Закрепляя благоприятное впечатление от своего урока, Вмочилин сказал: - Я вижу, товарищи, что вы все больше и больше входите в колею воинской жизни. Занимаетесь вы все лучше, хорошо усваиваете глубокие мысли, которые я вам прививаю, и, наконец, хорошо несете воинскую службу. За все это вас следует поощрить. Чего бы вы хотели?
От неожиданности воины не могли найти слов.
- Ну, посмелей!
- Сходить бы в чайную…, - пробормотал курсант Огурцов.
- Нашел о чем мечтать! - набросился на него Таманский. - Вот если бы сходить в увольнение в город!
- В увольнение? - вскинул брови замполит. - А что, дело не мудреное! Эй, сержант! - обратился он к Мешкову. - Составь-ка мне список наиболее отличившихся за последние дни товарищей. Я рассмотрю, кого из них можно будет пустить в увольнение!
- Есть!
Весь этот и следующий день курсанты обсуждали слова Вмочилина. - Неужели и правда разрешит сходить в увольнение? - спрашивали они друг друга: ведь получить увольнение, будучи курсантом учебного батальона, дело почти неосуществимое!
Однако через два дня после занятий по атеизму сержант Мешков на вечерней поверке зачитал список всех кандидатов на увольнение. Таковых оказалось шесть человек. Зайцев в этот список, естественно, не попал. Честно говоря, он и не хотел идти в увольнение. Во-первых, потому, что знал, что ему никто этого не позволит, а во-вторых, прекрасно понимал, что военачальники "мягко стелят да жестко спать", ибо даром ничего не дадут. И, наконец, в-третьих, ему просто нечего было делать в холодном и незнакомом городе. К тому же Зайцеву выпала честь нести службу дневальным как раз с субботы на воскресенье, когда и пойдут лучшие курсанты в город. Мысли Зайцева на увольнение не разделялись его товарищами. Большинство из них тяжело переживали, что им не удалось попасть в список счастливчиков, которым они смертельно завидовали.
Капитан Вмочилин безоговорочно утвердил представленный замкомвзвода список и на следующий день на очередном политзанятии прокомментировал, что в дальнейшем, если воины будут улучшать качество несения службы, они все смогут побывать в увольнении.
На занятии по изучению устава Зайцев, наконец, получил подтверждение своей мысли о том, что даром увольнение никто не даст. Это стало ясно из слов преподавателя - командира взвода старшего лейтенанта Поева.
- Что, товарищи, - обратился он к курсантам, - некоторые из вас отличились, получили увольнения. Надо сказать, что это вам не Божий дар! Для того чтобы пойти в город, вам нужно будет тщательно изучить все основные положения устава о поведении в городе, о действиях советского воина в необычной обстановке. Все это вы будете рассказывать дежурному по части. И только, если на все вопросы вами будут даны правильные ответы, вы будете отпущены в город!
После этой речи число завистников заметно поубавилось. Да и с лиц счастливчиков исчезли радостные выражения.
- А что, если я ошибусь и неправильно отвечу? - спросил курсант Дашук. - Меня что, не выпустят из части?
- Безусловно, - последовал ответ. - Поэтому вам и следует хорошенько изучить все уставы, чтобы заработать предоставленное вам право.
Итак, курсанты приступили к зубрежке уставов, а Иван со своими тремя товарищами стали готовиться после обеда к несению обязанностей дневальных. Смена ротного наряда и вечернее дежурство прошли без происшествий, и на следующее утро молодым воинам представилась возможность узнать, как усвоили уставы их удачливые товарищи и что такое процедура подготовки к увольнению в город.
Дневальные особенно хорошо знают всю обстановку в роте в день несения службы. Они первыми встречаются со всеми военачальниками, посетившими роту, они отвечают по телефону и приглашают к нему сержантов, если звонят офицеры или кто-нибудь из других рот. Часто курсанты, возвращаясь с занятий или просмотра кинофильма, интересуются событиями в роте и обращаются за информацией к дневальным: те должны знать обо всем!
Утром после завтрака командир взвода построил увольняемых в коридоре казармы. Рассказав им об ответственности, какая на них лежит в этот период, Поев выразил надежду, что его подчиненные сумеют оправдать возложенное на них доверие. После этого он отпустил курсантов и предложил им добросовестно подготовиться к увольнению. Выход в город для них начинался в девять часов утра, поэтому для подготовки оставалось совсем немного времени.
С радостными лицами проходили отпускники перед стоявшим у тумбочки Зайцевым. Один из них, литовец Барткус, вдруг остановился. - Эй, Зайцев! - крикнул он. - Видишь, мы в увольнение идем!
- Ну, и что? - пожал плечами Иван.
- А то, что тебе никогда не дадут разрешения на увольнение! - усмехнулся Барткус.
- Это еще почему?
- А ты имеешь нарушений дисциплина. Ты - плохой солдат! - И румяный курсант торжественно удалился.
- Ишь ты, дразнит, - подумал Зайцев. - Посмотрим, как ты справишься с вопросами дежурного!
Действительно, где-то через час в роту возвратился курсант Дашук.
- Что, не ответил? - спросил его дневальный Котанс.
- Да разве ты ответишь на эти вопросы?! - возмутился Дашук. - Там экзаменует не дежурный по части, а его помощник - сержант с какой-то польской фамилией….Гржензица, что ли…Он так придирается, что, я думаю, никому из ребят не удастся выйти в город!
Его слова вскоре подтвердились. Постепенно, один за другим стали возвращаться "счастливчики". Вот и Барткус оказался среди них. Куда девалась вся его спесь! Прокравшись в казарму, он сел на свой табурет у постели и замер. Таким образом возвратились пятеро из шести. Из разговоров с последними вернувшимися Зайцев узнал, что на контрольно-пропускном пункте их подвергли полнейшему осмеянию. Дежурный сержант и старослужащие воины-дневальные не столько интересовались знаниями курсантов, сколько старались лишить их возможности сходить в город.
- Ишь, салабоны, - возмущались "старики", - мы за всю службу ни разу не побывали в увольнении, а они сразу же попали в любимчики!
Короче говоря, опытные воины довольно легко добились своей цели и, осмеяв первых четырех молодых солдат, отправили их назад в учебную роту. Затем они еще долго измывались над пятым кандидатом на увольнение и тоже прогнали его в казарму. И только один из шести - курсант Замышляев - сумел побывать в увольнении, но он оказался обязанным этим не своим знаниям устава, а лишь случайности и…Зайцеву.
А случилось вот что. Иван не помнит, что заставило его так поступить, но, тем не менее, он совершил чрезвычайно дерзкий поступок.
У тумбочки стоял дневальный Котанс, а Зайцев промывал коридор. Закончив уборку, он подошел к Котансу.
- Видишь, Иван, - обратился к нему латыш, - хвалились, что в город пойтут, - он показал рукой на расстроенных неудачников, - а получилось, что им хуже всех!
- Да, быть посмешищем не очень приятно, - согласился Зайцев. - А что, если позвонить на капепе и спросить, чего они там ребят гоняют?
- Что ты, да сержанты тохта с ума сойдут от злости, не тумай свонить. Они же тепе тохта устроят! - возразил Котанс.
- Да что ты думаешь, я боюсь? - вскипел Зайцев. - Да я сейчас же позвоню! - И он набрал три цифры.
- Помдежурного по части сержант Гржензица слушает вас! - раздалось в телефонной трубке. Под пристальным взглядом Котанса Зайцев заколебался. - Что вы там…ребят гоняете? - нерешительно начал он. - Они неплохо знают уставы, а Барткуса довели до того, что он плачет!
- Ах ты, гад! - раздался крик, и Зайцев сразу же положил трубку на рычаг. Тут же зазвонил телефон. Иван представился.
- Кто от вас звонил?! - послышался громкий голос. Котанс, стоявший рядом, все слышал и знаками показал. - Не признавайся!
- Никто! - ответил Зайцев.
- Это Гржензица говорит! - раздалось вновь из трубки. - Я точно знаю, что звонили от вас! Дайте трубку другому дневальному!
- Котанс подошел к телефону и представился. Состоялся разговор, близкий по содержанию предыдущему. Помдежурного требовал назвать виновника, но Котанс сказал, что никто не звонил.
Этим дело не кончилось. Примерно через полчаса в роту пожаловал командир взвода. Он устремился к Зайцеву и потребовал ответа: - Кто звонил на капепе?!
- Никто не звонил, товарищ старший лейтенант!
Точно так же ответили и все остальные дневальные. Впрочем, двое из них действительно ничего не видели, поскольку мыли туалет.
После того как Поев, ничего не добившись ушел, в роте появился старшина - прапорщик Москальчук. Обосновавшись в канцелярии роты, он стал вызывать туда одного за другим всех дневальных и тех курсантов, кто находился в казарме во время злополучного звонка. Первым там побывал Котанс. Он долго не задержался и скоро выскочил под громкие крики старшины.
- Зайцев! - взвыл Москальчук. Котанс знаками показал, что "все в порядке" и "держись". Иван вошел в канцелярию.
- Это ты звонил, иоп твою мать?! - заревел Москальчук. - Мы внимательно слушали и запомнили голос! Ну-ка, скажи несколько слов!
- А что сказать? - спросил перепуганный курсант.
- Ну, слова присяги, например…
- Я, гражданин Союза Советских социалистических республик, вступая в ряды Вооруженных Сил…, - стал бубнить Зайцев.
- Довольно, - остановил его старшина. - Голос был другой. Так ты действительно утверждаешь, что стоял у тумбочки?
- Да, я все время стоял у тумбочки!
- В какое время ты стоял? Откуда тогда знаешь, когда все произошло?!
- Дело в том, что позвонил телефон, и сержант Гржензица…Так, вроде, его фамилия…стал спрашивать, кто звонил…А рядом со мной был Котанс. И не только никто не звонил из роты, но и сюда звонков не было!