Но если в Герате было много ценителей красивого почерка, то и хороших писцов там насчитывалось не мало. Этому резвому, как плясун, и легкому, как птица, юноше было крайне трудно заработать что-либо перепиской и создать себе репутацию среди профессиональных писцов, умевших красиво, без единой ошибки переписать в один день целый диван. Зейн-ад-дин иногда переписывал стихи известных поэтов, иногда снимал копии с различных сборников по заказу книгопродавцев.
- Ты болен? - с беспокойством спросил Зейн-ад-дин.
- Нет, только одинок, - с принужденной улыбкой ответил Султанмурад.
- Друг мой, - сочувственно сказал Зейн-ад-дин, - в твоем сердце посудилась печаль. Я давно это заметно но не решался спрашивать. Сегодня внутренний огонь пылает у тебя на лице. Таиться бесполезно.
Султанмурад прикрыл глаза и тихонько вздохнул.
Зейн-ад-дин, взывая к его дружеским чувствам, требовал откровенности. Наконец Султанмурад, приподнявшись, достал с полки только что написанное письмо и подал его товарищу.
- Вот бледное отражение моих бесконечных страданий, - сказал он потупившись.
Зейн-ад-дин внимательно прочитал все восемь страниц. Руки его слегка дрожали, по лицу разлилась печаль. Кончив читать, он сочувственно взглянул на товарища.
- Отчего ты тогда же мне не открылся? - укоризненно произнес Зейн-ад-дин.
- Мог ли ты отвести от меня железную руку судьбы? - ответил Султанмурад после недолгого молчания.
- Да, мог! - решительно сказал Зейн-ад-дин. - Я был в состоянии вырвать степную красавицу из сетей насилия. - Туганбек в те времена выполнил бы любую мою просьбу. Я крутил этим дураком, как хотел.
- Увы! - печально воскликнул Султанмурад. - Роза моей любви вспоена и взлелеяна печалью. Этой чаши страдания мне хватит на всю жизнь.
- Это письмо станет священной книгой влюбленных, - сказал Зейн-ад-дин, глядя на листки, бумаги. - Ты намерен его послать?
- Это невозможно да и бесполезно, - ответил Султанмурад.
Зейн-ад-дин кивнул головой. Наступило тяжелое молчание. Потом Султанмурад спросил, что делается в Герате. Всякое новое событие, происшедшее среди простого ли народа или аристократии, сейчас же становилось известно Зейн-ад-дину. Зейн-ад-дин знал, что Султанмурада больше всего интересуют события из жизни ученых и поэтов, но на этот раз он решил рассказывать разные мелкие забавные случаи, чтобы развеселить товарища.
- Недаром говорят, что во всей обитаемой части земли другого такого города, как Герат, - сказал Зейн-ад-дин, пытаясь, принять обычный шутливый.
Ведь целой жизни не хватит, чтобы рассказать о самых выдающихся событиях за неделю. Недавно Бади-аз-Заман-мирза устроил в своем дворце великолепное собрание. Выдающиеся люди говорят, что ни один царевич, ни на Востоке ни на Западе, с тех пор лак создан мир, не устраивал такого приема. Из музыкантов присутствовали Устад Кулмухаммед Уди и Шейх-наи. Шейх сыграл на нае прекрасную мелодию Устад Кулмухаммед попытался сыграть ту же мелодию на гиджаке, но получилось не гладко. Кулмухаммед скакал, что гиджак не в порядке. Шейх-наи тотчас взял гиджак из рук Устада и исполнил эту мелодию с таким искусством, что присутствующие громкими возгласами выразили свое удовольствие.
- От игры Шейха не то что люди - звезды тают к падают с неба, - сказал, слегка оживляясь, Султанмурад. - Однако Устад Кулмухаммед тоже весьма искусный мастер. В музыке он - творец. Кто, как не он, пристроил к гиджаку третью струну? Покровительство господина Навои, его вкус и знания в музыке помогают Кулмухаммеду создавать великое множество удивительных вещей.
- Об этом нечего и говорить, - согласился Зейн-ад-дин.
- Рассказывай еще. Твои рассказы, словно теплый ветер, заставляют распускаться бутоны моего сердца.
- Знаешь ли ты мирзу Пирима? - спросил Зейн-ад-дин.
- Говорят, он бесподобен, но я его не видал, - ответил Султанмурад.
- Кроме красоты, у него еще много других достоинств. Ни один музыкант не может сравниться с ним в игре на кануне. Мирза Пирим такой приятный собеседник, что кто хоть раз поговорит с ним, не захочет разговаривать ни с кем другим. Видишь ли, одна из жен покойного государя Абу-Саида-мирзы, Рукейя-бегим, взяла его к себе на службу. У Рукейи-бегим не осталось во рту ни одного зуба, а на голове ни одного черного волоса… Удивительна старуха. Она устраивает веселые пиры и живет в мире вина и музыки. Она декламирует стихи без покрывала. Говорят, что даже мужчины, и те смущаются и уходят с ее собраний. Рукейя-бегим влюбилась в Мирзу и потеряла покой. Надевает на себя всякие украшения и пытается высечь огонь изо льда. Мирза Пирим, который выше всего ставит юношескую красоту и душевную гордость, отклонил все заигрывания этой уродины. Чтобы не попасть в лапы коварной старухи, он бежал из Герата. Скрываясь, жил в Балхе, в Астрабаде, в Нишапуре. Разъяренная Рукейя-бегим послала за ним людей, и на днях несчастного юношу привезли в Герат. Она говорит, что Мирза Пирим растратил триста тысяч ее денег. Теперь он в очень трудном положении. Чем кончится это - неизвестно.
- Спаси бог! - удивленно воскликнул Султанмурад.
Зейн-ад-дин прочитал рубай одного поэта о Рукейе-бегим. Рубай было до того бесстыдно и так соответствовало качествам престарелой красавицы, что Султанмурад невольно расхохотался. Зейн-ад-дин тоже смеялся до слез. Утирая платком влажные глаза, он выглянул в окно.
Небо покрылось облаками, и трудно было определить время. Зейн-ад-дин спросил Султанмурада, который час.
- Я надеялся, что ты сегодня останешься со мной, - недовольно проговорил Султанмурад, удерживая приятеля за руку. - Расскажи, что еще нового.
- Хорошо, посижу еще минутку. Но зато ты потом пойдешь со мной.
Султанмурад сделал неопределенный жест, как бы говоря: "Посмотрим".
Рассказав еще несколько - новостей и анекдотов, Зейн-ад-дин наконец "поднялся.
- Скорее одевай праздничный халат, наматывай чалму.
- Куда? - спросил Султанмурад, которому не хотелось двигаться с места.
- Если хочешь развеять горести, накопившиеся в сердце за всю жизнь, - Идем со мной.
_ Веселые сборища меня не привлекают. Ты меня немного утешил, этого достаточно.
- Твоя пленительная красавица теперь покоряет сердца других. Смирись перед судьбой, - сказал Зейн ад-дин. - Забудь ее. Если хочешь, я тебя познакомлю с нашими гератскими волшебницами. Понюхай десять роз и выбери одну.
- О, если бы я мог забыть ее, - с горечью сказал Султанмурад. - Дильдор - солнце на небе красоты.
- Это солнце зашло за облака.
Глаза Султанмурада снова наполнились слезами Зейн-ад-дин потянул юношу за руку.
- Ты до сих пор не имеешь понятия о гератских увеселениях, - горячо заговорил он. - Старики утверждают, что наш современный Герат напоминает Самарканд эпохи эмира Тимура и Улугбека. Идем, я не веду тебя на какое-нибудь пиршество с разгулом страстей. Ты увидишь замечательное общество, познакомишься с мастерами шахматной игры.
Султанмурад поднялся. Он облачился в дорогой шелковый халат, недавно подаренный ему Навои, снял с колышка чалму и сказал, обматывая ею голову:
- В те времена в Самарканде даже шейх-уль-исла мы приглашали на свои пиры красивых музыкантов и певцов, пили вино и играли в шахматы. Когда я учился в Самарканде, - то слышал удивительные рассказы об этом.
… На площади рядом с медресе большая толпа народа окружала знаменитого гератского юродивого - динвану - Дервиш-Шамриза.
Этот оборванный дервиш с распущенными, спадающими на плечи волосами и горящими глазами пользовался в народе большой славой. Многие преклонялись перед ним, считая чудотворцем и святым, другие любили его за веселые шутки, острые насмешки и афоризмы.
Дивана громким голосом читал газели, потом переходил к забавным анекдотам и во всеуслышание отпускал непристойности, вызывая громкий смех Присутствующих.
Султанмурад с Зейн-ад-дином немного постояли и толпе и двинулись дальше. Они вышли на дорогу, ведущую к Рыбьему пруду - Хауз-и-Махиан. По обеим сторонам дороги тянулись, тесно примыкая друг к Другу, огороды, небольшие поля, фруктовые сады, цветники. Среди них, утопая в зелени деревьев, виднелись легкие двухэтажные дворцы с покрытыми яркой росписью стенами, огромные великолепные дома богачей и беков; рядом с ними, будто стесняясь своего убогого вида, прижимались к земле ветхие, покосившиеся хижины гератских ремесленников.
Пройдя с полфарсаха, Зейн-ад-дин свернул налево. В конце узкой кривой улицы, застроенной старыми одноэтажными домами, возвышались широкие, ярко раскрашенные ворота. Зейн-ад-дин и его спутник вошли в ворота и, пройдя между рядами стройных кипарисов, оказались в саду, прекрасном даже зимой. Из нового одноэтажного кирпичного дома с расписными стенами им навстречу вышел изысканно одетый юноша. Это был сын крупного гератского купца. Его отец, владелец многих лавок на базаре, был знаменит тем, что, пригласив к себе какого-то царевича, выставил дастархан из тысячи разных блюд, чем поверг своего гостя в немалое изумление. Молодой богач запросто поздоровался с Зейн-ад-дином, с которым он познакомился на каком-то собрании. Опасаясь, что юноша не окажет достаточного внимания Султанмураду Зейн-ад-дин тотчас же представил своего друга и принялся восхвалять его ученость. Султанмурад скромно приветствовал хозяина дома и, краснея, попытался обратить слова Зейн-ад-дина в шутку. Молодой человек, приветливо улыбаясь, повел их за собой в дом.