не хотелось. Он откинул одеяло и поморщился.
- Эмиры грызутся, как голодные шакалы. И каждый старается урвать кусок пожирнее, побольше… Полумиллионная армия под рукой, но кто принесет ключи истины, кто научит сдерживать гнусное отродье, пытающееся перегрызть нам горло и занять место на троне? - Санджар глубоко вздохнул. Глаза сверкнули в полумраке. Беспокойная мысль заставила приподняться: "А как отряд, посланный в Балх?" (Балх - город в Северном Афганистане).
Вчера во дворец из Балха прискакали вестники атабека (Атабек - наставник) эмира Кумача. Они упали к ногам султана и поведали о том, что в Балхе огузы-скотоводы отказались платить подати, перебили сборщиков налога и ограбили караван султанских купцов.
Санджар, поправив бороду, удобнее положил голову на круглую подушку.
"Простой народ хочет жить, как знатные люди, и некому будет исполнять работы, составляющие удел простолюдинов, - натягивая на голову одеяло, подумал Санджар. - Оскорбление слабых сильными - несправедливость. Тогда как оскорбление сильных слабыми - и несправедливость, и позор!"…
- Эй, кто там?
Из-за висевших ковров показались мамлюки. Упав на колени, они поцеловали ковер и застыли около ног султана.
- В дороге ли кипчаки?
- В тот же час, как только распоряжение коснулось ушей начальника личной стражи, кони воинов застучали по дороге в Балх. Воины спешат утолить жажду возмутителей… кровью этих же смутьянов!
Санджар снова подтянул одеяло к подбородку. Мысль о Балхе все больше отягощала голову. Неожиданно перед глазами всплыло лицо хитроумного атабека Кумача. Слегка вытянутое к ушам, оно расплылось в ехидной улыбке и спросило:
"Так где ж твоя сила, султан вселенной, которой ты похваляешься на каждом пиру? Балх стоит у Джейхуна, на шелковом пути, и если этот путь закроют огузы, то многие народы будут очень недовольны султаном с женским сердцем!.."
Санджар провел рукой по лицу, пытаясь отогнать видение, и долго смотрел на ножку тахты, на которой ловкая рука мастера изобразила голову барана с огромными глазами и стертыми зубами.
Кумач!.. Султан укрылся подушкой, но видение стояло перед глазами, упираясь руками в бока и громко смеясь, ехидно указывая пальцем на Санджара.
- Смотрите! - кричал Кумач. - Вот он… подобие трусливого шакала, мечтающий о громовой славе своих предков, убивший своих братьев! Грязный, подлый люд: пастухи овец и коров осколками глиняных кувшинов перерезали его трусливых воинов, которых славят на прелых коврах безголосые шахиры (Шахиры - певцы)!
Кровь прилила к голове Санджара. Откинув одеяло, он схватил кувшин с фруктовой водой, но напиток не остудил сердца.
- Эй! - хлопнул он в ладоши. - Писаря!.. Готовить новых гонцов! - Вскочив, он заметался по коврам. - Мы не держим ли Туран в руках! Мы ли не совершали походов в Индию и Персию! Ты, дядя Кумач, смеешься горьким смехом, потому что сам слаб и немощен!.. Разве кони твоих воинов спотыкались от тяжелой добычи золота и драгоценных камней? Разве ваши гаремы украшают невольницы всего света? Будь ты проклят, недоносок! Тебе не придется смеяться, черноухая собака! Скорее исмаилиты осквернят мою бороду, чем я разрешу переступить владения Турана другому султану. Хитрость - главная пища твоего порочного ума и тела, Кумач, но мы еще скрестим мечи.
Писарь, простучав кожаными туфлями с медными гвоздями, осторожно уселся у двери. Подогнув под себя ноги, он поднял руки к небу, прося аллаха помочь перенести мысли султана на бумагу именно так, как хотелось бы этого величайшему.
Санджар распахнул на груди халат. Тяжело облокотившись о золоченую тахту, грозным и натужным голосом продиктовал:
- А еще повелеваем начальнику отряда: как наше войско прибудет в Балх, всех мятежников, а также семьи бунтарей уничтожить!..
Султан сел на тахту, поджал ноги с покрашенными хной пятками и умолк.
Писарь, исправно закончив свое дело, подал шелковистую бумагу повелителю. Санджар закоптил на пламени свечи перстень и прижал к фирману. Молча и проворно старик свернул бумагу трубочкой, перевязал шелковой нитью, и вот уже под окном раздался топот копыт. У ворот крепости гонец закричал:
- Именем султана!..
Санджар повернулся к страже и сказал тихо, крепко сжимая побелевшие губы:
- Приволокли сборщика налогов?
- Он связан и ждет высочайшего решения.
- Казнить. Перед всем народом! А вместо него назначить родственника Кумача - ловкого Каймаза. Пусть ата-бек, связанный клятвою и родством с Каймазом, еще зорче следит за огузами, которые живут и бунтуют на землях его эмиратства.
От канала веяло прохладой. Раннее солнце, напоминая золотой щит, медленно выползало из-за дальних туч, освещая величавую толстостенную крепость, высившуюся на горе, из которой мервские гончары когда-то выбирали глину для своих кувшинов, тарелок и другой утвари.
Писарь подал султану свежей воды из дворцового хауза, помог одеться. Ничего не говоря, от террасы по крепостной стене Санджар направился к высокой глинобитной башне…
Внизу лежала широкая придворцовая площадь. Султан остановился у бойницы и два телохранителя, обнажив кривые ятаганы, застыли у входа.
"Сила власти - в страхе и повиновении, - рассуждал султан. - Смерть отнимает жизнь, заставляя забывать о вольнодумстве".