– Так ты, подлец, и других девок забрюхатишь? Хватаясь за полы его домашнего кафтана, тот истово перекрестился:
– Видит мой Бог! Видит моя Мадонна!…
– Мадонну-то хоть оставь в покое! Прочь! После комедии вашей я уж свою комедь устрою…
Пожалев на этот раз, пинка все-таки дал такого, что несчастный и Миколу чуть не сшиб. А уж Микола-то – ого!…
Ну, как после такого случая не устроить доброе по-вечерье с полковниками, которые как раз собрались в гостиной?
IX
Не все же, однако, заниматься кастратами. Душа чувствовала, что нехорошие для Украины дела творятся в Петербурге… Государыня рьяно занялась устройством губерний в России; оно вроде бы и понятно, и хорошо, да как бы это волна и сюда не докатилась…
Губернские новости с ветрами северными приходили, тревожили душу, но дело-то своим чередом делалось. Киев уже не первый раз забирали из ведомства гетмана и отдавали под власть Иностранной коллегии. Вроде бы невелика печаль – хлопот меньше. Но что за Украина без Киева? Первый раз еще Елизавета Петровна учудила, иль ей когда власть Алексея Разумовского поослабла, в ушки Иван Шувалов надул, – поставили в Киеве генерал-губернатора. Тогда зачем гетман? Только при Чернигове, Полтаве да при других городах? Не постеснялся ясновельможный гетман пасть в старые ножки, уже зело болящие; не стал кичиться старший брат, тоже напомнил о своем праве на эти ножки. Смилостивилась Елизаветушка. Но "чертушка", вспрыгнув на трон, сразу же, по чьему-то наущению, тетушкин трюк повторил. Помогла любовь тетушкина племянника к Измайловскому полковнику… словно чувствовал "чертушка", какую роль сыграет этот полк в его собственной судьбе. Исправно проводимые плац-парады, пиры и карточные проигрыши вечно нуждавшегося в деньгах Императора помогли вернуть Киев под гетманскую булаву. Но Екатерина-то, Екатерина!… Даже не посоветовавшись, в известность не поставив, бросила Киев обратно в пасть Иностранной коллегии и восстановила генерал-губернатора.
Это пинок под зад старому гетману… Сорока лет от роду! Кто там распинался? Иван Шувалов не мог сейчас шутковать, ибо локтищами Орловых и сам был отринут, – значит, все тот же Гришенька? Не прощал разговора, что задумай какой новый переворот – будет повешен через две недели? Но ведь его брат Алехан грозно тогда пояснил: вместе с гетманом попридержит братца за ноги. Мало? Никто еще не снимал гетмана с командования Измайловским полком, а полк-то – горой встанет за командира!
Утешение? Оправдание некой непонятной возни вокруг Малороссии?
Зная, что не влезть ему в душу отшатнувшейся от него Екатерины, он торопился, торопился обустраивать Украину.
– Ну, Екатеринушка! Мы еще погуторим. На меня брехати?
Забыл, что секретарь поодаль, за боковым столиком, скрипит пером. Аж вздрогнул костлявыми плечами, воззрился на гетмана.
– Ладно, Аристофан, шуткую. На чем мы остановились? На судейских крысах?
Не стоило бы крыс поминать. Порядок судейский был установлен Богданом Хмельницким и вот держался уже более ста лет. Даже грозен-Петр не сумел – не захотел? – его поломать. Нужда заставила Хмельницкого все судейство на полковников переложить. До того всяк саблей судился да грозой своего кошевого атамана. "Нет!" – сказал тогда грамотей Богдано. На всей территории, подвластной Киевскому или там Полтавскому полку, полковник же и судей назначает. Мало, дела воинские, казацкие – баб, подерись они на базаре, и тех должна разнимать полковая канцелярия, с судьями-казаками. А известно, что они за судьи! Вот и надумал гетман Разумовский, вопреки воле своего любимого предшественника, развести дела военные с делами гражданскими. Значит?..
– Суды земские.
Секретарь Соседкин тряс лохматым, без парика испачканным чернилами волосьем:
– Пишу, Кирилл Григорьевич. Однако ж поясню, что сие значит. Гетман до пояснений канцелярских не опускался.
– Суды гродские.
– Пишу, пишу…
– Суды под коморские.
– Пишу… Пока без объяснений.
Но объяснять все же пришлось – и для своих толстолобых, и для петербургских же толстых лбов.
Малороссия разделялась на двадцать поветов. В каждом земский суд. Судья, подсудок и земский писарь избирались вольными голосами из шляхетства и не сменялись. Несогласие? Кляузы? Апелляция в случае нужды шла в суд генеральный, гетманский. Но все ж судились-то земцы по-земскому, не казацкими саблями.
Когда уж уголовщина начиналась, вступал в действие гродский суд, по городам посаженный. Бейтесь хоть на саблях, но судитесь по правде.
Ох, лихо все бери!…
– Аристофан Меркурьевич, голова у меня разболелась. Ты почисти наши корявые бумажки, а я пройдусь.
Как бы не так! Сабель звон на первой же отворотке с главной аллеи. – Интересно, что за татарва там объявилась? Он решительно раздвинул шпалеру акаций, ломился сквозь острые сучья, обдирая легкий шелковый кафтан.
Ах, сукины дети! Дрались двое из разных полков – Черниговского да Киевского. Жупаны были скинуты натраву, но шапки-то?.. По шапкам и различил. Дрались нешуточно: у одного рука кровянилась, у другого плечо. Форменные синие кафтаны, которые по здешней привычке все равно жупанами назывались, валялись под ногами, досужие воители были в одних нательных рубахах. Мундиры новые, еще не во всех полках и установленные, а нравы старые, дремуче казацкие.
– Что не поделили?
За звоном сабель они и голоса гетманского не- слышали.
Он с налету плечом врезался между драчунами – сам чуть под сабли не попал. Пот заливал глаза, слепая ярость разум мутила.
Ну, да и у гетмана ведь сила в руках была – одну, другую саблю вырвал, жалами по грудям направил:
– Чего ради? Причина?
Такой голос нельзя было не услышать. А "причина" как раз из-под соседнего кустика мордашкой смазливой проглянула. Aral Дело ясное, что дело темное, бабское то есть. Кажется, многовато во дворце поразвелось разной дворни, а графинюшка все увеличивает да увеличивает женский соблазн. Хоть выметай всех драной метлой да сам борщи вари и портки стирай!
Пыхтели драчуны, отрясая кровь на траву, а головы все ниже и ниже клонили. Шея, она таковская, отвечай за дурость. Чего скрывать, иногда и самолично ласкала гетманская рука. Главное, не раздражай батьку…
Но случилось то, чего драчуны никак не ожидали. Гетман не стал мылить им шеи, а просто крикнул одному из подскочивших денщиков:
– В кутузку! Судью ко мне! Завтра чтоб и суд был! Из полков, само собой, долой!
Нечасто вот так ярился гетман. Слава добряка глаза застила.
Взрослые хлопцы залились слезами, к которы и "причина", выпрыгнувшая из куста, свое добавил? Страх напал почище, чем при набегах татарвы. Слух о каких-то судах уже носились по Батурину, но никто не знал, что гром вот сейчас грянет. Завопили шалопаи
– Ба-атько!…
– Отлупи нагайкой!…
Гетман с размаху вонзил обе сабли меж драчунов:
– Суд!
Гродский судья только вчера и был выбран на собрании старшин, а в роль свою уже входил – бежал с охоткой на зов. За ним с новехоньким прошнурованным журналом летел подсудок. Как же, первое судейство, да еще из-под гетманской руки.
Он взглядом указал, что нужно делать, а сам прошел на берег Сейма. Вот и заводи новшества!
Но заводить все равно потребно. Не шпань степная – реестровый казак, на государевой службе. Да ведь как привыкли? Лишь бы о дву-конь был, при пике, мушкете да сабле, а во что одет – горюшка мало. Но если полк – так полк?!
С этих грозных гетманских слов и началось переодевание. Точнее- то сказать, полное одевание, под общий мундир. Сам гетман выбирал-перебирал казацкую старинную одежду, польский обряд, ну и маленько от измайловцев перенял, изменив, конечно, цвет. Вот и вышло:
Недлинный верхний суконный "жупан" (кафтан), темно-синий, с красными отворотами и такими же обшлагами…
…а по краям на полях и внизу у красного сукна узенькая опушка…
…полукафтанье белое, суконное…
…штаны белые же суконные, польские…
…жупан" и полукафтанье длиной по колено…
…кушак красный стамедовый…
…шапка польская, низкая, разноцветная в каждом полку свой цвет, но обязательно с черным овчинным околышем…
…плащи синие, как у измайловцев…
…ружья и сабли гусарские…
…пики и седла казацкие, геть!
По шапкам гетман уже знал, что дрались в кровь киевлянин да черниговец – эти полки первым чином одели. Видать, где-то и полковники ихние здесь обретаются, наверняка из охраны драчуны. Он как в воду Сейма глядел: не успел Даню как следует обнять – денщик набежал:
– Ясновельможный! Не стал бы тревожить, но там черниговский полковник наскакивает на киевского. Сабли уж звенят, ясновельможный!…
Он развел руки – мол, ничего не поделаешь – и пошел обратно, раздумывая, как помирить полковников. Их-то в кутузку не пошлешь.
– А, петровский жбан – лучший судия! – пришел к благому выводу. Вот и вводи новшества, заводи строевое войско…
Чтоб показать полковникам, с кем имеют дело, перед выходом к ним зашел к себе и кликнул камердинера:
– Парадный!
Мундир только сегодня поступил от портного, еще и не примерялся. А ведь вместе с гетманом было установлено и всем генеральным старшинам, чтоб…
…мундир немецкий общего синего цвета…
…кафтан синий, с красными округлыми обшлагами…
…с красным же воротником…
…с желтыми на стороне и на обоих полах пуговицами…
…камзол и нижнее платье белого сукна…
…шпага конная, офицерская…