В первый вечер, когда они все вместе - Пейре Маури, Раймонд Маулен, Гийом Эсканье и Гийом Ботоль сопровождали Жаума Отье после наступления темноты до дома Раймонда Пейре - Сабартес, то, войдя в дом, они увидели доброго человека Пейре Отье, восседающего в центре фоганьи. Он сидел на лавке возле очага, рядом с хозяином дома, который возился с какой–то домашней утварью. Напротив него сидели, занятые пряжей, добрые верующие - Госпожа мать, Маркеза, Эглантина, Себелия, и слушали его слова с чрезвычайным интересом. И когда его сын Жаум в зеленом камзоле вошел и сел рядом с ним, Старший как раз отвечал на вопрос На Себелии, с жадностью расспрашивающей его, какие важные люди помогают Церкви. И когда он похвалил прекрасную поддержку, которой пользуются его братья у аристократии Сабартес - и в этот момент в его речах словно проскользнула эхо его прежней светской жизни - дама Себелия, дрожа щеками и полузакрыв глаза, заулыбалася от удовольствия. И вновь Пейре почувствовал, как в нем поднимается неудержимое желание смеяться, что он и так слишком часто делал прямо в лицо жене Раймонда Пейре.
Но выражение лица Себелии Пейре достигло полного экстаза, когда добрый человек стал рассказывать историю о счастливом конце Монсеньора Роже Берната, графа де Фуа, который он самолично уделил ему в его замке в Тарасконе вот уже два года тому. Но эта история впечатлила и Пейре Маури. Он знал, что Старший, Пейре из Акса, говорит абсолютную правду. Это апостол, который не лжет и не обманывает. Из этих самых рук Мессера Пейре Отье, которые он держал перед собой, проповедуя верующим Арка, снизошло на графа де Фуа, на его смертное ложе, consolament, таинство Иисуса Христа, смывающее грехи и спасающее душу. Правдой было и то, что еще до своего обращения старый нотариус из Акса был очень близок со старым графом, для которого он составлял и заверял столько важных документов. Раймонд Маулен, сам уроженец Сабартес, воскликнул:
- Если бы Бог дал, чтобы и наш юный граф, Монсеньор Гастон де Фуа, сделал столько же добра Церкви Божьей, как и его отец…
Но еще более важную проповедь оба добрых человека сказали своим верующим на следующий день. Напомнив о счастливом конце графа де Фуа, они хотели, чтобы верующие задумались о спасении души, которое исходит из рук христиан. Их рук, которые держат книги Евангелий. Эту власть отпускать грехи, которую Христос даровал Своим апостолам, апостолы хранят и будут хранить до скончания веков. И пока так будет, все души, одна за другой, достигнут Спасения. Только одни они, апостолы Христовы, имеют эту власть. И они смогут спасти все души, несмотря на происки Церкви Римской, которая является Церковью князя мира сего, а не Церковью Божьей.
- Дети мои! Не верьте в грозные речи о Страшном Суде, суде Божьем, которые Римские клирики вкладывают в ваши головы, чтобы лучше подчинить вас своему закону. Только силой и страхом надеются они увековечить свои богатство и власть в этом мире. Суд уже свершился, и он свершается в вечности. Все души человеческие, упавшие с неба, вернутся туда до конца света. И не будет никакого воскрешения в телах, как проповедуют священники, никакого грозного судии, никакого вечного проклятья.
- А будет ли тогда конец света? - спросил Пейре с бьющимся сердцем после того, как добрый человек Жаум прочитал из своей священной Книги о падении Вавилона: "Пал, пал Вавилон, великая блудница".
- Конечно, - ответил Пейре из Акса, - если под "светом" понимать этот мир, князем которого есть Сатана, а не Царство Божье, которое вечно. Тогда весь видимый мир наполнится огнем, серой и смолой, и он будет уничтожен. И не будет никакого другого ада, кроме этого. Но ни одна душа Божья не будет гореть там, как уверяют нас клирики Римские! На то время души всех людей будут в раю, и все эти души в небесах будут испытывать неописуемое счастье; и все будут одним; и каждая душа будет любить другую, как любят своего отца, мать и своих детей.
Пейре был поражен. Он сказал себе, что это тот самый образец жизни в мире и дружбе, который он пытался обрести изо всех сил, когда он еще ребенком смотрел на сияющие горные снега. Еще он подумал, что они сами, добрые верующие, мужчины и женщины, могут начать жить так, как если бы они уже были в этом Царствии. И с этим страстным желанием он обернулся к своим соседям - Раймонду Пейре, с его похожим на клюв хищной птицы ртом, к его жене Себелии с бледными щеками, прекрасной Маркезе со смеющимися глазами, Госпоже матери с дрожащим подбородком, Раймонду Маулену, Раймонду Гайроду, Раймонду Марти, Гийому Эсканье. Он думал также о своих друзьях Белибастах из Кубьер, предки которых были, возможно, сарацинами. О своем отце в Монтайю, о матери, о брате Гийоме и сестре Гильельме. На его глаза навернулись слезы. Но в глазах Старшего, Пейре из Акса, зажегся лукавый огонек.
- А что покамест? - спросил Раймонд Гайрод. - Куда деваются души до конца света?
Жаум Отье немедленно ответил ему, что они становятся узниками земли забытья, пленниками плотских тюрем, которыми являются их тела.
- Но те, кто пройдет через наши руки, те спасутся, - добавил он, - и не вернутся больше ни в тело, ни в этот мир; их душа устремится прямо в Царствие. А когда апостолы смогут спасти все души, тогда этот видимый мир будет уничтожен…
И тогда Старший, Пейре из Акса, со своим лукавым взглядом, положил руку на плечо своего сына Жаума:
- Добрые верующие, слушайте внимательно! Сейчас я покажу вам, как полезно достичь счастливого конца из рук добрых христиан! Однажды один человек умер, не получив утешения из наших рук; после чего его душа, выйдя из тела, вошла в тело лошади. И случилось так, что когда эта лошадь проходила по горной тропе, то ее нога застряла между скал и она потеряла подкову. Потом лошадь околела. И тогда ее душа вновь вошла в человеческое тело, и этот человек стал добрым христианином. Однажды, когда он проходил по тем же горам со своим товарищем, то вспомнил о подкове, которую потерял когда–то. И тогда оба добрых христианина стали искать подкову… и они ее нашли!
В ответ ему раздался взрыв смеха. Сам Пейре Маури, которого проповедь обоих добрых людей уже перенесла к вратам Царствия, к ногам Отца Небесного, внезапно почувствовал, как напряжение, которого он уже не мог выдержать, спало. И он тоже не смог удержаться от смеха, потому что ему показалось, что Старший, Пейре из Акса, в глазах которого прыгали веселые искорки, держит в своей протянутой руке старую, ржавую, погнутую лошадиную подкову.
ГЛАВА 16
ВЕСНА И ЛЕТО 1304 ГОДА
"И когда Иисус приблизился к Иерусалиму, то, глядя на город, заплакал о нем" (Лук. 19, 41). Вот так и я плачу о вас, жители Каркассона, я, которого прислал к вам Иисус… чтобы защитить вашу честь и оправдать вашу веру от клеветы этих предателей, одетых в рясы Братьев–проповедников…
Проповедь Берната Делисье народу Каркассона, 1303 год
В начале 1304 года стало ясно, что события в Каркассоне и Лиму изменились к худшему, и зло, вроде бы уже остановленное, вновь нависло над людьми. Всего лишь несколько месяцев назад все с восторгом приветствовали решительного королевского эмиссара, видама Жана де Пикиньи из Амьена, который не побоялся самолично, в сопровождении францисканца Берната Делисье, во главе возбужденной толпы, предстать перед мрачными воротами Мура инквизиторов Каркассона. Он заставил их открыть ворота, и люди вынесли на руках несчатсных осужденных за ересь, которые гнили в этих ужасных застенках. Их увели в Сите, в королевскую тюрьму, под власть сенешаля. Под защиту короля. Прочь от злоупотреблений Братьев–проповедников, которых сам королевский эмиссар открыто называл волками хищными в овечьих шкурах… Но теперь сам королевский посланец отлучен от Церкви.
- На этот раз консулы Лиму не осмелились поддержать брата Берната Делисье, - сказал Мартин Франсе с мрачным видом. - Когда в прошлом месяце мятежный францисканец прибыл в Лиму, он ничего не добился.
- Это понятно, - добавил Раймонд Пейре, понизив голос так, словно доверял кому–то страшную тайну. - Это понятно, ведь теперь каждый знает, что наш Сир король не одобряет больше гнев и восстание своих городов против Инквизиции этих злобных Братьев–проповедников, что он больше не хочет защищать от них свой добрый народ. Кто отныне осмелится противостоять одновременно папе и королю?
Этот разговор происходил в прекрасном месяце мае, поздним вечером, после утомительного дня, когда уже был виден конец такой же утомительной недели стрижки овец. Мартин Франсе, купец из Лиму, прибыл к хозяевам дома, чтобы сосчитать тюки шерсти и оценить их, уговориться о цене - не забывая о том, что каждый должен был дать для добрых людей. Естественно, что он рад был поговорить и с самими добрыми людьми. Сейчас их видели довольно редко, потому что они постоянно путешествовали между Тулузен, Сабартес и Разес. В Арке все еще хорошо помнили рассказы о торжественном въезде короля Филиппа и его королевы в Каркассон. Это было в феврале, три месяца назад. И бург, и Ситэ, были расцвечены гирляндами и флагами. Каркассон верил и надеялся на справедливость короля и защиту от власти Инквизиции. Но король, с высоты лестницы королевского замка с презрением отказался выслушать жалобы своего народа. И тогда консул Элия Патрис поскакал из Ситэ в бург на своей большой лошади, крича толпе о конце всех надежд: "Сорвите с города эти праздничные одежды, ибо это день скорби…"