- Иди на гауптвахту, - сурово сказал он своему адъютанту, - узнай, как зовут дежурного офицера, и арестуй его!
Адъютант поскакал и вернулся через пять минут.
- Сделал?
- Никак нет-с!
- Это почему? - лицо Павла побледнело, и он закусил губу.
- Не отдает шпаги. Обругал меня, сказал неприличность…
- Гм! Кто такой?
- Черемисов, поручик егерского полка!
- Иди снова! Скажи, я велел!
Адъютант скрылся.
Император в нетерпении рассекал хлыстом воздух и вздрагивал в седле. Офицер вернулся.
- Арестовал?
- Никак нет! Не дает и бранится. Хотел приказать стрелять в меня!
- Да он о двух головах? - воскликнул Павел Петрович и ударил коня. Последний тотчас вынес его к гауптвахте, император остановился. Раздался барабанный бой, и быстро выбежавший караул тотчас выстроился, а поручик Черемисов подошел к государю неверным шагом и стал было рапортовать, но государь тотчас перебил его. - Вы, сударь, пьяны, - закричал он, - вам не сторожить, а вас сторожить! Вашу шпагу! Вы арестованы! Ну-с!
Поручик покачал головой и ответил:
- Никому не отдам шпаги!
- Как?
- По уставу меня раньше должны сменить с караула, а потом арестовать!
Император вдруг смутился.
- А ведь он лучше моего устав знает, - сказал он адъютанту. - Не пропивай присяги только! - крикнул он поручику и отъехал прочь, очень довольный, что натолкнулся на такого смышленого офицера.
- По этому случаю выпить! - заявил Брыков, когда Черемисов вошел в общую комнату и рассказал, что с ним было.
- Верно! Посылай за вином!
Вино принесли, и попойка продолжалась.
Только в шесть часов Семен Павлович сильно навеселе отправился домой, напевая себе под нос песню. На душе у него было легко и свободно; он был уверен, что его дело удастся у царя, который вспыльчив да отходчив, который справедлив и добр. Ему представлялись радостное возвращение домой, встреча с Машей и расправа со своим братцем.
Он уже подходил к своему дому, как вдруг на него набросилась полицейская стража и перед ним очутился квартальный!
- Пошли прочь! - закричал Брыков. - Как вы смеете!
- А вот там увидим! - ответил квартальный. - Анисим, Петр, волоките его на съезжую! Там разберем, кто он есть: крепостной музыкант или умерший офицер!..
XXI
Мытарства продолжаются
Брыков перестал защищаться, и его живо доставили в съезжую или квартальную избу. Это было некрасивое, грязное и угрюмое одноэтажное здание с маленькими, узкими окнами, заделанными железными решетками, с полицейскими служителями у ворот и у каждой двери. Его ввели в большую комнату, и квартальный тотчас куда-то скрылся. Семен Павлович оглянулся. Два постовых стояли у дверей, на грязных лавках сидели люди подозрительного вида, откуда-то из коридора слышались крики и свист розог, чей-то голос кричал: "Постой! Как плетюхами отдерут, покаешься!" - в ответ на это раздалось: "Смилуйтесь, ваше благородие!.." - затем опять возглас: "Я тебе смилуюсь, рак-к-калия!" - и послышалась крепкая пощечина. В эту минуту в комнату влетел высокий толстый пристав в огромных ботфортах, в сюртуке нараспашку, с красным усатым лицом и прямо бросился к Брыкову.
- А! - заорал он, - ты кто, голубчик? Музыкант? Дворовый? А? Петров, Сидоров, Иванов?
Семен Павлович побледнел от гнева.
- Я вас попрошу!.. - начал он.
Но пристав затопал ногами и замахал перед его лицом бумагой.
- Он меня попросит! А! Каков! А это что? Это? - он ткнул в бумагу. - Из Москвы пишут: "Задержать беглого человека Брыкова, скрывающегося под именем…" А? А?
- Я - сам Брыков! - гневно закричал, сжимая кулаки, Семен Павлович.
Пристав отступил от него и нахмурился.
- Сам Брыков! - сказал он. - Еще лучше! Ну, да мы разберем! Посиди тут! - и он пошел из комнаты, шепчась с квартальным, а Брыков бессильно опустился на лавку.
"Что же это такое? Значит, обещание графа Палена - пустая насмешка? Только что обещал и тут же… на! Донос из Москвы! Кто бы мог постараться! Кто же, кроме брата!" - и он громко усмехнулся.
В это время из комнаты вышел квартальный, подкрался к Семену Павловичу и, сев подле него, фамильярно потрогал его за колено и зашептал:
- А ты вот что! Наш барин отходчивый! Ты его умасли и все! Мне рубликов десять дай, ему сотняжку - и все по-тихому… вот! А то на рожон лезть плохо будет - выдерем и этапом в Москву! Так-то, друг!
Брыков резко отодвинулся от него и сказал:
- Я передам обо всем этом графу Палену!
- Графу? - воскликнул квартальный и вдруг расхохотался жидким смехом. - Хи-хи-хи! Графу! Он - графу! Вот уморушка-то! Графу!
- Ты чего грохочешь там? - раздался из соседней комнаты голос пристава.
- А вот наш-то сокол к графу Палену идти хочет! Хи-хи-хи!
Брыков не выдержал и вдруг, размахнувшись, хватил квартального по физиономии.
- Ой-ой! - заорал квартальный. - Сидор, Поликарп, хватайте его! Я ему покажу!
Семен Павлович отскочил в угол комнаты и ухватил табурет. Городовые бросились на него, квартальный кричал:
- Я его запорю, каналью!
- Что здесь за драка? - вдруг раздался оклик, и в комнату вошел высокий, стройный офицер со строгим лицом.
Городовые сразу отскочили и вытянулись в струнку, квартальный низко поклонился и тоже выпрямился. Брыков опустил табурет. В ту же минуту в комнату влетел пристав и тоже униженно вытянулся перед вошедшим.
- Что за драка? - повторил офицер.
Квартальный выступил вперед:
- Честь имею доложить, что стараниями своими выследил беглого крепостного, о коем имел честь вам ранее докладывать!
- Кто такой?
Офицер взглянул на Брыкова. Тот поклонился офицеру и сказал:
- Я был сегодня у графа Палена и…
- Вы - Брыков? - быстро спросил офицер.
- Я!
Пристав и квартальный на миг онемели.
- И вот эти нанесли мне ряд обид!
- Они? - офицер сердито взглянул на последних, а затем сказал Семену Павловичу: - Можете идти, а этих ослов извините. Они от усердия!
Брыков поклонился офицеру, тот протянул ему руку, причем назвал себя:
- Полковник Чулков!
Сторожа бросились поспешно очищать Брыкову дорогу, пристав и квартальный поклонились чуть не до земли.
Семен Павлович вернулся домой уже поздно вечером, и его встретил встревоженный Сидор.
- Батюшка, барин, - воскликнул последний, - вернулся! Ну, слава Те, Господи! А я уж боялся. Ведь все этот квартальный вяжется: "Кто есть твой барин? Вот ужо заберем его!" Я ему рупь да рупь!..
- Ну, теперь можешь прямо в шею гнать, - весело ответил Брыков и расхохотался, вспомнив лица пристава и квартального.
Но на другое утро его ждала новая неприятность. Сидор вздыхая сказал ему:
- Что, батюшка, Семен Павлович! Совсем нам плохо приходится! Теперь Никифор привязался и гонит нас.
- Что такое, - не понял Брыков, - какой Никифор?
- Огородник Никифор, хозяин тутошний!
- А ему что? Ведь мы у Башилова!
- Вот поди ж ты, а он говорит… Да что, - махнул Сидор рукой, - и не выговоришь!
- Что говорит-то?
- Говорит, что никак не может у себя мертвеца держать! Баба его, слышь, к попу побежала!
- Что за чушь? Какой мертвец?
- Про тебя, батюшка! Квартальный-то в злости, что ли, пришел и наплел. Теперь и Иван-денщик плюет да молитвы читает! Да что! Никифор-то там в кухне стоит!
Брыков быстро вышел и невольно усмехнулся, когда увидел, как шарахнулся в сторону здоровенный мужчина при его появлении.
- Что тебе? - спросил его Брыков.
Мужик замялся и с трудом выговорил:
- Увольте… то есть, чтобы от вас!.. Потому невозможно… баба… и все такое. Опять мораль.
- Дурак! - выругался Брыков.
- Как будет угодно, а только не могу-с.
- Собирай вещи, - приказал Брыков Сидору, - и на постоялый! Живо!
Сидор стал собираться, а Семен Павлович в волнении ходил по горнице.
На постоялом Брыков снял две комнаты. Разложив вещи, он приготовился писать прошение на имя государя, как вдруг к нему снова явился Сидор и уныло произнес:
- Гонят нас и отсюда!.. Лучше бы вы, барин, по прежней подорожной, будто крепостной…
- Куда же мне деться? - воскликнул Брыков, схватившись за волосы.
- И сказать не сумею, а только тут никак невозможно! Хозяин говорит, что все бабы воют!
- Собирай вещи! Я найду квартиру! - вдруг вскочил Брыков и схватил шляпу, после чего, выбежав на улицу, торопливыми шагами направился к Виоле, весь поглощенный мыслью о том, что сегодня ему необходим приют, иначе он не напишет бумаги, упустит случай, и для него пропадет всякая надежда.
Виола встретила его радостным возгласом:
- Соскучился? Ну, вот и отлично! Посылай за вином и будем обедать!
- Постой! - сказал Семен Павлович. - Мне не до вина и не до обеда. Слушай! У меня к тебе просьба.
- Ну, какая?
Брыков задумался, как ей проще объяснить свое положение, и начал рассказывать свою историю с самого начала.
У чувствительной девушки выступили на глазах слезы.
- Бедняжка! Ах, он, негодный! И она мучается! Вот удивительная история! - восклицала она то и дело, пока Брыков не окончил рассказа.
- Теперь вот что, - сказал он, - глупые люди считают меня каким-то выходцем из могилы и боятся держать у себя. У меня нет приюта. Дай мне и моему слуге помещение. Я заплачу!
- Ах, глупый! - воскликнула Виола. - Живи! Понятно, живи!.. Только… - и она запнулась, - вдруг к тебе невеста приедет, а я… такая!