Радищев вспомнил, как в Иркутске, в саду Лаксмана видел величиной в кулак и больше картофелины со странной и необычной табличкой, написанной по латыни: "Potetus". Тогда Александр Николаевич не придал особого значения этому. В Европейской России картофель упорными трудами членов Вольного Экономического Общества привился и рос хорошо. Он спросил тогда жену Лаксмана, сопровождавшую его по теплице, как растёт картофель в Сибири, и узнал, что его росту мешают заморозки. Теперь вопрос о картофеле ещё больше заинтересовал его. Он решил, что весной во что бы то ни стало разведёт в своём огороде картофель и овощи, попытается их вырастить.
- Он будет расти, - уверенно сказал Радищев, - илимцы будут выращивать в огородах картофель.
- Попытка - не пытка, - сказал Хомутов, - до тебя, Александр Николаич, охотников не находилось…
Радищев и не представлял, когда шёл в земскую канцелярию, что сегодняшний разговор с Хомутовым будет так богат содержанием, важным для него. И в уединённой жизни его, илимского невольника, тоже нашлись интересные и полезные архивные материалы.
- Для начала хватит…
Кирилл Хомутов аккуратно сложил бумаги, перевязал их и положил в окованный железом ящик, прибитый к полу, где хранились драгоценные архивные бумаги и все канцелярские книги.
- Заглядывай в другой раз, - весело сказал старик, - остальное покажу…
Радищев спросил:
- До книг охоч, Кирилл Егорович?
- Грешу. У купца Прейна беру, тот из Иркутска привозит, сам не читает, но другим не отказывает…
- Заходи ко мне, дам интересные сочинения…
- Благодарствую, - низко склонился Хомутов, а за ним низкий поклон повторил Аверка.
- И для тебя, Аверкий, книги найдутся. Заходи…
7
Аверка не замедлил воспользоваться приглашением Радищева. Назавтра же он направился в воеводский дом. Во дворе он встретил солдата и немного оробел. Прижавшись к заплоту, парень долго стоял в нерешительности, потом осмелел, прошёл через двор, поднялся на крыльцо и быстро юркнул в сени.
В сенях он наткнулся на Степана.
- Что несёшься, как ошалелый, не приехал ли земский в Илимск?
- Не-е! У меня своё дело…
- Даже дело?
- Ага! - бойко выпалил Аверка. - Можно к ним зайти-то?
- Ежели дело, - усмехнулся Степан, - заходи…
Аверка прошмыгнул в коридор, неуверенно стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, появился на пороге.
- А-а, Аверкий! - протянул Радищев. - Что остановился? - и, видя, как парень мнёт шапку в руках, пригласил. - Проходи, проходи…
Парень сбросил под порогом зипун, пригладил взъерошенные волосы и на цыпочках прошёл за Александром Николаевичем в его рабочую комнату.
- Садись, гостем будешь.
Аверка присел на табуретку, что стояла у дверей, и замер с широко открытыми глазами. Такого множества книг он ни у кого не видел! Коллекция различных колбочек, стеклянных трубок, приборов, стоявших в шкафу, большая генеральная карта России, висевшая на стене, совсем поразили растерявшегося парня.
Радищев с любопытством наблюдал за Аверкой и понимал, какое впечатление произвело на него всё увиденное в комнате.
- За книжкой пришёл?
- Ага! - только и выговорил тот, всё ещё не придя в себя.
- Какую же книгу хотелось прочитать?
- Про странствия всякие, о чём намедни говорили с Кириллом-то Егорычем…
- Путешествовать хочется?
- Страшно даже подумать-то, - признался Аверка, - уж где нам…
- А ты, Аверкий, не падай духом, добивайся своего. Подвернётся случай и поезжай…
- Тятька не пустит.
- Помогу уговорить отца…
- Что ж, мы не против.
- Ежели не против, то подходи сюда…
Аверка встал и направился к карте, у которой остановился Радищев.
- Тут вся мать Россия, Аверкий, смотри, какая она большая! Мы, русские, и то не знаем всего, что покоится в её недрах, чем богата наша исполинская земля. А придёт время и все свои богатства земля раскроет людям и станет тогда русский человек самым счастливым во всём мире. Учиться поедут к нам, как государь Пётр ездил учиться в Европу.
Александр Николаевич спохватился, что увлёкся, и пожалел, что не может излить Аверке всего, что чувствует и думает о России.
- Вот Илимск, - Александр Николаевич указал на маленькую точку, едва заметную на карте. Аверка вперил глаза и громко прочитал: "Илимск".
- То-то! У нас сейчас полдень, в столице - утро, а там, где живут шелеховские мореходы, на Куриллах - ночь… Вот она какая русская земля-то неоглядная, солнце враз её осветить лучами не может…
- Занятно, Александр Николаич, аж в голову всё не влазит.
Радищев рассмеялся.
- Поймёшь, и всё будет в порядке.
В Комнату вбежали Павлик с Катюшей - худенькие и бледные дети Радищева. Они растерялись, увидя незнакомого подростка в длинной посконной рубахе, стоявшего возле карты, и не знали, что им делать дальние: вернуться ли обратно или подойти к отцу.
- Ну, подходите сюда, - ободрил их Александр Николаевич. - Будем с вами изучать науку о землеописании…
Так неожиданно для самого Радищева начавшаяся беседа с Аверкой у карты вылилась в урок географии, и ему пришла мысль заняться учёбой не только со своими детьми, а также и с другими подростками, желающими обучаться грамоте.
- Начертать генеральную карту России впервые решил государь Пётр Первый. По его повелению разъехались в разные концы русской земли обученные тому люди, прозванные геодезистами, и сняли на местах первоначально мелкие чертежи, а потом свели их в большую карту…
Александр Николаевич стал объяснять, как следует читать карту и как пользоваться ею в дальних походах и путешествиях. Аверка скрёб рукою затылок и встряхивал своей нечёсанной головой, слушая слова, раскрывающие перед ним мир неизвестный и незнакомый ему доселе. Расширялось его представление о земле, её величии, о строении вселенной, которую он мог теперь представить и объяснить по-другому, смотря на луну, на звёзды, то мерцающие, то стремительно падающие и гаснущие на лету.
Александр Николаевич увлёкся и проговорил очень долго.
- А теперь займитесь сами.
Радищев достал с полки большую в кожаном переплёте книгу "Атлас Российский", составленный трудами и стараниями Академии наук и, подавая Аверке, сказал:
- Садитесь в кружок, а ты читай…
Трясущимися от волнения руками Аверка впервые раскрыл такую большую книгу и, запинаясь, стал читать:
"Случающиеся на земле многие перемены и великая польза, которая от того бывает, когда всю землю или некоторую её часть вдруг осмотреть можно, кажется, что подали случай к изобретению и распространению географической науки…"
Аверка вытер рукавом градом катившийся пот с лица и посмотрел на Радищева.
- Смелее, Аверкий! Кто знает, по каким землям придётся тебе странствовать, по каким морям плавать, ежели охота у тебя к тому есть…
И Аверкий, осмелев, растягивая слова, читал:
"Египтяне не могли бы так легко пашни свои, через разливание реки Нила незнаваемыми учинившиеся, распознать, и всякому дачи свои опять назначить, ежели бы они положения оных прежде наводнения чрез измерение и ясное описание не определили.
Победоносные римляне также не в состоянии бы были согражданам своим показывать те завоевания, которые они в многочисленных своих походах учинили, ежели бы географы оных на бумаге в малой мере не представляли.
Равным же образом нельзя бы было никакого понятия иметь о толь великих и дальних путешествиях, которые от любопытных людей как сухим путём, так и морем предприяты были, ежели бы морские и земные карты мысли нашей в том не вспомоществовали, и оных бы нам ясными и вразумительными не делали…"
Аверка споткнулся.
- У-ух, упрел, как в бане…
- Наука трудом даётся, Аверкий.
Александр Николаевич смотрел на этого парня и думал: таким же вот был великий помор Михайло Ломоносов из Холмогор, прежде чем подняться к вершинам науки и стать во главе учёных России. Может и перед Аверкием откроется такая же светлая дорога? Он парень цепкий, хваткий, любознательный! А тот читал:
"Как бы можно было о отдалении других народов рассуждать, ежели бы населённые ими земли с тем местом, где мы живём, на одном листу изображены не были, и почему бы мы о близости или дальности, в которой оные от нас находятся, догадываться могли.
Славнейшие полководцы имели всегда географическую науку в почтении, потому что они чрез неё в состоянии были свои походы в неприятельских землях с надлежащий осторожностью учреждать".
- На сегодня хватит… - сказал Радищев и отпустил детей погулять, а Аверкию дал почитать книгу о странствованиях, как тот и хотел.