Я улыбнулся, но он по-прежнему не обращал на меня внимания.
- Тогда зачем ты это делаешь? - спросил я.
- Затем что вчера они ужалили моего пса.
- Хорошая причина, - сказал я. - Человек должен защищать своих друзей и слуг. Но зачем делать это таким вот образом? Почему не выкурить их оттуда?
Он нахмурил брови, не отрывая взгляда от пчелы, к которой он как раз примеривался.
- Я не подумал об этом, - признал он.
- Ты не пытался придумать способ получше? - спросил я. - Или упражнение в скорости и мастерстве доставляет тебе такое удовольствие, что ты и не хотел?
- Не понимаю.
- Нет никаких причин думать, что ты поймешь, - согласился я. - В конце концов, тебе сколько, десять?
- Девять, - ответил он. - И семь месяцев.
Я поднялся и обошел его так, чтобы он мог меня видеть при условии, что потрудился бы посмотреть.
- Ты афинянин, - сказал он. - Один из послов.
- Верно, - ответил я. - Но вообще я земледелец, и когда я был в твоем возрасте, рой диких пчел угнездился в щели за косяком. Они практически выселили нас из дома на пару дней, пока отец не выкурил их.
- Как он это сделал? - спросил Александр.
- При помощи жаровни, - ответил я. - Такой маленькой переносной жаровни на треножнике, вроде тех, что делают в Коринфе. Он набросал на нее свежих веток, чтобы пошел густой дым, затем установил треножник у входа и принялся загонять дым в гнездо с помощью мехов, которые занял у соседа-кузнеца. От дыма пчелы стали сонные и вялые, и мы пересадили их в пустой улей, который как раз был под рукой - мы потеряли рой годом раньше, а так нам удалось возместить потерю бесплатно.
Александр задумался над этой историей и позволил пчеле улететь восвояси.
- И вас при этом не покусали? - спросил он.
- Раз или два, - ответил я. - Семи раз и близко не было. Конечно, мы замотались в плащи и одеяла.
Я видел, как он переваривает информацию, как баклан переваривает целую рыбу - можно было заметить, как она потихоньку проползает по его горлу.
- Значит, вы взяли неудачу и превратили ее в удачу, - сказал он задумчиво.
- Метко замечено. Это мудрость, - сказал я, - которая приходит вместе со знанием и опытом. Вместо того, чтобы вступить в битву с врагом и уничтожить его ценой многих болезненных укусов, мы перехитрили его и присовокупили к своему хозяйству. Долгие годы потом мы получали от этого роя добрый мед.
Он бросил палку.
- Ты говоришь, убивать пчел неправильно. Я мог бы захватить их в плен и заставить работать на себя.
Я кивнул.
- Ты все понял правильно, - сказал я. - И при этом тебя покусают гораздо меньше. Биться в передних рядах - отважное деяние, но не следует совершать его, если оно не ведет к чему-то полезному. Иными словами, чем больше пчел ты убьешь, тем меньше пчел будут собирать для тебя мед. Это пустая трата ресурсов.
Он нахмурился.
- Но они ужалили мою собаку, - сказал он. - Разве не следует их за это наказать?
- Тюремным заключением, - сказал я. - Не смертью. А кроме того, та пчела, что ужалила пса, уже мертва, и потому наказать ее невозможно.
Александр улыбнулся.
- Ты так это сказал, будто пчелы после смерти отправляются в Елисейские Поля.
- Ну а почему нет? Там ведь растут цветы, правда? Ну а раз так, там следует быть и пчелам.
- Теперь ты надо мной смеешься, - сказал Александр тоном, который подразумевал, что это не самое умное занятие.
- Вовсе нет, - сказал я. - Пчелы - дело серьезное. У нас в Аттике держат самых лучших пчел. Конечно. Я полагаю, ты слышал о пчелах Гиблейских гор?
- Нет, - признался он. - Но Аристотель собирается научить меня всему, что он знает о разных видах и породах животных и птиц. Он все о них знает.
- И не говори.
- Что?
- Да не важно. Итак, - продолжил я, - что ты собираешься делать? Продолжишь ли ты войну или заключишь мир на выгодных условиях?
Александр на мгновение задумался.
- О, конечно, мир, - сказал он. - Проблема в том, что у меня нет улья, чтобы посадить туда этих пчел.
- А, это вовсе не проблема, - сказал я. Мы, земледельцы, когда у нас нет чего-то нужного, берем и делаем это.
- И как же вы делаете ульи? - спросил он.
- Из полосок коры, - сказал я, - которые мы сшиваем побегами плюща. Или, если хочешь, можно использовать ивовые прутья, как для корзины. Что бы ты не выбрал, после изготовления оболочки ее следует промазать глиной. В конце надо приделать петлю для подвешивания, и вот улей готов. Защищает пчел от холода и птиц, но позволяет грабить их всякий раз, как тебе потребуется мед.
- Спасибо, - сказал Александр. - А что лучше, кора или прутья? Я знаю тут неподалеку старую яблоню, с которой можно надрать коры, а вот прутья мы можем и не найти.
- Ну вот, - сказал я. - Ты сам ответил на свой вопрос.
Он улыбнулся.
- И правда ответил, - сказал он. - Ладно, я добуду кору, а ты...
Я выставил ладони перед собой.
- Ого! - прервал я его. - Так я мобилизован что ли?
- Ты должен помочь мне сделать улей, - сказал Александр со странной нотой настойчивой мольбы в голосе. - Какой смысл знать, как что-то сделать, если ты не делаешь?
Я пожал плечами.
- А что плохого в знании самом по себе? - сказал я. - Нет, не задумывайся об этом, улей будет сделать быстрее. Ладно, я полагаю, ты хочешь, чтобы я нашел плющ.
- Да, - сказал Александр.
- И иглу, - добавил я. - Чтобы шить, нужна игла. И прежде чем ты спросишь - я могу сделать иглу из дерева, это несложно.
Александр замечательно быстро учился. Если у него и были недостатки, то это нетерпеливость - ему очень хотелось уметь что-то без унизительной необходимости учиться (я уверен, он именно так воспринимал это) или подчиняться тому, кто обладал знаниями, которых у него еще не было; он хотел заглатывать знания, как больной глотает лекарство - принял и чудесным образом получил все необходимые для выполнения задачи способности, пропустив промежуточные стадии полузнания и ученичества. Я говорил, скажем: "Вот так вот делается то-то и то-то", и он тут же перебивал меня - "Да, знаю", хотя было совершенно очевидно, что ничего он не знает. Но он удивительно быстро и цепко схватывал, а его способность сосредотачиваться была поразительна для человеческого существа его лет.
- Ну вот, - сказал он, рассматривая готовый продукт с удовлетворенным видом. - Хорошо получилось, правда ведь?
- Сгодится, - сказал я. - Было бы еще лучше, если б ты подождал, чтобы глина высохла, но работа закончена. Теперь, я думаю, ты хочешь выкурить пчел.
Он посмотрел на меня.
- Конечно, - сказал он. - А иначе не было никакого смысла делать улей. Пошли, попросим переносную жаровню у жреца в маленьком храме. Он скажет - бери. Он хорошо меня знает. Еще мы можем попросить у него пахучего ладана, он дает хороший дым.
Я рассмеялся.
- Это интересная идея, - ответил я, - использовать дорогущий заморский ладан для выкуривания пчел. Можешь, конечно, спросить, но я бы на твоем месте не раскатывал губу. Думаю, нам придется подождать, пока ты не станешь великим воином и завоюешь Острова Пряностей за Великим Океаном - и уж тогда сможешь тратить его сколько угодно.
Конечно, это только настроило его на более решительный лад, и разумеется, он добыл ладан. Самого лучше качества, между прочим; вонял он отвратительно - сладко и приторно.
- Подойдет в самый раз, - сказал я. - Если он так действует на нас, подумай только, каково придется пчелам.
Мы также реквизировали маленькую лопату и глиняный черепок, чтобы было чем выгребать обалдевших пчел. Когда мы добавили эти предметы к нашему инструментарию, я заметил, что Александр смотрит на них тревожным взглядом. Я спросил его, в чем дело.
- Я думал о той истории, - ответил он.
- О которой именно? - спросил я. - Их несколько, знаешь ли.
Он странно взглянул на меня, и я вдруг понял, что он совершенно лишен чувства юмора. Ну что ж, никто не совершенен.
- Та, о лидийцах, - сказал он. - Ну ты знаешь, про то, как они отправились воевать с персами, и были до того уверены, что победят, что взяли с собой кучу цепей, колодок и всего такого прочего, чтобы заковывать пленников, а кончилось все тем, что после битвы все это надели на них самих. Я много думал об этой истории, - добавил он.
- Правда? Ну что ж, разумно. Я, правда, не думаю, что пчелы закуют нас в цепи и отправят собирать мед с цветов.
- Я не имел в виду - буквально, - сказал он терпеливо. - Просто это немного... есть такое выражение...
- Испытывать провидение?
Он кивнул.
- Точно, оно. Но все же я думаю, что нам надо будет собрать их побыстрее, пока они плохо соображают, так что лучше все же взять это с собой.
Боги; много лет я не окуривал пчел и был совершенно не уверен, что смогу вспомнить, как это делается. Нужна определенная сноровка, чтобы большая часть дыма пошла в гнезда. Однако по ходу дела Александр присвоил мехи и вцепился в них с такой силой, что я даже не стал предлагать взять эту часть операции на себя. Небезынтересное отступление: несколько лет спустя я спросил его, помнит ли он этот эпизод, и он ответил да, конечно. В ходе беседы мы вспомнили, как он взял на себя самую сложную часть, и он сказал, что настоял на этом, поскольку понял, что тот, кто управляется с мехами, будет искусан с большей вероятностью, чем тот, кто держит треножник; если опасность поджидала в первых рядах, то он должен был занять эту передовую и самую опасную позицию, ибо был лидером. Он процитировал знаменитые строки Гомера, те самые, которые люди, вовсе его не знающие контекста, норовят извергнуть при каждом удобном случае: